Белый маг укрепляет свою волю и расширяет сферу ее действия за счет того, что приводит ее в согласие со вселенской Волей. Цель его – помогать процессу эволюции, а не противиться ему, а поскольку развитие Природы идет в сторону большего единства, первое проявление воли белого мага есть любовь ко всему человечеству, и каждое деяние, служащее выражением этой любви, придает бо́льшую силу его воле. Слить свою волю со вселенской Волей не означает предаваться праздному созерцанию духовных истин; это значит деятельно участвовать в процессе эволюции, быть подлинным соратником благодетельных сил, строителей звездной Вселенной.

Подобного единения не достигнет смиряющийся перед превратностями судьбы и принимающий равнодушно все, что происходит; еще меньше может рассчитывать на него тот, кто покоряется чужой власти, якобы исходящей от бога, – лишь те, кто твердо решил делать все, что в его силах, для блага человечества и неуклонно претворяет свое решение в жизнь, обретают его.

Отсутствие себялюбия и духовная мощь определяют сферу влияния конкретного человека, которая может охватывать его семью, деревню, город, страну или всю землю. Многие стремятся к власти и для того, чтобы обрести ее, копят богатства или добиваются положения в обществе. Но власть, полученная таким образом, не есть личная власть. Глупец может сделаться папой, царем или миллионером, и люди будут повиноваться ему, склоняясь перед его богатством или титулом. Они станут презирать человека и почитать то, чем он владеет и что он сам почитает раболепнее, чем последний из его слуг. Он – не властелин, властелин – его деньги, и они помыкают им и другими, будучи в данном случае реальностью, в то время как сам он – только иллюзия. Исчезни богатство – и личность его исчезнет, и те, кто прежде склонялись у его ног, не подпустят его к своему столу. Духовная власть человека не зависит от подобных артефактов, добродетель ценится повсюду, где о ней знают, а сильный дух воздействует на все, что его окружает.

Любви противостоит ненависть, она – оборотная ее сторона. Любовь и ненависть – два крайних проявления одной и той же силы, обращенной к добру или ко злу. Ненависть, как и любовь, безличностна; существо, чье индивидуальное сознание полностью захвачено ненавистью, становится безликой силой зла и как таковое может творить зло. Зло дает порой не меньшую власть, чем добро, но в итоге, когда противостояние между двумя лагерями достигнет критической точки, закон справедливости будет на стороне добра.

Любовь должна победить ненависть, ибо, объединившись с мудростью, она окажется сильнее. Она объединяет и собирает, и даже сама ненависть обращается в любовь силой истины. Ненависть разделяет и разводит в разные стороны. Любовь связана с мудростью, ненависть вырастает из невежества. Поэтому Мудрость – истинный Спаситель всего доброго и сокрушитель злого. Любовь, изливающаяся от центра к периферии, лишает человека сознания собственной индивидуальности и возвышает его душу над тяготением земли, делая его сильнее и могущественней. Нисходя от периферии к центру, она порождает форму, личность, себялюбие, бессознательность и смерть. Пробуждаясь вновь в форме, любовь опять крепнет и расширяет свои горизонты, вбирая в себя самые тонкие и одухотворенные элементы внешних оболочек, и тем самым выводит их из склепа материи и гробниц формы к возрождению.

Человека можно сравнить с планетой, вращающейся вокруг некоего центра: выше сияет свет, ниже лежит тьма, центр же – средоточие индивидуальности. Свет внизу и тьма наверху влекут его, ибо они полны жизни и кипучей энергии; и лишь в центре – мертвая форма, спрессованная силой эгоистических устремлений, бессознательная и неподвижная из-за своей плотности, замерзшая вдали от Духовного Солнца. Чем больше человек удаляется от этого центра, тем ближе становятся свет или тьма, и в некий момент, когда притяжение собственного его «я» исчезнет, он либо поднимется к источнику света, либо погрузится во тьму, в зависимости от того, к чему стремился. Возвращение из тьмы к свету, от Зла к Добру возможно лишь пока человек не вышел на ту орбиту, где тяготение «я» теряет силу и остается лишь противоборство света и тьмы. Оттуда вернуться уже нельзя, ибо там совершается « смертный грех »; лишь освободившемуся от индивидуальности человеку дано совершить его, ибо тот, кто связан с формой и порабощен любовью к собственному «я», не свободен в своих деяниях. Цепляясь за свое «я», он преследует личные цели и сам не ведает, что творит. Ошибочно принимая низшее за высшее, он связывает себя с ним и вместе с ним умирает. Только тот, кто познал себя, обладает свободой выбора, ибо он знает, что выбирает; у слепого выбора нет. Лишь в конце, когда все обретут знание и свободу, настанет срок возрождения человечества, свет разойдется с тьмой и окончательно восторжествует Добро. Потом придет день Страшного суда, о котором говорит Откровение, когда волна жизни завершит свой седьмой круг в цепи планет, и разверзнется бездна, и отделены будут добрые от злых. Но не будет судии и предстоящих ему, а лишь силы Добра и Зла, и силы Добра станут неотъемлемой частью и воплотят в себе власть Закона.76

Человек возрождается семь раз. Его жизненное начало возрождается в растениях, вырастающих на могиле, и червях, питающихся его плотью; душа – когда освобождается от оков тела, а дух – когда вырывается из-под власти элементарных сил, связанных с деятельностью души. Помимо этих, так сказать, материальных возрождений, человек может возрождаться от себялюбия к осознанию своей подлинной безличной сущности, от невежества к знанию и, наконец, к полному освобождению от тяготения зла (о чем говорится в «Отче наш»). Так добро и зло восстают из могилы формы – добро для блаженства, а зло для проклятия, – но невежды, не ведающие ни добра, ни зла, не узнают и возрождения, ибо не жили в духе. Они не разорвут пут, связывающих их с формой, и будут спать, так сказать, замурованные в пространстве, и «не оживут, доколе не окончится тысяча лет77»78, а потом смогут опять взяться труды в начале мира.

Но Тот, кто есть , будет по-прежнему восседать на белом престоле, хотя бы земля и небо бежали от лица Его79, и силы добра, Дхиан-Чоханы, сыны мудрости, над которыми «смерть вторая не имеет власти», будут с Ним,80 как первосвященники и цари, когда Пралайя закончится и Он повелит опять: Да будет Свет.

Глава 12 Выводы

Тот, кто существует в жизни, как в вечности, и в вечности, как в жизни, – свободен.

Якоб Беме

Облечь в образы вечное и непознаваемое, описать словами невыразимое – задача невероятной трудности. Бесформенное нельзя облечь в форму, его можно только представить в аллегориях, понятных лишь тем, чье сердце открыто свету истины. Неправильное толкование аллегорического языка священных книг привело к религиозным войнам, к тому, что были замучены, сожжены, убиты тысячи невинных жертв; до сих пор в Индии существует обычай сжигать вдов вместе с телами мужей; там и по сей день можно видеть, как простой народ ложится под колесницу Джаггернаута. Именно из-за непонимания идут вечные споры между двумястами течениями христианства. Истина дарует человечеству целостность и гармонию, незнание ее порождает бесконечные разногласия и бесчисленные беды.

В Библии говорится: «Тайное принадлежит Богу», и в Бхагавадгите та же истина повторяется другими словами: «Тем, чьи души влечет моя незримая природа, придется нелегко, ибо трудно найти незримый путь облаченным в тело». Величайшие поэты мира нередко сожалели о бедности человеческого языка, так как им не хватало слов, чтобы передать речи сердца; а те, чьи разум и душа были чисты и готовы к приятию духовных истин, мудрейшие из людей, такие как Будда и Иешуа, не оставили нам никаких записей своих учений, которые не вмещались в слова; и их идеи могут постичь лишь те, кто чувствует то же, что они, и чьи сердца открыты свету божественного откровения.

Природа всего сущего триедина, и потому символы священных книг Востока и Запада заключают в себе тройной смысл: экзотерический, эзотерический и тайный. Обывателю – неважно, учен он или не учен, – доступен только внешний сюжет, который в большинстве случаев настолько нелеп, что уже одно это должно заставить каждого здравомыслящего человека задуматься; с другой стороны, нелепость его не настолько бросается в глаза, чтобы смутить невежд, и они могут либо принимать священные тексты буквально, либо отрицать само учение из-за кажущейся противоречивости, не попытавшись проникнуть глубже, или же в раздражении выяснять истину в споре с воображаемыми оппонентами.