Ночью наша база издали напоминала космическую станцию из научно-фантастического романа. Разноцветные вращающиеся маячки справа обозначали контуры ангара для «ныряющего блюдца», в центре — главный комплекс «Морская звезда» с двумя обсервационными окнами, и внизу — глубоководную кабину. Кругом были разбросаны будки, в которых хранилось снаряжение для повседневных работ. Подводный дом покоился на песке на глубине одиннадцати метров, под коралловой стеной барьерного рифа в атолле Шаб-Руми, в южной части Средиземного моря. Нижняя кабина была подвешена в пятнадцати метрах ниже у вертикальной коралловой стенки в основании рифа. Продолговатое днище «Калипсо» над нами отражало зеленые и красные вспышки маячков. Мы поспешили вернуться под надежный кров главного дома.

Эксперимент «Коншельф-Два» был задуман для того, чтобы показать возможность работы обитаемых подводных станций. Он состоялся в 1963 году. Мы выбрали место с предельно суровыми условиями, подальше от всех центров снабжения. Если здесь, у пустынного суданского побережья, опыт удастся, можно будет достичь того же самого в любом уголке земного шара. Отряд из шести аквалангистов прожил месяц в главном подводном доме, а два океанавта провели две недели в нижней кабине. Профессиональные и непрофессиональные подводные пловцы, вошедшие в состав отряда, испытывали новые газовые смеси и целый день выполняли ту или иную работу под водой. В «Морской звезде» биологическая лаборатория под руководством профессора Весьера изучала экологию рифа и микроорганизмы. Исследования по программе «Коншельф-Два» включали также взаимоотношения между обитаемой станцией и естественной подводной средой.

Все подробности эксперимента фиксировались на кинопленке; из отснятого материала потом был смонтирован фильм «Мир без солнца». Как раз для съемки одного из эпизодов будущего фильма мы с отцом и ходили в описанную только что ночную вылазку. Первые кадры — окна дома крупным планом, а затем отход в темноту. Отец держал камеру, и я протащил его около ста метров ногами вперед. Эффект был таким фантастическим, что многие, видя эти кадры на экране, посчитали их инсценировкой. Нет, они были сняты на натуре, и я до сих пор помню, что я чувствовал, плывя в кромешном мраке, где — об этом расскажет отец — таились многочисленные акулы.

Месяц работы на морском дне помог нам лучше представить себе, как будут складываться отношения подводных колонистов с окружающей их средой, когда человек всерьез приступит к освоению шельфа. Естественно, нас больше всего занимала проблема взаимоотношений между будущими колонистами и акулами.

Проблема акул играла важнейшую роль в наших приготовлениях, и, как всегда, когда имеешь дело с акулами, все вышло иначе, чем мы предполагали. Недаром акулы были одной из самых популярных тем на борту обоих судов и в подводных обителях у Шаб-Руми.

— Куда подевались все здешние акулы? — спросил однажды Альбер (Бебер) Фалько во время подводного обеда в «Морской звезде». — Я обследовал рифы у суданского побережья на восемьдесят с лишним миль и всюду видел акул. Особенно много их было здесь, у Шаб-Руми. Я даже сомневался, стоит ли предлагать это место для эксперимента. И в первые недели, пока мы ставили дома, акулы нас без конца беспокоили. Куда же они подевались теперь?

— Они здесь, Бебер, никуда не ушли, — ответил я. — Ты сам вчера видел несколько штук у Южного мыса. Кьензи передает, что видит их каждый раз, когда идет на погружение из «Нижней кабины». И когда я с катера слежу за ночными погружениями, я всегда беспокоюсь, потому что вижу акульи плавники в какой-нибудь полусотне метров от фонарей аквалангистов.

— Здесь та же история, что на всех акульих промыслах, — заметил Дюма. — Все, кто рассчитывали сколотить себе состояние на акулах, будь то в Южной Африке или Австралии, в Таджурском заливе или у Дакара, рано или поздно вынуждены были сдаваться. Месяц-другой берут сказочные уловы, а потом вдруг акулы исчезают. И в Джибути было так же. В 1930 году море там кишело акулами, но как только порт начал расширяться, все они ушли куда-то…

Мне доводилось лично встречаться со знаменитым охотником на акул капитаном Янгом, написавшим классическую книгу об акулах, и с двумя замечательными женщинами — Анитой Конти и ее подругой Пакереттой, которые организовали крупную фирму по промыслу акул в Конакри. Все они говорили мне, что акулы быстро смекают, в чем дело, и уходят из районов промысла.

Правда, здесь, у Шаб-Руми, мы с самого начала старались возможно меньше нарушать естественный ритм жизни рифа. Я запретил подводную охоту, мы даже лов рыбы с поверхности свели к минимуму. Когда нам нужна была рыба, отправляли лодки за пять миль от рифа. Часто мы подкармливали мурен, окуней, спинорогов и даже барракуд. Мурены ели у нас из рук. Спинороги метали икру у самого входа в наши подводные дома; одного из них наш подводный кок Пьер Жильбер совсем приручил. Несмотря на то что мы все время плавали туда и обратно, в каких-нибудь десяти метрах от нашего поселка, в трещинах, продолжал ночевать злющий касабе (Chloroscombrus chrysurus). Нас признала даже огромная барракуда, которую мы прозвали Жюлем. Мы рассчитывали, что акулы тоже останутся на месте, и запаслись всем необходимым, чтобы изучать их поведение без риска для себя и опасности для них.

Но акулы, как говорится, не клевали ни на какие приманки. Даже соблазнительное зрелище живой рыбы в хрупких полиэтиленовых садках не прельщало их. Они предпочитали держаться на почтительном расстоянии. Конечно, мы знали, что они где-то тут, недалеко, просто круги, которые они описывали, огибая дома, стали шире. На нашу территорию акулы заходили только украдкой, да и то по ночам.

В полукилометре от подводного селения, возле южной оконечности атолла Шаб-Руми, по-прежнему можно было увидеть много пелагических рыб и акул. Одна из них, крупная тигровая акула, явно была старожилом. Она считала Шаб-Руми своим домом и ходила вокруг нас каждый раз, когда мы вторгались в ее владения. (Филипп уже рассказывал о ней: это она несколько дней не решалась проглотить испорченное мясо, которое мы выбросили на ее участке.)

На третьей неделе эксперимента «Коншельф-Два» мы решили собрать геологические образцы на рифе с разной глубины.

Арман Давсо вооружился маленькой кувалдой и зубилом, я взял подводную кинокамеру, чтобы снимать его, Филипп захватил две запасные камеры, и мы пошли. Редко приходилось нам идти вниз так быстро, как в этот раз, ведь надо было не отставать от Давсо, который погружался как топор из-за тяжелого молота. Слева промелькнула «Морская звезда», затем справа — «Нижняя кабина». На глубине сорока пяти метров отвесная коралловая стенка упиралась в серый песчаный откос, который тянулся около тридцати метров до второго обрыва. Здесь, на самом краю подводной ступени, стояло одно из наших пяти малых «акулоубежищ» для океанавтов, связанное сигнальной системой со штабом в «Морской звезде». Мы очень тщательно устанавливали и испытывали эти «акулоубежища», но воспользоваться ими так и не пришлось.

На глубине семидесяти метров мы остановились. Наведя объектив на большую коралловую глыбу, я нажал спуск, и Давсо принялся долбить глыбу кувалдой. Глухой звон нарушил безмолвие пучины. И чуть ли не в ту же секунду я увидел в видоискателе двух больших белоперых акул. Они появились из голубой толщи и ринулись прямо на стоявшего к ним спиной Давсо. Я крикнул в загубник, но Давсо не услышал меня и продолжал стучать кувалдой. Тогда Филипп, выполняя роль телохранителя, поплыл навстречу акулам. Они медленно изменили курс, прошли мимо Давсо, покружили около нас и исчезли так же внезапно, как появились. При всем желании мы просто не успели бы укрыться в «акулоубежище». Громкий стук привлек акул так же, как их привлекают взрывы, но решительные действия Филиппа смутили бестий.

Как только были взяты нужные образцы, мы пошли обратно, не спуская глаз с массивной фигуры Давсо, который карабкался вверх по скале, словно альпинист. И только на борту «Калипсо» Арман услышал от нас, какое зрелище он упустил из-за своего усердия.