Время от времени забегала к нам тетя Мэайно. Она проворными привычными движениями моментально снимала с початка шелуху. Я старался подражать ей, но у меня это пока что плохо получалось. Тетя хвалила меня за усердие, но я не совсем ей верил. Вообще она была добрая и веселая женщина. Шутки ее были довольно остроумны.

— Хорошо, что ты со свиньи начал, — заявила как-то раз она, заскочив в сарай, вся измазанная в муке.

— Почему? — спросил я.

В те времена считалось, что каждый мальчик после двенадцати лет непременно должен убить нескольких животных. Начинать нужно было с курицы. В этом усматривалось мужество и твердость, подобающие мужчине. Разумеется, закалывать свиней ребятам никогда не поручали.

- Потому что свинья, по-моему, родственница князю Дадешкелиани, — по-детски захохотала она. — Вырастешь, может быть, не только свинью убьешь, но и ее родственника... А курицу — это всякий может!

«Действительно, почему же не убить князя? — раздумывал я. — Это же избавит всех сванов от несчастий и бед? А избавитель будет самым уважаемым человеком и в княжеской и в Вольной Сванетии... Его будут считать героем!.. А пристав? Но ведь и пристава можно убить... Их и надо убить двоих. Ведь сколько людей в Сванетии они послали в Сибирь!»

Вечером, когда в сарае собралась вся семья, я не удержался от того, чтобы не поделиться с отцом своими думами.

— Ты что, с ума сошел, что ли? — Отца огорчили -мои мысли. — Откуда у тебя такие кровожадные мысли? Кто тебя учит этому?

— Тетя Мэайно сказала, что хорошо бы князя убить.

— Ты, ангел-тихоня, чему ребенка учишь? Разве можно это говорить таким глупым головам! — упрекал отец тетю.

— Я думаю, что можно, Коция, даже нужно, — вмешался дядя. — Посмотри, какой у нас в этом году урожай хороший. Мы ночи не спим, спины себе ломаем. А князь придет, даже не специально, а так по пути забредет, да и отберет у нас все, и никто ему ничего не скажет. Уничтожать их, конечно, не детское дело, но...

В этот момент на дворе залилась собака. Все вздрогнули: не забылись еще недавние переживания.

— Иди встречай... — прошептала тетя Мэайно своему мужу.

Но не успел дядя подняться с места, как в дверях появился всем хорошо знакомый веселый Исма Цинделиани по прозвищу «Бурдюк новостей». Лохматый, и всегда небритый, широколицый и коренастый, он бродил по всей стране, охотясь на туров, медведей и дичь и повсюду рассказывая новости и занимательные истории, запас которых у него никогда не истощался.

Переступив порог сарая, Исма споткнулся.

— Добрый день, Исма, — приветствовал дядя гостя. — Плохие вести несешь, раз уже у порога падаешь?

— Неправильно, мой дорогой Деавит, — размахивая папахой, отозвался гость. — Во-первых, не добрый день, а добрый вечер, вы уж и день-то с ночью перепутали, а во-вторых, признаки твои врут, хорошие я принес вести. Свобода! Во всей Сванетии свобода, дорогие мои братья и сестры! — возвестил Исма.

Всем было известно, что в новостях, сообщаемых Исмой, почти всегда присутствовала выдумка — желаемое он часто выдавал за действительность. Но на этот раз его слова звучали так торжественно и убедительно, что отец и дядя переглянулись.

— Расскажи-ка подробно! — дядя показал Исме на пол рядом с собой.

— Подробно я и сам не знаю. Сирбисто теперь самый главный начальник.

— А какие доказательства? Доказательства у тебя  есть? — спросил отец, подошедший к Исме, вплотную и теребя его за рукав.

— Какие доказательства? Ты, может быть, хочешь, чтобы я к тебе Сирбисто притащил? Ему некогда приходить тебя уговаривать. У него теперь дела поважнее. Сирбисто князя ищет. Говорят, убежал князь в лес...

— Такого еще не было в нашей стране, — объявил дядя, оглядывая всех — и детей и взрослых — загоревшимися глазами.

— Большое, огромное счастье, — задумчиво произнес отец, — если, конечно, Исма не врет...

— Вы вот поздравляете друг друга, — Исма лукаво усмехнулся, — а никто из вас не подумал, что для меня не все хорошо.

— Как так? Что не хорошо?

— Я же охотник, моя работа в лесу...

— Ну и что?

— Какому охотнику приятно в одном лесу быть с князем? Звери все разбегутся.

— Добрый шутник Исма, ты принес нам сегодня самые счастливые вести. Устроим праздник, выпьем за хорошее будущее. Хватит сегодня работать! — объявил дядя. — Жена, накрывай на стол! Варлам, лови кур!

Кукуруза была забыта. Надо было как следует угостить Иому, принесшего хорошие вести, — так требовал закон гор. Все хлопотали по хозяйству. Варлам залез в курятник и, провожаемый криками переполошившихся кур, вынес оттуда двух цыплят. Дядя Деавит тут же отрубил им головы. Мать накрывала на стол, тетя Мэайно принесла кувшин с аракой. Отец разжигал дрова. Я помогал ему.

— Теперь мы продолжим наш путь в Дали, — заключил отец, подкладывая дрова в очаг.

— Нет, Коция, — возразил дядя, — в Дали ты все равно не пойдешь. Кукурузы у нас теперь никто отбирать не будет. Хватит всем с лихвой. Потом все обсудим, а сейчас будем пировать!

— Одно другому не мешает. Ты, Коция, хочешь вдти в Дали? Иди, иди, а мы тут попируем. По дороге,  возможно, ты и князя встретишь, посмотришь на него еще разок... Он сейчас еще злее, чем раньше. Говорят, он теперь убивает кого только может. Эх, его бы на мою мушку!.. Я бы уж как-нибудь спустил курок! — мечтательно произнес Исма.

Стол был накрыт. Дядя поднял кружку. Вслед за ним все встали и тоже подняли кружки. Только мы с Варламом оставались сидеть: нам нечего было поднимать.

— За здоровье тех, кто дал нам, сванам, свободу! За здоровье Сирбисто Навериани!

Этот тост впоследствии стал на долгое время традиционным в маленькой горной Сванетии, навсегда покончившей с рабством и угнетением.

Хорошее место

Солнца еще не видно. Его заслоняют горы. Лиловые сумерки заливают ущелье.

Людей на улице нет. Слышатся только меканье коз и блеяние овец. Кое-где лениво лают собаки, кудахчут куры да кричат петухи.

Лишь в нашем доме все давно проснулись. Мы собираемся в путь-дорогу.

Вот наш Реаш, снова груженный скарбом. Он первым выходит из двора вместе с отцом. За ним дядя Деавит ведет свою лошадь, на нее взвалено два мешка кукурузы. Дядя дал нам ее в дорогу.

Перед выходом, как и в Лахири, пришли многочисленные родственники дяди провожать нас. Я иду рядом с матерью, окруженной ими,

Тетя Мэайно простилась с нами у околицы.

— В добрый путь, Коция, Кати, дети мои! Дальше мы не пойдем. Пусть вас боги провожают и охраняют от всяких бед!

— Пусть боги вас берегут! — подхватили другие и наперебой стали обнимать нас.

Старый Гвамал, сосед дяди трижды плюнул через плечо и только после этого поцеловал меня. Его короткая бородка больно впилась в мою щеку. То  же самое он проделал с Верочкой. Та залилась слезами.

— Ребенок плачет! Нехорошо, аи-аи, нехорошо! — воскликнула какая-то старуха. — Не будет счастья, не будет!

— Да ей больно. Смотрите, как Гвамал ухитрился поцеловать ее, — отец указал на щеку Веры, где алело пятно.

— Да, да, если Гвамал свинью поцелует, то и та раскричится. Что вы хотите от такой крошки? — дядя поднял Верочку на руки.

Она тут же успокоилась.

— Что ты говоришь! Фу! — обиделся Гвамал. — Я со свиньей целоваться не собираюсь, сквернослов ты, невежа!

— Вот поэтому они и не кричат, а спят себе спокойно, — засмеялся дядя.

Плач ребенка расстроил провожающих. Все стали поспешно прощаться.

Наша семья и дядя Деавит, решивший сопровождать нас до Дали, пошли к дороге, тянувшейся вдоль реки по дну ущелья.

Мать была заметно взволнована. Ей явно хотелось повернуть обратно. Но как ни хорошо было у дяди, как ни весело было с новыми приятелями, мне хотелось поскорее добраться до этого сказочного Дали.

По моим представлениям, в Дали не могло быть плохо. Слишком долгий и нелегкий путь лежал туда.

— Не будет счастливого пути! Не будет! Плохие приметы, очень плохие... — не выдержала мать.