– Все люди и без того воскреснут в последний день. Зачем ему понадобилось вставать из гроба до срока? И  зачем из этого устраивать культ?

– Как  это зачем? Всякий первооткрыватель удостаивается культа.

– Но разве он первый? И до него Йехезкель воскрешал людей, и Элиягу воскрешал… Да и позже мудрецы делали это. Рава воскресил раби Зейру, а раби Ханина – стражника царя Антониуса… И вообще... я не верю в то, что он воскрес.

То ли мои слова застали его врасплох и шокировали, то ли Андрей просто устал за целый день, но костыль, который он все это время машинально вертел в руке, со звоном упал на парапет и отлетел вниз по лестнице на несколько метров, что вызвало живой интерес и обсуждение у проходящей мимо группы туристов в одинаковых белых панамках.

– Не веришь? А что же ты скажешь по поводу туринской плащаницы?

– Я даже не знаю, что это, – честно сказал я, сбегав за костылем и вернув его Андрею.

– Спасибо. Так вот слушай. По преданию, Иисус после смерти был завернут в саван, который хранится до сих пор. В настоящий момент он находится в Турине. Так вот знай, что на этом саване проступило негативное изображение человека с описанными в евангелии увечьями. Создается впечатление, что ткань именно «засветилась». Это невозможно считать подделкой. А совсем недавно специальный компьютерный анализ обнаружил на веке человека отпечаток монеты. То есть на глаз усопшего была положена монета, которая там отпечаталась. При этом выяснилось даже, что эта монета времен императора Тиберия была вычеканена с необычным написанием. В слове император – «kaicaroc» – вместо буквы «к» стоит «с», то есть «caicaroc». Сделали проверку и убедились, что в мире действительно существует несколько таких монет...

– Надо еще разобраться, насколько это не подделка, – ответил я. – Слишком уж все это фокусами отдает.

Под вечер, еще не остыв от споров с Андреем, я решил позвонить  своему знакомому – Пинхасу Бен-Цви, человеку, сведущему в такого рода вопросах.

Я познакомился с Пинхасом ровно год назад. Тогда мы с Йосефом в очередной раз блуждали по Иудейской пустыне. Обыкновенно мы путешествовали в северном направлении: спускались в вади Кельт рядом с живописным монастырем Сент-Джордж; пару раз дошли до Хасмонейских дворцов, откуда уже было рукой подать до Йерихона. Но на этот раз мы двинулись на юг, вошли в вади Кумран и спустились по нему к Мертвому морю. Там, в самом низу, у раскопанного археологами городе кумранитов, мы пристали к одной экскурсии и прослушали лекцию про секту «Яхад» и  про спрятанные ею рукописи.

                                   Пещера, где были найдены Кумранские рукописи

– Почему в Талмуде нет ни слова о ессеях? – удивлялись мы на обратном пути. – Какие тому могли быть причины? Неужели мудрецы стали бы что-нибудь замалчивать? Они всегда спорили с теми, с кем не соглашались. И вот кумранские рукописи показали, что где-то рядом находился какой-то другой, огромный богатый мир, но Талмуд не упоминал о нем ни слова...

С этим вопросом я пошел тогда к наиболее уважаемому мною раввину нашей йешивы – раву Исраэлю, но он ничем не мог мне помочь. Разве что признал, что тоже никогда в Талмуде не встречал упоминания ни об Учителе праведности, ни о ессеях. Однако, подумав, рав Исраэль посоветовал обратиться к одному своему знакомому археологу – знатоку в таких вещах. Так я и познакомился с Пинхасом Бен-Цви.

Пинхас был «свой человек»: во-первых, молодой, лет двадцати семи – двадцати восьми, во-вторых, в вязаной кипе, наконец, офицер ЦАХАЛа в запасе. И при этом на редкость эрудированный и широкий.

Мой вопрос не был для него неожиданным.

– Таких упоминаний действительно нет, – подтвердил Пинхас. – Но кто вообще упоминается? Знаешь ли ты, что в Талмуде всего один раз встречается слово «ноцрим» – «христиане»? Мы, правда, привыкли под общим словом «еретики» понимать христиан. Но это совсем неоднозначно. Иногда совершенно ясно, что имеются в виду другие еретики. Их десятки, но Талмуд о них также умалчивает.

– Откуда же о них вообще тогда известно?  – удивился я.

– Известно из того же Талмуда, но имен сект не приводится. Приводится только число. Например, в Иерусалимском талмуде в трактате Сангедрин рабби Йоханан бен Заккай утверждает, что Израиль не был рассеян, пока он не распался на двадцать четыре секты.

– Но почему, если в Гемаре имеются упоминания о Йешу, то ни слова не сказано об Учителе Праведности? Ведь по сути он был первым, кто претендовал на роль Мессии. Как его можно было обойти?

На этот вопрос Пинхас мне внятно не ответил. Но в целом произвел впечатление очень яркого человека и ученого.

На прощание Пинхас дал мне почитать несколько книг и копии главнейших кумранских рукописей. Так я прочел «Дамасский документ», «Устав», «Войну сынов света с сынами тьмы», прочел так называемый «Храмовый список», возбуждающий множество вопросов, связанных с календарем, прочитал комментарии к различным книгам ТАНАХа и, наконец, особенно поразившие меня гимны Учителя Праведности. Тексты были неровные, но от некоторых слов исходила удивительная подлинность и сила, соразмерные с подлинностью и силой ТАНАХа.

И снова я удивился тому, что в Гемаре нет упоминаний ни об этом Учителе, ни о секте «Яхад», ни даже о ессеях, к которым многие эту секту относили. Было странно думать, что такие яркие документы могли остаться неизвестными… Значит, еще что-то более великое могло возникнуть и не сохраниться для потомков? Мыслимо ли это?

Как бы то ни было, именно к Пинхасу я решил обратиться по поводу плащаницы.

Я пришел к нему в конце недели шалашей и соответственно в конце осенних каникул.

Он повел меня в свой шалаш, который соорудил у себя на балконе. Балкон был настолько просторный, что на нем умещались низкий столик, диван и два кресла. На столике стояли очень дорогие напитки, которых я даже побаивался попробовать, вазочка для льда из голубого стекла и стаканчик с соломками. Из гостиной доносилась тихая джазовая музыка. Мне было немного неуютно в таком люксовом жилье и при таком элегантном хозяине, и первые минуты я думал только о том, как правильно пить из этих стаканов и как правильно сидеть на белом диване, но тема разговора была такой интригующей, что я скоро совершенно забыл обо всем.

Как я и ожидал, Пинхас прочел мне целую лекцию. Он рассказал, что в древние времена при захоронении тело усопшего не покрывалось саваном, а обвивалось вокруг, причем голова — и это важно – повивалась отдельно. Уже одно это обстоятельство позволяло  говорить о том, что Туринская плащаница  поддельна. Пинхас рассказал и о негативных результатах углеродного анализа и предположил, что плащаницу изготовил Леонардо Да Винчи, который, по его словам, имел доступ к тем погребальным пеленам, которые на протяжении веков хранили христиане.

Напоследок я спросил у Пинхаса, имеются ли у него какие-нибудь книги о христианстве и его основоположнике. У Пинхаса было все. Он пробежал глазами длинные и аккуратные ряды книг и быстро нашел нужное: это была книга Давида Флуссера, профессора еврейского университета, у которого Пинхас, оказывается, в свое время проучился целый семестр.

– А книга Маккоби у тебя есть? – поинтересовался я.

– На английском.

- Ну, на  английском… Она, по-моему, и не переведена.

Я взял также и Маккоби. Решил сделать копию для Андрея.

От Пинхаса я пошел в йешиву, чтобы на другое утро в подобающей обстановке встретить праздник Ошанна-раба. Однако пока во время утренней службы мы молились с пальмовыми ветвями в руках, в Тель-Авиве были зарезаны и задушены семь человек, в основном молодые девушки. Два террориста из Газы заходили в случайные квартиры и там зверски – с помощью ножей, молотков и веревок – убивали тех, кого заставали.