— Сте-па! Сте-па! — пропела труба.

За спиной у Маленького с треском распахнулось окно. Кто-то обругал его по всем правилам. Маленький даже не обернулся.

— Сте-па!

Еще окно заскрипело — хоть уши затыкай. На балкон вышел Степа. Потянулся, зябко повел острым плечом. «Во тощий, — подумал Маленький, — ни одной мускуляшки не видать…»

— Степа, — сказал Маленький, — Ленц с Каштановым берут меня вместо Кольки…

— Ну и что? — сказал Степа, облокотясь на перила.

— Они велели тебе сказать, чтоб ты тоже…

— А мне-то что, — Степа зевнул.

Маленький понял: сам все испортил. И как у него это слово выскочило — «велели»! Теперь Степа начнет… И Маленький с обидой, со слезой в голосе завел:

— Тебе что, жалко, да?..

— Орел или решка? — Степа достал монету.

— Орел, — скучно сказал Маленький.

Степа ловко поймал монету. Развел руками.

— Решка…

— Колька сказал: иди к Степе, он возьмет…

— Ты бы ко мне и пришел. А то: Каштанов велел!

— Ну, Степа…

— Пришел бы ко мне, так и так…

— Да мне по пути было!

— По пути… — Степа сплюнул, поглядел вокруг, еще сплюнул. Он выдержал паузу, во время которой Маленький думал: «Нарочно тянет, себя показывает, а сам Кольку-то боится…»

— Ладно, приходи на построение, — снисходительно сказал Степа.

Дело сделано. Теперь что скажет капитан. Но тут Маленький Петров ничего предпринять не мог. Оставалось ждать общего сбора. Так он и сделал. Пришел к Дворцу пионеров, сел на траву, привалился к стене и, прикрыв глаза, стал медленно, со смаком жевать горбушку. Сахар он оставил напоследок.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

«Чего бы им сыграть?..»

— Ленц!

— Есть!

— Каштанов!

— Есть!

— Петров!

— Есть!

— Какой же ты Петров? Ты — Маленький Петров, а Большой где?

— В Сланцевое уехал…

— Это еще зачем?

— В техникум поступать, в химический…

— Боцман Каштанов! — рявкнул капитан, да так, что Маленький чуть язык не прикусил. — Человек уезжает в другой город, а я узнаю последним. Думаете, мне все одно — что Большой, что Маленький?

Боцман Каштанов вышел из строя и зажег свои синие глаза. Боцман улыбался.

На ушах у него были веснушки. Боцман почесал крутой, пылающий на солнце затылок.

— Затылок чешешь, разгильдяй! — вскипел капитан.

А Маленький Петров постригся вчера наголо. Хотел понравиться капитану. Да, видно, зря.

Боцман Каштанов, тот хоть бы что — руки по швам, объясняет:

— Товарищ капитан, Большой Петров телеграмму получил, вызов на экзамены. С последним поездом уехал. Мы и решили…

— Кто это мы? — вежливо спросил капитан.

— Ну, боцмана решили, — сказал Каштанов, — совет…

— Когда посоветоваться успели, а? Может, ночь не спали? Меня почему не разбудили? Я бы штаны натянул и тоже — на совет.

На левом фланге хихикнули. Боцман Каштанов смотрел капитану в живот и молчал.

— А почему у тебя, Маленький Петров, бескозырка на носу? И форменка не по росту. И брюки по земле волочатся.

— Это не его форменка, это Большого! — крикнул Чубчик из второй шеренги.

Капитан метнул в его сторону тяжелый взгляд.

— Брата форменка, — подтвердил Маленький, — и беска тоже.

— Что такое беска! — вскричал капитан, и на лице его, круглом, розовом, без намека на морщинку, изобразилось презрение. Голос капитана звучал раскатисто, свободно, будто пробовал он его в чистом утреннем воздухе и всякий раз чуть прибавлял силы. Полновесный голос. Дай бог каждому. — Что такое беска, я спрашиваю?!

Боцман Каштанов поднял голову:

— Мы, товарищ капитан, просим за Маленького. Взять бы его вместо Большого…

— Опять мы! — охнул капитан, ударив кулаком левой руки о ладонь правой.

— Ну, боцмана, я же говорил, боцмана просят, — сказал Каштанов и показал капитану полный набор зубов.

— Пусть каждый боцман сам скажет, у каждого боцмана есть свой язык… Или не так, Каштанов?..

Маленький Петров и не смотрел кругом, а все видел, такой уж у него глаз. Два шага вперед. Это Ленц вышел. Два шага вперед. Степа.

А вокруг простирался тихий утренний двор, укрытый росистой травой. За спиной Маленького Петрова — длинное, крашенное голубой краской одноэтажное здание с низкими, настежь распахнутыми окнами, сквозь которые внутрь дома заглядывает крапива, ромашки. На фасаде доска: «ГОРОДСКОЙ ДВОРЕЦ ПИОНЕРОВ». Настоящий-то Дворец еще строится, в старой ратуше, а доску уже заказали. Чтоб зря не лежала, не пылилась, ее и прибили.

Тихо. В окнах стоит темнота, обещая прохладу, если день опять будет жарким. Маленький Петров тронул ногой рюкзак. На месте. А то еще уведут для смеху.

Чубчик зашептал сзади:

— Выгонит тебя капиташа…

А солнце так приятно щекотало стриженую голову, и воробьи так весело чирикали на каменных плитах у входа во Дворец, и шлюпка-шестерка в «сухом доке» выглядела так величественно, возвышаясь над землей на уровне его плеча, и борта шлюпки поблескивали такой свежей краской, и, наконец, такой добрый ветерок тянул из-за забора, что Маленькому Петрову казалось: если вокруг так хорошо, не может быть ему плохо, не может!

…Два шага вперед. Это Ленц.

— Я — за.

Два шага вперед. Это Степа.

— Я тоже.

— Ах, разгильдяи, — восхищенно простонал капитан, — ах, разгильдяи, спелись! — Капитан, как всегда, брал догадкой, опираясь на богатый жизненный опыт.

— Разрешение есть от матери?

— Разрешение?..

— Ну, что позволяет в поход идти. В письменном виде.

— В письменном? Я не знал… В устном разрешила…

Маленький в упор посмотрел на Каштанова. Тот морщился, пожимал плечами. Маленький подмигнул ему отчаянно.

— Иди принеси разрешение, — сказал капитан.

— Матери дома нету, она на фабрике, — жалобно начал Маленький Петров, чувствуя: еще миг — и все рухнет.

— Она на фабрике, товарищ капитан! — подхватил Каштанов. — Точно! Да вы не беспокойтесь, полный порядок будет, матуха у него законная…

— Кто, кто? — Капитан сердито покосился на Каштанова, фыркнул, поглядел на часы, потом на Маленького. — А что ты умеешь, Маленький Петров? — И повторил, как бы чуточку издеваясь: — Ну, что ты умеешь, Маленький Петров?

— Он на трубе играет, товарищ капитан, — сказал Каштанов, — на горне то есть…

— Ну-ка, — сказал капитан.

Маленький Петров наклонился, не спеша развязал рюкзак, достал горн, обтер рукой мундштук. «Чего бы им сыграть?» — подумал он, видя, что строй смешался и все глядят на него и рты пооткрывали.

— В пла-ванье, в да-ле-ком пла-ванье, — протрубил Маленький Петров и замолчал.

— Ого! — Чубчик кивнул на трубу. — Та самая?

Маленький Петров не ответил, но подумал с досадой: «Догадался…»

— Еще, — потребовал капитан.

— Ду-ра-ки вы, ду-ра-ки, об-ма-нуть вас пус-тя-ки! — дерзко прохрипел горн.

— Хамишь, — сказал капитан. — Берите его в свой экипаж, Ленц. (Капитан с боцманами всегда на «вы». Такой уж порядок в клубе.)

— А ты, Маленький Петров, — капитан посмотрел на него в упор, — не воображай, играть ты еще не умеешь. И потом учти, — с тайной печалью добавил капитан, — ты брат Большого Петрова, понял? Большой Петров был достойный товарищ, так что держись…

«Смех! — подумал Маленький. — Был достойный товарищ! Как будто Колька умер…»

— Я держусь! — громко и весело сказал Маленький и с вызовом взглянул на Чубчика: «Ну что, прогнал капиташа? То-то!»

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

Из прошлого. О трубе

Первый раз Маленький Петров увидел эту трубу в пионерской комнате, когда его принимали в октябрята. Маленький Петров стоял рядом с такими, как и он, третьеклассниками и, боясь опоздать, забыть, ошибиться, повторял вслед за вожатой Клавой строгие слова. Но Маленький Петров был любопытен и улучил минутку, чтоб оглядеться кругом. Он увидел на стене картину: в круглой рамке портрет мальчишки. Рядом — того же мальчишку фашисты ведут на расстрел. Фамилию мальчишки Маленький не разобрал — мелко напечатано. Он увидел знамя в красной деревянной бочке. Вокруг знамени — флажки.