…А ночи будто и нет. По дороге идут и идут люди с тележками, с тачками. На рыбачьих баркасах, что стоят плотной стайкой в глубине бухты, засветились огни. Там живут пришлые рыбаки. Они пришли сюда с другого берега, где рыба нынче не ловится, пришли план выполнять. План у них свой, отдельный, и живут они отдельно, на старых баркасах, в плавучих домах, которые пригнали с собой. Днем по палубам бегают голозадые ребятишки, бьется на ветру белье, вялится рыба, у очагов кухарят женщины… Сейчас оттуда слышны голоса и гуськом тянутся к теплоходу люди. А теплоход уже навис смутной громадой над берегом. Маленький поглядел на толстые капитановы часы: пора! Пора будить Кошелькова. Да что там — всех будить! Всех!..

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

Утром сверкал белыми надстройками красавец «Очаков». Пела на гортанном языке пластинка на верхней палубе: «Бес-са-ме, бес-са-ме-муч-ча!..» По дороге в поселок тянулись рыбаки. Впереди — хозяин, в сапогах с отворотами, с торжественным неподвижным лицом, толкает тележку, в ящиках звякают бутылки. За хозяином — жена, в новеньких резиновых сапожках, в цветастом платке. За женой — гости с материка, тесной шумной толпой. Прошли, проехали, прогремели посудой… А следом — другая семья, в том же порядке. Около теплохода суета, суматоха, буфетчик кричит с борта: «Граждане, макарон уже нет! Пива нет! Пшенка есть! Лимонад есть…»

Каштанов тискает Маленького: «Ай да Маленький! Достойный товарищ! И узлы развязал?» Степа хлопает по плечу: «Молоток!» Айна молча улыбается. Капитан придирчиво оглядывает шлюпки, трогает узлы, хмыкает: «Два наряда отработал». — «Как два? Почему два? Один!..» — «Нет, Маленький, как ты не понимаешь, тебе один за два засчитали, радуйся, редкий случай!..»

Дневальные приносят из поселка ящик горячих лещей — только из коптильни. Острый дымок щекочет ноздри. Капитан долго водит щепотью над ящиком, шевелит пальцами, выбирает… Вот! Подал Маленькому — ПЕРВОМУ! Ай да лещ! Это вещь! Темные бока блестят, как поливная глина. Игрушка — не лещ. Тронь, и развалится пополам, сверкая белым душистым мясом… «На, Маленький Петров. Проявил ценную инициативу — получай самого красивого!»

Маленький переступает с ноги на ногу — горяч лещ, обжигает! Маленький улыбается. Капитанская щека перед ним — свежевыбритая, крепкая розовая щека, без единого пореза, воротничок кителя впаян в коричневую шею. Маленький улыбается капитанской щеке и верит, верит: после этой ночи, после ее страхов, после ее работы, после награды за нее — оставит, оставит его капитан!..

А капитан из-под ладони глядит на «Очаков» и говорит:

— Вот на «Очакове» и пойдешь домой.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

Наряд третий. Пучок луку

Чубчик — сачок. От рождения. Сачок удивительный. Идут они, например, с Маленьким в школу. Болтают о том о сем. У самой школы Чубчик говорит: «Ладно, давай мой портфель». Вот так штука! Маленький и не заметил, как всю дорогу нес оба портфеля — свой и Чубчика. А ведь Маленький тоже не простак.

Чубчику обертывают тетради, приносят пирожки из буфета, бегают за него в магазин… Чубчик — сачок от природы, а сачки от природы — артисты. Разыграют — и не заметишь, как остался в дураках.

Разные есть работы. На одних легче сачковать, на других труднее. Например, шлюпку тащить. Тут просто. Главное, кричи громче всех: «Раз-два, взяли! Навались!» И пыхти посильней… Народу много — сойдешь за работягу.

Увильнуть от камбуза, от ночной вахты — нет большего мастера, чем этот Чубчик.

Но уж если капитан прямо в него пальцем ткнет, Чубчик вскочит, вытянется в струнку, ест капитана глазами…

Вот и теперь — капитан остановил на нем свой палец.

— Чубарев! С Петровым пойдете в поселок. Купите луку. Вот деньги.

Маленький и Чубчик одновременно руки за деньгами протянули, только Чубчик на секунду быстрей. Он свое дело знает.

Первый дом в поселке — сельпо. Около магазина бревна ошкуренные лежат. На бревнах сидят старики. На стариках — твердые кепки с картонными лентами внутри. Старики в валенках. Курят, молчат. А в сельпо галдят бабы.

Чубчик говорит:

— Слушай, Маленький. Я в избу зайду и начну спрашивать: «Лук есть? Почем?» Торговаться стану. А ты в это время шуруй на огород. Луку нарвешь… Ясно? А деньги мы с тобой… — Он кивнул на сельпо. — Конфет купим!..

Маленький не против конфет. Если луку добудут, почему не купить конфет. Одно только ему не нравится…

— Почему это я на огород?

— Потому что ты не главный, — отвечает Чубчик.

— Ты, что ли, главный?

— А деньги у кого? У меня.

— Схватил первый и радуется…

— Ты бы и хватал, если прыткий.

— Капитан сказал вдвоем, значит, все вдвоем…

— Слушай, Маленький! — закричал тогда Чубчик. — Тебе нарядов мало? Еще хочешь? Будет!..

Нарядов Маленькому хватало. Промолчал. И пошел вслед за Чубчиком вдоль широкой поселковой улицы.

В первой избе никого. Замок висит, изгородь колючей проволокой опутана.

Во второй, наоборот, — народу слишком много. Как муравьи: бегают, бегают…

Из третьей — баба с ухватом: «Пошли отседова!»

— Несознательная, — вздохнул Чубчик и поправил мичманку.

Зато в четвертой избе порядок. На крыльце хозяин. Глаза голубые, борода светлая, шея медная. Вроде бы видал его Маленький где-то. Знакомое лицо… Рядом хозяйка. Молодая, длинные сережки звенят в ушах. Укладывают в ящики лук.

Ящики длинные, чисто-белые, из свежей пахучей доски.

А луку такого Маленький сроду не видал. Перья долгие, толстые, щедро зеленые. Хозяин берет двумя руками луковый куст, бережно кладет в одну сторону ряд, в другую…

— Здравствуйте, — говорит Чубчик. — Вот это лук!

Хозяин смеется, показывает крепкие зубы, кивает Маленькому:

— Здорово, малый…

Да ведь это тот самый рыбак, что помогал ночью узлы развязывать!

— Луковая трава что надо. В Старгород повезем, на праздник…

— На, попробуй! — Хозяйка протягивает Чубчику пучок перьев. — Хлеба дать?

— Не, мы так…

Чубчик отделил перьев Маленькому, а тот уже издали вдыхал луковый аромат и уже слюну сглотнул. Откусил с хрупом — полный рот соку… Хорошо!

— Давай купим, — шепнул Чубчику. А Чубчик: «Чш-ш…» И громко:

— Спасибо за угощение!

Стали уходить, завернули за угол, Чубчик и говорит:

— Заходи направо, там грядка…

Маленький головой замотал. Да что он, Чубчик, с ума сошел? У кого воровать? Этот бородатый все равно что свой! Нет, так нельзя…

— Чего стоишь?

— Не буду я…

— Не будешь? Трубу стырил, а лук стесняешься? Дурак! Лук — это и воровством не считается, все равно что яблоки! А за трубу знаешь что будет?.. Притянут!

Маленький задохнулся. Вот как если бы он бежал во весь дух и знал, что дорога впереди свободная, а на ней вдруг, внезапно выросла стена.

— Точно, притянут! — Чубчик сложил пальцы крест-накрест. — Что, думаешь, нет? Это же государственное имущество! Они все на учете, трубы эти, по особому списку, понял! А список в Москве лежит, в сейфе…

Чубчик глаза сощурил, губы вытянул — пугает. Маленький, конечно, не дурак, чтобы всему верить, но одно он соображает: «За лук дадут по шее пару раз, и все. А за трубу — мало не будет. Собрание устроят — раз. Отца с матерью вызовут — два. Объясняться заставят — три…»

— Ну, давай-давай, по-быстрому… — торопит Чубчик.

Маленький вырвал у Чубчика мешок.

…Красиво лук стоит. Перья высокие, острые. Только мешок разинул, схватился за перо — сзади цап! Рванулся — не тут-то было. Рядом Чубчик кричит: «Ай, больно!» А хозяйка: «Ворюга несчастная, вот тебе, вот! Кирилл, сажай маричманов в сарай, я за ихним начальником побегу!»

Пинок — Маленький летит в распахнутую дверь носом в сено. Чубчик вслед за ним, туда же. Гремит засов, щелкает замок. Чубчик вскакивает, бегает по сараю, щупает стенку, глядит в просвет между досками. «Эх, попались!..» «Ну, все, — думает Маленький безразлично, — теперь уж точно отправит домой капитан».