Мичуренко: Фу, фу. Я опирался на Лысюрина. О, мы советские агробиологи, можем все. Все невозможное возможно с Марксом и Энгельсом (громкие одобрительные восклицания).
А что ты, дядя Психов, так печально смотришь? Может, ты в прогрессивном кактусе сомневаешься?
Изголовидзе: Ваш дядя запятнал себя низкопоклонством.
Мичуренко: Каким таким? Перед кактусом? Что? Низкопоклонством? Какой дядя? Кто?
Изголовидзе: Да вот этот, Дем Психов Бартулыхтимушенко, до сегодняшнего дня директор завода по производству квашеной соды.
Мичуренко: Шутите. Какой дядя? Чей дядя? Мой? Не знаю этого господина, то есть, товарища этого. Вообще, я только в шутку называл этого типа дядей, но мне всегда казалось, что из него прямо-таки лезет какой-то коспополит, реакция и, спаси Господи, контрреволюццияя. Ладно, пойду я, а то кактус ослабеет.
Изголовидзе: Да-да, но адресок оставьте.
Мичуренко: Я? Адресок? А… адресок: А… зачем? Может, хотите сочку кактусового… о, я вам лучше, может, молочка…
Изголовидзе: Кактус кактусом, а мне ваш адрес нужен.
Мичуренко: Ага (медленно записывает адрес и, еле живой, удаляется).
Изголовидзе: Ну, что дальше?
Варфаламотвей и Психов (смотрят друг на друга, поднимают правую руку и говорят, обращаясь к залу):
О мерзкие машины, гнусные чистые рубашки, гадкое ароматное мыло, ненужная, вредная и распутная зубная паста. Прочь, гнилой комфорт, мерзкие кресла и диваны. Мы хотим трудиться много и тяжело. Мы хотим выполнять 560 процентов нормы, хотим лезть из штанов и плеваться кровью, ибо так надо. А теперь клянемся сделать такую массу соды, что империалисты в ней размякнут и разложатся вместе с атлантическим пактом и голосом Америки.
Изголовидзе: Уже лучше. Но не знаю, могу ли я вас простить.
(Трубы, барабаны, тарелки и фанфары. Социалистическая атмосфера сгущается. Пахнет коммунизмом. Нечеловечески открываются двери, нечеловечески входит Сталин. Нечеловечески добрый, нечеловечески приветливый, гениально улыбчивый).
Сталин (нечеловечески добрым голосом): Ну, чевой там, товарищи? Как так? Захотелос немножко понизкопоклонствоват, да?
Изголовидзе (стоит по стойке 'смирно'): Так точно, Таащ Сталин.
Сталин: Разобрались? Ну, молодцы.
Все в унисон: Вы все знаете, Таащ Сталин.
Сталин: А это благодаря марксистко-ленинскому анализу ситуации. А ты, Дементий, холодильник хотел, да? (с нечеловеческой улыбкой) А вот его и несут.
(Егор Недовлазов вносит холодильник. За ним в дверь впадает стоявшая на коленях Авдотья).
Психов и Авдотья: О спасибо тебе, великий Сталин.
Все: Великий Сталин.
Психов: Сталин Великолепный.
Все: Сталин Великолепный.
Психов: И вообще
Все: И вообще
Авдотья: Спасибо, что идейно укрепил моего мужа и приклепал его к линии. Заклинаю вас, Таащ Сталин, делайте дальше этот коммунизм. Дышать без него невозможно. Делай же!
Все: О делай с нами все, что хочешь, ведь это так приятно.
Изголовидзе Чтобы к коммунизму.
Психов: И в коммуну.
Все: Так точно.
Психов (шепотом, дрожа): А что мы будем делать тогда? Когда уже будет коммунизм?
Сталин (нечеловечески приветливым голосом): Будем работать в поте лица. Только не низкопоклонствуйте. Это я вам говорю (барабан, тромбон, выходит).
(Психов подключает холодильник).
Психов: Ой, он не морозит. Ой, да он греет. Ой, да он варит, что же это такое? (холодильник взрывается; в потолке и на полу по обугленной дыре. Остатки холодильника догорают на лицах присутствующих).
Вазелинарий: А потому что мы все спешили, ведь это сверх нормы, поэтому и монтаж шел поспешно.
Психов: Как это?
Изголовидзе: Молчать, коммунизм ждать не будет.
Психов: Сталинский холодильник.
Все: Безумец, это уже не соцреализм. Ату его! (разрывают его на куски – занавес).