Кейт послушала немного, как он поет, затем пошла вперед мимо мачты, где Ол'Пендин сматывал канат. Она ничего не сказала ему. Ей вообще не хотелось ни с кем разговаривать.

Син продолжал петь свою грустную песню о несчастной душе повешенного и его верной собаке. Слова не имели значения, и Кейт не прислушивалась к ним. Она села перед каютой на баке и слушала только голос брата, то тонкий и замирающий, то дрожащий, с романтической теплотой, то наполненный смехом и разливающийся в ночном воздухе, словно в волшебной пещере.

Прислонившись к каюте, чтобы сохранить равновесие при бортовой качке корабля, Кейт заметила, что огни Падстоу были подобны блеску брильянта, а луч маяка не просто прорезал ночную мглу, но казался большим огненным глазом, непрерывно подмигивающим издалека. Ночной ветер развевал яркие, цвета алой розы, волосы Кейт, закрывая ее лицо.

Даже в мальчишеских штанах и рубашке она оставалась грациозной и стройной, как молодое деревце ивы. Ее волосы, яркие как пламя по сравнению с загорелым лицом, свободно ниспадали на плечи. Из-под тонких бровей смотрели дымчато-голубые, почти серые глаза, и в их ледяной глубине порой вспыхивали золотистые искорки. Кейт о чем-то задумалась, и ее ярко-красные, мягкие, чувственные губы шевелились, неслышно произнося какие-то слова.

Небо было безоблачным, звезды светили необыкновенно ярко. Бриг держал курс на северо-восток, а на востоке Кейт распознала Альфу Центавра — ярко-золотистую звезду прямо на горизонте по правому борту. Поблизости была Большая Медведица, а рядом с ней — Южный Крест. Отсутствие симметрии создавало странное ощущение несовершенства небес. Куда бы она ни посмотрела, всюду были звезды, которые она знала с детства. Ей редко приходилось видеть звезды крупнее и ярче, чем с палубы затемненного брига, движущегося во мраке ночи по бурному морю.

«Золотая Леди» мчалась по волнам, паруса громко бились на ветру, а вдоль борта вода пенилась и струилась так быстро, что казалось, вот-вот сорвет обшивку корабля. Хлопанье парусов, скрип натянутого такелажа, дрожание палубы, мощные удары в носовую часть судна, легкость, с которой бриг скользил вперед, и более всего ночь и звезды — все это немного успокаивало Кейт, заглушая страх перед возвращением домой, страх, который она всегда ощущала, проходя коварные воды и скалы вдоль побережья вблизи Мунтайда. Настроение се поднялось при мысли, что они по-прежнему в море, и неожиданно она почувствовала гордость от того, что находится на борту принадлежавшей ей «Золотой Леди». В той стороне, где был берег, она видела, как светится в темноте вода между ее кораблем и огнями Кэмелфорда. Движущиеся огоньки швартовавшихся судов и фонари на набережных отражались далеко в море, смешиваясь со светом ярких звезд, и дрожали в ожидании рассвета.

Кейт вспомнила, как в детстве она думала, что маленькая деревушка названа Мунтайд, потому что в тихие ночи жарким летом или морозной зимой луна ярко освещала лагуну, отделявшую деревню от моря. И только позже, когда она уже выросла, Кейт узнала, что название деревни представляет собой сокращение от «Мухьюн Тайд», а Мухьюны — это большое семейство, владевшее когда-то этой территорией.

Тайд — название небольшой речки на правом, или западном, берегу, где менее чем в полумиле от моря расположилась деревня. Как помнила Кейт, речушка была настолько узкой в том месте, где она протекала вблизи домов, что деревенские мальчишки перепрыгивали ее без шеста. В заболоченной же низине она становилась шире и, наконец, терялась в солоноватом озерке. Этот водоем был пригоден только для морских птиц, цапель и устриц и образовывал то, что местные жители в этой части Корнуоллского полуострова называли «лагуной». Такое название не имело других оснований, кроме того, что это место было отгорожено от моря длинной узкой полосой земли, часть которой выступала мысом в Ирландское море. На этом мысе была та самая гостиница «Карнфорт», которую семья Кейт завещала ей вместе с «Золотой Леди». А под «Карнфортом» прятались коварные рифы, о которые разбился корабль сэра Роджера Мухьюна, унеся на дно моря бесценные сокровища, до сих пор еще никем не найденные, хотя многие мужчины из деревни, включая отца Кейт, пытались отыскать их.

Сэр Роджер, один из Мухьюнов, умер более века назад и был похоронен в склепе под деревенской церковью, где покоятся — другие члены его семьи. В деревне поговаривали, что сэр Роджер никак не мог успокоиться в своей могиле и все бродил по побережью в поисках утраченных сокровищ. Однако другие считали, что сэр Роджер не мог обрести покоя из-за своей греховной жизни. По мнению Кейт, это была более верная причина, поскольку он, несомненно, плохо поступил с Мухьюнами, которые умерли до него, и было большим грехом хоронить его вместе с ними в одном склепе. Рэндолф Мухьюн, построивший маяк, который до сих пор стоит на мысе, использовал его для того, чтобы заманивать проходящие корабли на скалы корнуоллского побережья. Это он в 1757 году начал заниматься грабежами судов, налетевших на скалы, и контрабандой, которая до сих пор являлась основным способом существования многих людей в окрестностях Мунтайда.

Но именно из-за потерянных сокровищ сэра Роджера жители деревни рассказывали о нем разные легенды. Люди утверждали, что темными зимними ночами можно увидеть, как сэр Роджер бродит со старым фонарем по кладбищу или рыщет после шторма вдоль побережья. Те, кто заявлял, что видел его, рассказывали, будто это был высоченный человек с нависшими бровями и очень черной бородой, с медно-красным лицом и такими ужасными глазами, что те, кто встречался с его взглядом, умирали в течение года. Поэтому в Мунтайде большинство предпочитало сделать крюк в лишних десять миль, чем приближаться после наступления темноты к тем местам, где чаще всего появлялся его призрак. А однажды, когда Безумный Джонес, несчастный темный человек, был найден летним утром лежащим мертвым на траве, стали говорить, что он скончался потому, что встретился ночью с сэром Роджером Мухьюном.

Священник, мистер Кастоллак, который больше всех знал о таких вещах, однажды сказал Кейт, что сэру Роджеру уготована такая страшная участь за его дела во время Гражданских войн. Он утверждал, что сэр Роджер служил полковником и принимал участие в ужасных боевых действиях против короля Карла Первого, изменив его двору и поддержав повстанцев Кромвеля. За это его сделали губернатором замка Менхерион, неподалеку от Св. Айвса, и предоставили место в парламенте. Его назначили сторожить короля, но он не оправдал даже этого доверия. Король постоянно носил с собой большой брильянт, который когда-то был подарен ему братом, королем Франции. Сэр Роджер узнал об этой драгоценности и пообещал закрыть глаза на побег короля в обмен на это сокровище.

Затем сэр Роджер, получив взятку, снова предал. Придя с солдатами в час, назначенный королю для побега, он застал Его Величество, вылезающим в окно и препроводил в более надежную камеру, доложив парламенту, что побег короля был предотвращен исключительно благодаря его, сэра Роджера, бдительности…

Кейт улыбнулась, вспомнив, как мистер Кастоллак закончил рассказывать эту историю благочестивой мудростью: «Так вот, дитя мое, мы не должны быть завистливыми в отличие от безбожника, в отличие от человека, который пошел на поводу у дьявола». Кажется, это относилось к сэру Роджеру. Его отстранили от губернаторства и отправили в семейное имение близ Мунтайда. Там он жил в уединении, презираемый и роялистами, и пуританами, пока не умер незадолго до того, как на трон благополучно взошел Карл Второй. Но даже после смерти он не мог успокоиться. Говорили, что сокровище, которое он получил за спасение Его Величества, было потеряно в море вместе с затонувшим кораблем, везшим его из Лондона. Не осмелившись объявить об этом, сэр Роджер унес тайну с собой и теперь должен ночью выходить из могилы на поиски, чтобы снова завладеть брильянтом.

Его преподобие Кастоллак никогда не говорил, верил ли он в эту легенду или нет, но ограничился лишь замечанием, что явления добрых или злых духов упоминаются в Священном Писании и церковное кладбище неподходящее место для прогулок такого грешника, как сэр Роджер. Однако это могло происходить, и, хотя днем Кейт была храброй как лев, несмотря на свой пол, и церковное кладбище было ее любимым местом, когда ей хотелось побыть одной, потому что оттуда открывался широкий вид на море, ничто не могло заставить ее отправиться туда ночью.