— Хочу просить прощения, если помешал вашей беседе, — произнес Каин, входя в каюту. — Советы, которые дает тебе крумен, должно быть, очень важны?

Франсиско не отвечал и, казалось, был погружен в чтение. Взгляд Каина блуждал от одного к другому, будто он хотел прочитать на лицах их мысли.

— Скажи-ка мне, о чем вы только что говорили, мистер Помпей?

— О чем мы говорить, масса капитан? Я только говорить молодой человек, что это очень прекрасный вещь, спрашивать, откуда она есть. Масса Франсиско ничего не отвечать.

— А тебе что за дело до этого, ты, чернокожий проходимец? — закричал капитан. Он схватил один из сосудов и ударил им крумена по голове с такой силой, что сосуд сплющился, а негр, несмотря на свою мощь, рухнул на пол. Кровь лилась у него из раны, когда он медленно поднимался, оглушенный и дрожащий от ужаса. Не сказав ни слова, он, шатаясь, покинул каюту, а Каин упал на сундук, бросив с горькой усмешкой:

— Это за твоих закадычных друзей, Франсиско!

— Нет! Это пример вашей жестокости и несправедливости по отношению к безобидным людям! — возразил Франсиско, кладя книгу на стол. — Его вопрос был совсем безобидным, поскольку он не знает, каким образом вы завладели этой посудой.

— А ты, видимо, не желаешь забыть этого? Хорошо. Пусть так, молодой человек, но я еще раз предупреждаю тебя, как уже предупреждал не раз. Только память о твоей матери удерживала меня все эти годы от того, чтобы не выбросить тебя за борт, к акулам.

— Как может память о моей матери оказывать на вас влияние, — я не знаю. Мне жаль ее, поскольку она наверняка стала несчастной, когда каким-то образом познакомилась с вами.

— Она оказывала на меня влияние, — отвечал Каин, — влияние женщины, которого невозможно избежать, если она годами находится рядом с мужчиной в море на одном корабле. Но все кончается. Поэтому я говорю тебе открыто: даже память о твоей матери не сможет больше удержать меня, если я увижу, что ты и дальше идешь тем путем, на который ступил. Ты показал перед командой свою неприязнь ко мне, ты возражаешь против моих приказов, и я имею все основания полагать, что ты затеваешь заговор против меня.

— Могу ли я не выражать свое отвращение к вам, — возразил Франсиско, — если я вынужден наблюдать вашу ужасную и хладнокровную жестокость, которую вы постоянно проявляете? Почему вы затащили меня сюда? Почему держите взаперти? Все, что я требую, это чтобы вы позволили мне покинуть корабль. Не вы мой отец! Это вы сами мне сказали!

— Да, не я твой отец, но ты сын твоей матери.

— Это не дает вам права применять ко мне силу, даже если вы были женаты на моей матери, что…

— Я не был женат.

— Благодарение Богу за это, поскольку брак с вами явился бы для нее самым большим позором.

— Как ты смеешь? — вскричал Каин, вскакивая и хватая юношу за ворот. При этом он поднял его в воздух, будто куклу. — Но нет! Я не могу забыть твою мать!

Каин отпустил Франсиско и снова сел на сундук.

— Делайте, что хотите, — отвечал Франсиско, несколько придя в себя. — Мне безразлично, удушите вы меня своей рукой или выбросите за борт на съедение акулам. Одним убийством больше, одним меньше…

— Сумасшедший, дурак! Ты хочешь довести меня до крайности? — воскликнул Каин, вскакивая и выбегая из каюты.

Разговор, который мы привели, был слышен и на палубе, так как двери и окна были открыты для проветривания каюты. Лицо Каина пылало яростью, когда он взлетел по трапу на палубу. Он успел заметить, что первый боцман стоит у люка, а некоторые члены команды, дремавшие на корме, приподняли головы и как будто прислушивались к разговору, состоявшемуся внизу.

— Так дальше не пойдет, сэр, — сказал Хокхерст, боцман, покачав головой.

— Нет, — отвечал капитан. — Даже если бы он был моим сыном. Но что делать? Страха он не знает.

Хокхерст молча указал на полубак.

— Как же, ждите, когда я спрошу вашего совета, — пробормотал капитан, отворачиваясь с угрюмым видом.

Во время этого разговора Франсиско метался по каюте, погруженный в глубокие размышления. Несмотря на свою молодость, он был равнодушен к смерти, поскольку с жизнью его не связывало ничего, что представляло бы для него ценность. Он вспоминал лишь свою мать, но не знал причину ее смерти, которую держали от него в тайне.

В семилетнем возрасте он впервые вышел в море с Каином на корабле, перевозившем рабов, и с тех пор следовал за ним повсюду. До последнего времени он и сам был убежден, что является сыном капитана. В свое время Каин много внимания уделял его воспитанию. На борту шхуны не нашлось иной книги, кроме Библии, принадлежавшей матери Франсиско, и по ней он выучился читать. Затем появились и другие книги. Кажется невероятным, что в столь жесткой обстановке, в постоянном общении с разбойниками душа юноши не очерствела. Лишь на негров он привык с детства смотреть как на людей другого, низшего уровня, но и к ним он был добр и справедлив. Наблюдая ужасные сцены, от которых кровь стыла в жилах, он часто вступал в отчаянную борьбу за спасение несчастных, но безуспешно.

Доведенный до отчаяния злодеяниями капитана и его команды, Франсиско не раз бесстрашно выражал свои чувства и давал отпор Каину, особенно с тех пор, как однажды в горячке спора тот признался, что не является его отцом. Если бы кто-нибудь из матросов высказал хотя бы малую часть того, что произносили смелые уста Франсиско, то он давно поплатился бы за свою дерзость. Но лишь одно чувство в груди Каина уберегало юношу от жестокой расправы — прочная привычка быть вместе. Мальчик долгие годы постоянно был рядом и в конце концов стал, так сказать, частью его собственного «Я».

Величайшим инстинктом человеческой натуры, который остается неизменным, даже если эта натура во многом теряет нравственные качества, является потребность любить и защищать кого-то, заботиться о ком-то. Это свойство души толкает даже злого человека к общению с собакой или другим животным, если никто из человеческого рода не может стать для него объектом привязанности и заботы. Вот что было той цепью, которой Каин был прочно связан с Франсиско, и вот почему жизнь юноши пока не подвергалась опасности.

Некоторое время молодой человек ходил по каюте взад и вперед, а затем присел на сундук. Тут он увидел голову Помпея, который заглядывал в каюту и пальцем манил его к себе. Франсиско встал, достал из шкафа бутылку со спиртным, подошел к двери и передал ее крумену, не проронив ни слова.

— Масса Франсиско, — прошептал негр, — Помпей говорить, все крумены говорить: если вы бежать, то они тоже все вместе идти с вами. Помпей говорить, все крумены говорить, что белые люди замышлять убить вас. Но никто вас не убить, пока один крумен жить.

Негр мягко оттолкнул рукой Франсиско, как бы не давая ему ответить, и поспешил на бак.

Между тем поднялся ветер, долетевший и в Сонную бухту. Капитан отправил на марс одного из матросов, приказав ему внимательно следить за горизонтом, а сам прохаживался по палубе в сопровождении Хокхерста.

— Возможно, он вышел в море на день-два позже, — проговорил капитан, продолжая разговор. Я привязал себя к этому месту, и поверьте, он все равно попадет в наш капкан, если пойдет восточным путем. Если сегодня до наступления темноты он не покажется, то мы под всеми парусами выйдем в море. Я хорошо знаю португальцев. Ветер поднялся. Пошлите матросов поставить внутренний кливер и подтянуть якорь.

Настало время обеда, и капитан спустился в каюту, где занял свое место за столом рядом с Франсиско, обедавшим молча. Ярость Каина улеглась, и доброе чувство к Франсиско, заглушенное было ссорой, возникло в нем снова. Раз или два он пытался втянуть юношу в разговор, но без успеха. В это время раздался голос марсового:

— Паруса на горизонте!

— Слава Богу! Это он! — воскликнул капитан, вскакивая, но сдержался и снова уселся на свое место.

Франсиско закрыл глаза руками и оперся локтями на стол.