Лейтенант Темплмор прослужил на «Энтерпрайзе» почти два года, всегда в хорошем настроении и ведя приятный образ жизни. Мистер Уитерингтон благоволил к нему, вследствие чего у Эдварда всегда имелось достаточно денег, и не только для себя, но и для хорошего друга, если тот оказывался в нужде. Жалованья ему тоже хватало. К тому же он нашел отдушину от тягот службы, состоявшую в том, что до смерти влюбился. Произошло это следующим образом.

Во время одного из походов к Антильским островам он оказал помощь испанскому кораблю, на борту которого находился новый губернатор Пуэрто-Рико со своей семьей, и постарался благополучно высадить их на родной берег. За эту услугу английский адмирал получил благодарственное письмо, которое заканчивалось почтительным пожеланием его превосходительству прожить до тысячи лет, а Эдвард Темплмор получил приглашение заходить к губернатору в гости в любое время. У испанского губернатора была единственная дочь, очень красивая девушка, находившаяся, однако, под опекой дуэньи и тщательным наблюдением монаха, хранителя нравственности в доме губернатора. И именно в эту девушку влюбился Эдвард Темплмор. Она действительно была прекрасна и обладала истинно испанским пламенным темпераментом. Нескольких дней на борту «Энтерпрайза» по пути домой вполне хватило, чтобы зажечь сердца двух таких пылких существ, как Клара де Альварес и Эдвард Темплмор. Монах и дуэнья оставались на борту получившего течь корабля, а губернатор дон Феликс де Максос де Кобас де Манилла де Альварес был слишком занят своей сигарой, чтобы уделять внимание своей дочери. Когда они прибыли на место, Эдварда Темплмора пригласили в дом губернатора, стоявший не в городе, а на берегу бухты в южной части острова. Городской же дом предназначался для служебных мероприятий и торжеств. Там было слишком жарко, и поэтому губернатор проводил в нем лишь несколько часов в день.

Эдвард Темплмор недолго задержался на острове и при отъезде получил вышеупомянутое письмо отца девушки для адмирала, а равно и заверения в неизменной верности со стороны его дочери для себя. Возвратившись на базу, Эдвард передал письмо адмиралу, который остался очень доволен его действиями.

Позднее, когда он получил приказ выйти на патрулирование в море и другого задания у него не было, Эдвард скромно предложил адмиралу взять с собой ответное послание к испанскому губернатору и доставить его в Пуэрто-Рико, поскольку его корабль будет проходить недалеко от острова. Адмирал, понимая, какую ценность представляет поддержание установившейся связи с чужой страной, воспользовался этим предложением и вручил ему пакет для передачи губернатору, но, конечно, при условии, что он будет вручен ему самым подходящим образом.

Вторая встреча, как это легко представить, была еще сердечнее со стороны молодой девушки, чем первая, чего нельзя было сказать о дуэнье и святом патере, которые уже догадались, что их воспитаннице со стороны англичанина угрожает опасность оказаться зараженной протестантской ересью. Необходима была осмотрительность, а поскольку тайна обостряет волшебство любви, то Эдвард передал девушке длинное послание и подзорную трубу. В письме он указывал, что он, как только подвернется случай, будет появляться на шхуне около южной части острова и каждый раз ожидать в море от нее сигнала, который она должна подать ему из определенного окна дома. Получив сигнал, он ночью на лодке пристанет к берегу и встретится с ней в условленном месте.

Все шло так хорошо, что за последний год Эдвард раза четыре или пять сумел встретиться с Кларой, не будучи разоблаченным, а она каждый раз подтверждала свою клятву в верности. Между ними было договорено, что она, как только Эдвард закончит службу на этой базе, оставит отца и свою родину и отдаст свою судьбу в руки английского еретика-протестанта.

Некоторые читатели, наверное, удивятся тому, что адмиралу не бросились в глаза частые посещения «Энтерпрайзом» острова Пуэрто-Рико, поскольку Эдвард, возвращаясь, должен был представлять для проверки свой вахтенный журнал. Но адмирал был доволен его поведением и не имел ничего против его крейсерских походов, если делать ему больше было нечего. Во всяком случае вахтенные журналы регулярно поступали к секретарю адмирала, который сворачивал их, опечатывал и откладывал в сторону, не интересуясь их содержанием. В то же время Эдвард всегда был готов дать пояснения в отношении своих походов к острову, когда оказывался перед адмиралом. Но если бы последовала строгая проверка, то командиру корабля, который неправильно ведет вахтенный журнал, пришлось бы туго.

Однажды «Энтерпрайз» снова был послан к Антильским островам, и Эдвард воспользовался этим, чтобы еще раз встретиться с Кларой де Альварес. При возвращении шхуна бросила якорь в обычном месте у мыса, и он вскоре заметил движение белых занавесок на окне.

— Сигнал есть, сэр, — сказал один из гардемаринов, стоявший рядом с ним. Корабль появлялся в этом месте довольно часто, и любовь Эдварда не являлась тайной для экипажа. — Она подает сигнал для остановки.

— Сигнал, чтобы ты не болтал языком, который опережает твой разум, Уоррен, — возразил, улыбаясь, Эдвард. — Как вы можете знать, в чем все дело?

— Я делаю выводы из причин, сэр, и они таковы: сегодня вечером я должен буду отправиться на берег и там ожидать вас.

— Все возможно. Но спустите передние паруса. Нам нужно обогнуть мыс.

Молодой человек был прав. В тот же вечер, незадолго до наступления темноты, он проводил своего командира на берег, а «Энтерпрайз» остался с зажженной на корме лампой на обычном месте.

— Какое счастье, я еще раз вижу тебя, дорогая Клара, — произнес Эдвард, поднимая ее длинную вуаль и заключая девушку в объятия.

— Да, Эдвард, еще раз ты видишь меня, но я боюсь, что это может быть последний раз. Моя служанка Инесс серьезно болела и исповедовалась патеру Рикардо. Мне кажется, что она в страхе перед смертью во всем призналась ему. Но теперь ей уже легче.

— Как ты можешь так думать, Клара?

— Ах! Ты не знаешь, какой дурочкой становится эта Инесс, если она заболевает. Наша религия не такая, как ваша.

— Да, моя дорогая, она не такая, но я хочу обучить тебя более лучшей!

— Ради Бога, Эдвард, ни слова больше! Святая Дева! Если бы это слышал патер Рикардо! Я думаю, что Инесс кое-что рассказала ему о нас, поскольку он так серьезно смотрел на меня своими темными глазами. Вчера он напомнил мне, что я давно не исповедовалась у него.

— Скажи ему, пусть беспокоится о самом себе!

— Это, конечно, его дело, но я действительно должна была исповедоваться прошедшей ночью. Я о многом рассказала ему, а затем он спросил, все ли я ему рассказала. Его глаза прямо-таки буравили меня. Я подтвердила, но дрожала, будто говорила неправду.

— Я доверяю свои грехи только Создателю, а мою любовь только тебе. Следуй моему примеру, дорогая!

— Я уже почти последовала за тобой, Эдвард. О своей любви я ничего не расскажу.

— И никаких грехов тебе тоже признавать не следует, Клара. Тогда мы будем вместе.

— Замолчи, Эдвард, не говори так. Все мы греховны. А каким грехом назвали бы мою любовь к тебе, еретику! Святая Дева, прости меня! Но я иначе не могу!

— Если это твой единственный грех, моя дорогая, то я не задумываясь даю тебе его отпущение.

— Нет, Эдвард, не шути. Послушай, что я скажу тебе. Если Инесс созналась, то меня постараются застать с тобой, и нам тогда больше уже не увидеться, по крайней мере здесь. Ты знаешь маленькую бухту за скалой, недалеко отсюда? Там есть пещера, и в ней я буду ждать тебя. В следующий раз мы встретимся именно там.

— Я приду туда, дорогая. Но не слишком ли это близко от берега? Ты не испугаешься мужчин в лодке, которые смогут тебя увидеть?

— Тогда мы уйдем подальше вглубь. Рикардо единственный, кого я боюсь. И еще донна Мария. Боже всемилостивый! Знал бы обо всем этом мой отец, тогда мы были бы разлучены и навсегда потеряны друг для друга!

При этом Клара положила голову на плечо Эдварда, и слезы брызнули из ее глаз.