— Щас, Ань, щас. — Он через силу поднялся и побрел в кухню. Сестра как привязанная шла за ним, пытаясь подлезть под локоть и поддержать.

— Ну? — уже грозно спросила она, усадив его на стул и убедившись, что на нем ни царапины.

— Короче. Поехал я на заказ, там какую-то фигню надо было сделать. На полдороги звонит мне клиентка, говорит, мол, извините, на работе задержали, давайте завтра.

— Так, — сосредоточенно кивнула Анька.

— Я порадовался, и так умотался… Развернулся, еду потихоньку домой. Тут мне Нинка звонит.

— Это твоя кудрявая. — Уточнила Анька, ставя перед ним тарелку с супом и щедро накладывая майонез.

— Моя. — Он неохотно зачерпнул и сунул ложку в рот.

— И?

— И требует немедленно остановиться, — он усмехнулся, вспомнив, что подумал, услышав это нелепое посреди трехполосной дороги требование.

— Чего? — изумилась сестра.

— Того. Остановись, говорит, где угодно, хоть на тротуар заедь.

— Я не поняла, она при чем тут? — Анька потрясла головой и уставилась на него.

— Я и припарковался. Даже никого чудом не подрезал, встал, стою как дурак, мимо все едут, выражают знаками все, что обо мне думают.

— Я думаю, — хмыкнула сестра.

— Я ей в телефон — мол, что такое-то, — он передернулся и отложил ложку. — А впереди меня начинается замес.

— Что начинается?

— Короче, я особо не рассмотрел, на регистраторе видно должно быть. Я видел, как уже Газель занесло, там автобус, автобус в троллейбус, пять легковушек всмятку, как консервные банки, — жрать расхотелось окончательно.

— Кошмар, — протянула Анька, и лицо у нее вытянулось. — Ты бы там был, если бы тебе Нина не позвонила, да?

— Стопудово. Там как раз зеленый был, я бы еще притопил, в самом центре бы в аккурат бы и оказался.

— Господи, — Анька посерела лицом и вынула из аптечки таблетку. Он с беспокойством проследил за этим, и решил не расписывать в красках, сколько трупов он сегодня видел. — А дальше что?

— А дальше мы вызывали скорую, бегали с огнетушителями, возили в больницу тех, на кого скорой не хватило. Весь салон… Да хрен с ним с салоном, чехлы поверх кину…

— Кто — мы? — осторожно уточнила сестра.

— Да там еще пара пацанов подскочили, гром-баба какая-то, она нас быстро в оборот взяла. Я растерялся, да еще и кровищи… Пол улицы залило… Ань, все обошлось, слава богу, чего ты… Ну!

— Заткнись, придурок, — сестра сосредоточенно рассасывала таблетку.

— О, раз придурок, значит, полегчало, — он перевел дух, а Анька хмыкнула и приоткрыла глаза. — Я и так надеялся, что ты спишь…

— И где ты отсиживался, а?

— Угадай с трех раз, — он лег щекой на столешницу. — К Нине поехал. У меня телефон разрядился, я даже позвонить ей не мог. Поехал.

— А она что?

— А она потихоньку пила виски и думала, что я больше никогда не появлюсь, — он улыбнулся блаженно и потянулся.

— И чего ты так лыбишься? — недовольно спросила сестра.

— Ну, я ей небезразличен.

— А, — вяло откликнулась Анька. — Ты ей спасибо сказал?

— Ты думаешь, тут можно говорить спасибо? — он серьезно глянул на сестру.

— Женись тогда на ней, — посоветовала та.

— Если пойдет — женюсь. — Серьезно ответил он. — И не потому что я из-за нее жив остался.

— Не «из-за нее», а «благодаря ей», — вяло поправила Анька, явно вспомнив о незаконченном высшем.

— Пошли спать. Я с вами лягу.

— От тебя сивухой прет, — так же вяло возразила сестра.

— Спать крепче будете, — он легко поднял ее на руки и потащил в спальню. На трупы он сегодня насмотрелся — больше и не надо. Хотелось чувствовать себя живым. А это получалось не всегда.

Первой прискакала Зойка, как всегда увешанная пакетами и пакетиками, сгрузила мне в руки и убежала в ванну.

— Ты чего такая? — спросила она через шум воды. Я пыталась пристроить все пакеты так, чтобы ничего не упало.

— Какая? — рассеянно отозвалась я.

— Лупоглазая!

— В смысле? — иногда поспеть за Зойкиной ассоциативностью было просто невозможно.

— Глаза у тебя вытаращены, — пояснила подруга, сгружая свое барахло под вешалку.

— А, — хмыкнула я, — это я еще от собеседования не отошла.

— Ну, рассказывай, рассказывай! — подружка подпихивала меня крутым бедром, плечом и локтем. Отодвинувшись на безопасное расстояние, я независимо пожала плечами.

— Я начну с конца, а то ты от любопытства помрешь.

— Давай, — охотно согласилась Зойка, становясь к плите.

— Меня взяли! — взвизгнула я и подпрыгнула от полноты чувств.

— Супер, — похвалила Зойка. — Теперь рассказывай, как это все было.

— Сначала мы разговаривали на отвлеченные темы.

— Ээээ, а зачем? — озадачилась подруга.

— Я не знаю, — дернула я плечом. — Но раз со мной начали разговаривать, я же не могла сидеть и молчать!

— Ну да, — признала подруга мою правоту. — Я б тоже не смогла. А дальше чего?

— Дальше я продемонстрировала свои знания и умения на пациенте — сначала на маленьком, потом на большом.

— Ага.

— А потом мы сели обговаривать условия моего труда.

— Так сразу, что ли? Даже не промариновали? — изумилась Зойка.

— Сама в шоке. По тому, что мне все рассказывают — мол, пока на работу устроишься, пока бумажки все пройдешь…

— Ну и расскажи мне, какие у тебя условия труда?

— Рабочий день с восьми до шести. Обед полтора часа. Оплата достойная, но посмотрим, сколько заплатят.

— Здорово, Нин, — улыбнулась Зойка. — Слава богу, мы так за тебя переживали с Толиком, как ты будешь зарабатывать.

— Ну, слава богу, что так все сложилось. — Подытожила я и стала доставать тарелки — через час должны были подтянуться Машка с Николаем и Юлька с Егором.

Ругаясь сквозь зубы, он содрал газету с букета — упаковка была многослойной и пахла типографской краской нещадно. Из-за двери доносился нестройный хор голосов, выводивший песню Бременских музыкантов. Он мотнул башкой и надавил на звонок. Дверь, как всегда распахнулась безо всяких лишних вопросов, и Нина радостно улыбнулась:

— Привет!

— Привет. Это тебе. Держи.

— Ой, спасибо! — обрадовалась она и сунула раскрасневшуюся мордочку в букет. — Только у меня вазы нет…

— Ошибаешься, она у тебя есть, — он поднял пакет и тоже вручил Нине.

— Какой ты предусмотрительный, — покачала она головой и вазу тоже прижала к себе. — Спасибо. Раздевайся, мой руки и пошли за стол.

— Ага, — он сунул куртку под вешалку — на самой вешалке места уже не было. Нина шмыгнула в ванну вместе с ним, сунула подарки на машинку, а сама обняла его за пояс.

— Я скучала.

— И я, — признался он. — Как твое собеседование? Я позвонить хотел, да сначала, думаю, ты собеседуешься, а потом — времени уже не было.

— Меня взяли, — она подняла к нему довольное личико, и он тут же полез с поцелуем, на который она ответила очень охотно.

— Классно, — пробормотал он, стискивая ее талию.

— Захар, нас сейчас потеряют!

— Да. Ты воду набери, цветы поставь, — велел он, ополаскивая руки и открывая холодную воду.

— Пошли, я тебя со всеми познакомлю. — Она крепко сжала его ладонь и повела в зал.

Зря она переживала, что их потеряют — Зоя с какой-то смутно знакомой девахой вовсю выдирали друг у друга пульт от караоке, Толик с каким-то мужиком собирали конструктор, сидя на полу. Пацан чей-то увлеченно путал и перемешивал детали, а сильно беременная страшненькая женщина дремала в кресле, уложив голову на плечо мужику. Муж, наверное.

— Народ, знакомимся, — негромко сказала Нина. — Это мой Захар, я вам рассказывала.

— Всем привет, — хрипловато сказал он, подавая руку первому, ближайшему.

— Егор. А это Юля, жена моя. — Юля, не просыпаясь, пробормотала «Салют» и повозилась, устраиваясь удобнее.

— Николай, — мужик поднялся с пола и отряхнул брюки. — Это Вадька.

— Привет, — пацан тоже солидно пожал протянутую руку. — У тебя имя странное.