— Военный оркестр, пожалуй, подойдет, — согласился он, не поднимая головы. В кухне пискнули, следом раздался звук поцелуя, и Захар усмехнулся. Молодожены, они все такие.

— Захар, — неожиданно раздалось совсем близко, и он резко вскинул голову. Нина стояла рядом, опираясь спиной о стену и зябко передергивая плечами. — Не заставляйте меня вас уговаривать.

И тут она улыбнулась по-настоящему. Ему одному. Не вежливой равнодушной улыбкой, а очень женской, ужасно милой, невыносимо красивой.

— Не буду, — голос неожиданно сел, и он кашлянул. — Руки помою, и приду.

На кухне царил совершенно правильный натюрморт — борщ, тарелки, горчица, хрен, плошка со сметаной, черный хлеб, чеснок, какие-то свернутые трубочки, и все это благоухало, пахло, манило совершенно невообразимо. Желудок жалобно скукожился, и Захар поскорее сел, махнув рукой на свои правила. Похоже, в этом доме все малость с прибабахом, так что…

Как интересно устроены мы, люди. Я всегда тяжело привыкала к квартирам. Мы с мамой трижды переезжали, и все три раза я очень тяжело это переживала. Потом я стала учиться, жила сначала в общаге, потом на съемной квартире, потом сняла комнату, потом мы с Костей поженились и стали жить на съемной квартире, потом год жили у его родителей. Словом, цыганский табор. Мама как-то обмолвилась, что где-то в прабабках у меня была цыганка, но эта информация подтверждения не получила. Так вот, каждый мой переезд давался мне с огромным моральным трудом, я вздыхала, маялась, плохо спала, прислушивалась к шорохам по углам, не могла заснуть без света… И это притом, что вокруг меня всегда были люди. Подруги, одногруппницы, мама, свекровь, муж. А теперь живу одна, и никаких тебе трепетных переживаний. Переросла, что ли? И квартира-то далека от предела моих мечтаний — первый этаж в четырехэтажном доме сталинского дома (считай, дом строили в 1965-м, елки-палки, меня тогда еще и в проекте не было), окна во двор, и двор унылый — скрипучие качели, ржавая горка, чахлые деревца. А чувствую себя на своем месте, никаких переживаний по поводу и без. Здорово.

Я вздохнула и вытащила себя из ванны. Что может быть лучше горячей ванны после долгого серого дня? Что-нибудь вкусненькое перед телевизором. Телика у меня нет, а потому вполне его заменит какой-нибудь приятный фильм на компе. Милое дело. Например, формулу любви можно пересмотреть… Уно, уно, уно, уно моменто… Прелестно. Я, похрюкивая от удовольствия, устроила тарелку с овощами и мясом на тумбочку, развернула плед, и почти устроила свой зад в свежеобустроенном кубле, как зазвонила сотка. Крякнув от досады, я подняла трубку.

— Да? — отрывисто сказала я.

— Привет, — на том конце провода Машка что-то жевала.

— И тебе привет, — с облегчением ответила я, двигая тарелку ближе к себе. — Ничего, если я пожую?

— Жуй, жуй, — согласилась Машка. — Как дела?

— Все ничего, — подумав и прожевав кусок, ответила я. — А у тебя?

— И у меня, — поведала Машка. — Что тебе подарить на новоселье?

— На новоселье? — поразилась я, и сразу же спохватилась. Точно. Новоселье.

— Даже если ты не собралась его отмечать и звать гостей, это совершенно не значит, что я не могу заявиться к тебе в гости с Вадиком, подарить подарок и внести в твое новое жилище капельку обжитости.

— А Вадик привнесет художественную роспись на стенах, — подхватила я, с удовольствием вспоминая Машкино собственное новоселье.

— Это мы запросто, — согласилась подруга. — Так что?

— У тебя в зале на подоконнике какое-то чудное растение растет, — задумчиво начала я. — Оно как, сильно привередливое?

— В зале? — судя по шуму, подруга как раз шла в зал. — А, плющ. Нет, он не очень капризный.

— Вот такое хочу, — определилась я.

— Нинка, ты рискуешь, — засмеялась Машка.

— Чем, интересно? — хмыкнула я.

— Ты знаешь, как еще плющ называют?

— Как?

— Мужегон! — победно возвестила Машка. — Как только в доме появился этот горшок, так мы с Вовкой и разбежались, как в море корабли.

— Да ну, глупости, — махнула я рукой, едва не пролив чай. — Маш, ну не говори мне, что ты веришь в такие… глупости!

— Это просто народное название, — не стала нагнетать Машка. — Хочешь плющ, будет тебе плющ, договорились.

— Тогда считай, как ты работаешь в эту пятницу, — предложила я.

— Работа, — вздохнула Машка. — На сутки.

— В субботу вечером?

— Не, я еще невменяемая буду.

— В следующую пятницу?

— Да, — после некоторого раздумья сказала Маша. — В следующую пятницу — да.

— Вот и хорошо. Тогда я вас с Вадькой жду к…

— Семи, — подсказала подруга. — Как раз я его заберу от родителей, и доеду до тебя.

— Славно. Договорились.

— А кто еще будет?

— Зоя с Толиком, может, Егор с Юлей.

— Слушай, а она так и работает в Олимпии? — заинтересовалась Машка.

— Бог с тобой, золотая рыбка, она в декрете, — засмеялась я. — Ей рожать через пару недель, какие тут банкеты! А что?

— Да у нас сотрудница дочку замуж отдает, вот и поинтересовалась…

— А…

— Слушай, Нин, а ты завтра вечером чего делаешь? — неожиданно спросила Машка.

— Да ничего, вроде, — я пожала плечами. — А что ты хотела? С Вадькой посидеть надо?

— Не, пошли гулять?

— Гулять? — опешила я.

— Ну да, — независимо подтвердила подруга. — Пошарахаемся по городу, зайдем куда-нибудь пиццу поедим, да по домам. Как тебе?

— Неожиданно, — созналась я. — Но заманчиво.

— Мы сто лет нигде не были, — с воодушевлением продолжила подруга. — А так хоть проветримся!

— Вадьку застудить не боишься?

— Не боюсь, — категорично ответила Машка. — Он мне третий день ноет, что к тебе хочет.

— Ой, да ладно, — польщено засмеялась я. Симпатия Машкиного сына мне льстила.

— Во сколько? — по-деловому спросила подруга.

— В шесть? — предложила я. — У меня в четыре последний клиент, в салон завтра не надо.

— Заметано. И одевайся тепло, я не дам тебе полчаса побродить и засесть в пиццерии.

— Ладно, ладно, мать командирша, — проворчала я.

— Где встречаемся?

— На памятнике, — быстро прикинула я удаленность этого места от Машкиного дома и моего последнего адреса.

— Целую в пятку, — воодушевленно сказала Машка. — До завтра.

— Чао, — я положила нагретую от разговора трубку и глянула на часы. В принципе, учитывая завтрашний ранний подъем, ложиться надо уже сейчас. Что я и сделала.

Я потихоньку поглядывала на часы и начинала выплясывать лезгинку возле памятника Неизвестному солдату. Машка опаздывала минут на десять, а я пришла минут на пять раньше, так что подмерзла я уже изрядно. Выудив из кармана телефон, я принялась набирать Машкин номер, как возле откуда-то сверху раздался негромкий голос:

— Здравствуйте, Нина.

— Вечер добрый, — растерялась я, задирая голову. — Ох, Андрей Робертович, я вас и не…

— Не узнали? — так же тихо рассмеялся мужчина.

— Не ожидала вас встретить. — Смутилась я. В его присутствии я всегда смущалась.

— Взаимно, Нина. Какими судьбами, ждете кого-то?

— Да, подруга запаздывает, — кивнула я. Отчего-то стало резко теплее, и я взбодрилась. — А вы тут как?

— Решил прогуляться, — он пожал плечами и я тут же воровато отвела взгляд. Неприлично, когда тебе так нравится… крестный папа твоего пациента, фактически, работодатель. — С работы вышел, смотрю, первый снег пошел, ну и…

— Решили прогуляться, — закончила я, улыбаясь.

— Точно, — он тоже улыбался, не отводя внимательного взгляда светлых глаз. — Нина, у вас номер не изменился?

— Нет, — снова растерялась я. — А что?

— Настя снова говорила, им вроде как опять массаж назначили, — пояснил он, выуживая из кармана навороченный телефон. — Так что, вполне вероятно, что мы с вами снова будем кататься.

— Гхм, — кашлянула я не слишком уверенно. Как вспомню, как мы с Костиком ругались именно из-за этого…