- Дай же мне пройти, - шепчет Анна, вся пунцовая от стыда и гнева.

Стыд и гнев окончательно ее доконали, даже плечи у нее и те порозовели (те самые плечи, в которые до боли врезаются бретельки купальника).

Она медленно прокладывает себе дорогу меж столиков, Джузеппина цепляется за ее руку, старается удержать, орет как оглашенная:

- Вы сразу же загорите при таком-то солнце. За три дня станете черной, как я, синьора Анна!

Из кабины выходит в черных плавках сам комиссар. Высокий красивый мужчина с хорошо развитыми мускулами и такой смуглой от природы кожей, что кажется, будто это загар, хотя Аттилио бывает на пляже всего раз в неделю, по воскресеньям.

Он видит, как, спотыкаясь на каждом шагу, спускается по ступенькам на пляж Анна, и даже плечи у нее покраснели, видит, как Джузеппина под видом помощи толкает ее, мешает пройти. Все взгляды теперь обращены на него. Но он должностное лицо, он привык владеть собой, и даже тень недовольства не промелькнула в его глазах.

- Нынче ночью, - докладывает Пиццаччо, - Джузеппина подцепила директора Неаполитанского банка…

- Директора филиала банка, - уточняет Бриганте.

Комиссар быстрым шагом направляется к двум женщинам, втискивается между ними, берет и ту и другую под ручку и быстро тащит прямо к морю.

- В воду, синьоры, - во всеуслышание провозглашает он веселым тоном, - немедленно в воду!

Взгляды жен и дочерей манакорской знати, лежащих на шезлонгах в тени зонтов, прикованы к этой группе.

- Верно, верно, - кричит Джузеппина, - сейчас мы будем учить синьору Анну плавать.

Она вырывает руку и бежит вперед. Фигурка у нее, что называется, точеная. В Манакоре женщины вообще-то или жирные, или иссохшие, как палка. А у Джузеппины тонкая талия, округлая линия бедер, в эластиковый костюм искусно вставлены латунные штучки, чтобы груди казались больше, так что она и впрямь formosa, другими словами, прекрасно сложена, стройненькая, но в то же время отнюдь не худышка.

Она вприпрыжку бежит вперед, поворачивается, подняв вверх обе руки, отчего кончики (искусственные) грудей резко обрисовываются под эластиком.

- Идите, синьора Анна! - кричит она. - Сейчас мы научим вас плавать.

Она бежит к морю, легко входит в воду, снова бежит уже в воде, пока вода не доходит ей до середины бедер, тут она останавливается, подымается на цыпочки, складывает ладони вытянутых рук над головой и, сделав неуловимое движение поясницей, ныряет. Тело ее на краткий миг описывает над водой дугу, потом видны только ноги, мускулистые, напряженные, сложенные вместе ступнями, а потом и вовсе ничего не видно. Она выныривает на поверхность в нескольких метрах отсюда, у первой песчаной гряды, и нащупывает пальцами ноги дно. Потом возникает из воды, поворачивается лицом к берегу и выпрямляется во весь рост над морем (стоит она на песчаной гряде, где вода доходит лишь до половины икр), длинная, гибкая, и вода капля за каплей стекает с ее кожи, отлакированной солнцем и морем.

Под взглядом мужчин, сидящих за столиками в баре, и их жен, растянувшихся под зонтами, Аттилио твердой рукой тащит свою супругу Анну к морю. И так сильно сжимает ее предплечье, что пальцы его, впившиеся в жиры, оставляют на коже белые пятна с ярко-красной каемкой, совсем такие, как оставляют на ее пухлых плечах бретельки купальника. Глаза манакорцев, натренированные с незапамятных времен, глаза зорких наблюдателей, видят буквально все. Раздается шепот, смешки - словом, начинается общее веселье.

- Пусти меня, - молит Анна. - Я хочу сначала позагорать под нашим зонтом.

- Под зонтом не загорают, - вполголоса рычит Аттилио. - А ну иди.

- Не тащи меня так, - просит Анна. - Дай мне сначала привыкнуть к воде. Мне холодно.

- Ничего, вода теплая, - говорит Аттилио. - Иди.

Они входят в море по колено.

- Мне ужасно холодно, - говорит она. - Дай мне отдышаться.

- Мало над тобой люди потешались? Выпрямись. Иди.

Вода доходит им уже до бедер.

- Я лучше сразу нырну, - говорит она.

Аттилио останавливается, отпускает ее руку, смотрит на жену.

- Ныряй, - говорит он, - ныряй, не бойся! Тебя жиры удержат.

Возвращается Джузеппина, она плывет теперь на спине, кончики грудей выступают из воды. Она нащупывает дно, останавливается в двух шагах от них. И кричит:

- Окунайтесь в воду сразу, синьора Анна, вода теплая. Святая Мария Капуанская, до чего же теплая вода!

Анна поочередно окидывает их взглядом. Потом быстро опускается на корточки, садится на песчаное дно, вода доходит ей до самой шеи.

- Браво, синьора Анна, - кричит Джузеппина, - браво! Вы же настоящая спортсменка.

Со стороны кажется, будто белокурая голова Анны беспомощно покачивается на волнах, как поплавок. Комиссар вполголоса бросает:

- Ну, довольна? Хотела купаться, вот и купаешься, сиди здесь в воде. Желаю весело провести время…

Он рывком бросается в воду и легко плывет в открытое море.

- Синьор комиссар, - кричит ему вслед Джузеппина, - какой же вы нелюбезный. Разве можно оставлять синьору Анну в одиночестве…

Потом обращается к Анне, вернее, к ее белокурой голове, покачивающейся на воде, как поплавок.

- Не трогайтесь с места, синьора Анна, - кричит Джузеппина. - Я сейчас ему скажу, что мы о нем думаем.

Она быстро, кролем, плывет за комиссаром. При желании она могла бы запросто его обогнать. Недаром же она каждый день весь купальный сезон тренируется в кроле. Но она уже успела сообразить, что, когда комиссар устанет и повернет к берегу, она будет впереди и получится так, будто он ее догоняет.

Синьора Анна тяжело подымается, шагает на глазах манакорской знати к берегу, а вода стекает с нее ручьем.

- Будь я комиссаром Аттилио, - говорит Пиццаччо, - я бы этой самой Джузеппине морду набил…

- А я, - замечает Маттео Бриганте, - я дал бы ей желтую майку.

- Почему желтую?

- Победителю в велосипедной гонке “Тур де Франс” всегда дают желтую майку.

- Почему победителю?

- Потому что она чемпионка.

- Плавает она здорово. Что верно, то верно, - соглашается Пиццаччо.

- Вот болван-то! - вздыхает Маттео Бриганте.

Комиссар принимает своих любовниц в башне Фридриха II Швабского, в той самой башне, которую Маттео Бриганте снимает у муниципалитета. Туда можно проникнуть тремя способами. В углу террасы Главного почтамта, прямо напротив претуры, есть дверь, ведущая на третий этаж, в огромный восьмиугольный зал; с согласия Бриганте он отведен для сотрудников комиссариата полиции; здесь складывают папки с прекращенными делами и поэтому никто не удивится, заметив, что комиссар то и дело входит туда или выходит оттуда; а через дверь, пробитую в стене, попадают на каменную лестницу, ведущую на четвертый этаж, в общую гарсоньерку комиссара и самого Маттео Бриганте. Можно пройти туда и через квартиру Бриганте по галерейке, идущей под самой крышей ренессансной части дворца, что над муниципалитетом. Наконец, можно воспользоваться и дворцовой часовней. Ключи от всех трех входов держит при себе Бриганте, так что комиссару приходится просить у него ключи, чтобы принять очередную даму.

Весь четвертый этаж башни, как и третий, - огромная восьмиугольная зала. Стрельчатые окна замурованы, оставлена для вентиляции только верхняя часть одного окна. Угол отделен от залы коврами, купленными в Фодже у торговца случайными вещами: там стоит железная кровать, разрисованная гирляндами в подражание венецианским резным деревянным кроватям, а за ширмой, обтянутой крепом, туалетный столик со всеми полагающимися аксессуарами. Над кроватью висит стенное зеркало, у кровати - ковер в мавританском стиле; такие ковры привозят на родину сержанты воинских частей, расположенных в Ливии. Небольшая лампа с расшитым жемчугом абажуром на наборном столике - все это, так же как и ковер, в том же ливийском стиле.

Дамы чаще всего попадают сюда через часовню, где регулярно идут богослужения; они пробираются наверх по винтовой лестнице, пробитой в толще старинной стены; лестница ведет на самый верх башни, куда толпами ходят туристы; на четвертом этаже дамы отпирают дверь ключом, который предусмотрительно вручает им комиссар Аттилио, получивший ключ от Бриганте.