На поиски лагеря Джеймса у Мэллори ушел почти час. Это было утоптанное, засыпанное соломой место посреди скал. Под палаткой соломы было навалено еще больше. Так теплее. Все здесь казалось аккуратным до абсурда: резиновые сапоги висели высоко на веревке, рюкзак с едой — еще выше.

Джеймса и Эден нигде видно не было. Мэллори немного покричала, но безрезультатно. Подустав, она присела и принялась за сэндвич с арахисовым маслом и джемом. Потом, отвинтив крышечку бутылочки, отпила немного имбирной воды. Мышцы ног ныли после сумасшедшего бега по глубокому снегу. Тени все удлинялись. Скрип снега возвестил о прибытии человека прежде, чем Мэллори увидела высокую фигуру на лыжах, которая приближалась к стоянке по ее же следам. Молодой человек был худым и подвижным, ростом более шести футов и трех дюймов. Завидев Мэлли, сидящую на спиленном бревне перед палаткой, молодой человек встревожился — впрочем, не особо сильно. — Джеймс, меня зовут Мэллори Бринн. Я подруга Эден. — Джеймс Сабот. Я бы тебя и так узнал. Эден подробно описала, как ты выглядишь. Я собираюсь сварганить горячий шоколад. Будешь? — Конечно. Я еще никогда не отказывалась от горячего шоколада! — засмеялась Мэлли. Джеймс быстренько налил воды из висящего на дереве особого меха, который путешественники называют «дромадером». В лесу их носят, когда ручьи замерзают. Мэллори поерзала на своем бревнышке. Дело поворачивалось не так, как мыслилось. «Погоди, — сказала она себе. — Будь терпеливее». Терпение и ожидание противоречили всем ее инстинктам. Когда маленькая плитка была включена, Джеймс повернулся и смахнул со лба курчавые светлые волосы. У него было открытое, дружелюбное лицо. Мэлли отдавала предпочтение темноволосым парням, а Джеймс, без сомнения, был похож на викинга. Вот только в его жемчужно-голубых глазах светилась обеспокоенность. — Вижу, ты нервничаешь, — заметил он. Мэллори напряглась. — И понимаю почему… Ты беспокоишься об Эден. — Ну-у-у… Это не мое дело. — Но если кто-то тебе близок, трудно оставаться в стороне. — Ей всего лишь восемнадцать лет. Конечно, юридически Эден — взрослый человек, но, несмотря на весь ум и кажущуюся взрослость, ее тщательно оберегают от реального мира. Вы меня понимаете? Джеймс передал Мэллори кружку. — Именно это привлекает меня в Эден. Она не похожа на других девушек. — А как же ее семья? Бегство Эден разобьет им сердца. Вы их не знаете — ни ее младшую сестру, ни других… Я знаю, что она вас любит, но это ее решение… Оно такое… поспешное. — Не надо меня в этом убеждать, — сказал Джеймс, снимая шарф и отхлебывая из кружки горячий шоколад. — Я говорил ей, что ничто не сможет изменить моих чувств, что скоро я вернусь к ней, но Эден была непреклонна. Она заявила, что если мы не сбежим и не поженимся… — Поженитесь? От удивления у Мэллори рот приоткрылся. — Да. Я тоже этого хочу… по крайней мере, мне так кажется… Ей восемнадцать лет, а мне еще два года учиться. Со временем люди изменяются, но Эден кажется, что если мы сейчас не поженимся, то не поженимся никогда. — Джеймс! Что вы знаете о традициях племени Эден? — Знаю кое-что, слышал некоторые легенды. Эден много рассказывала, и я кое-что читал. Что тебя конкретно интересует? — А что вы знаете о шаманах? — Ну, это женщины и мужчины, обладающие магическими способностями. Они приносят своему племени удачу. В племени они занимают, выражаясь современным языком, должность генерального директора. Эден мне рассказывала. Мэллори стало трудно дышать. Она осторожно отпила горячего шоколада, стараясь справиться с собой. Она так давно жила в мире, далеком от спокойной обыденности, что уже позабыла, как недоверчиво обычные люди относятся ко всему, выходящему за рамки материального. Впрочем, ей понадобился почти год для того, чтобы свыкнуться со своей новой жизнью. Но вот время… время быстро истекало. — Она вам говорила, что сама является шаманкой? — спросила Мэллори. — Эден? Да она еще ребенок! — Вот именно! И несмотря на это, она является шаманкой своего племени. — Мэллори, почему Эден от меня это скрыла? — Именно поэтому я сюда и пришла! Эден ничего вам не говорила, потому что это напугало бы вас. Впрочем, это и неудивительно, учитывая традиции ее племени. — Ладно-ладно, — постарался успокоить ее Джеймс. — В своем племени она большая шишка, но я не понимаю, чем это может помешать нашим планам. Почему ты так напугана? «Я не могу ему рассказать, — подумала Мэллори. Но тут же в ее мозгу возникла другая мысль: — Я должна!» — Вы знаете, что шаманка племени часто является оборотнем? Эден рассказывала вам о белом кугуаре? — Эту легенду? Конечно. Она любит говорить на эту тему. Оборотень-шаманка приносит своему племени удачу, а вот охотникам, которые случайно натыкаются на нее в обличье зверя, следует посочувствовать. Это древний миф. Подобного рода истории я слышал от индейцев в Нью-Мексико. Эден интересуется социальной антропологией. Я буду за ней приглядывать. «Надеюсь, не всегда», — подумала Мэллори. — Некоторые индейцы считают, что это правда, — сказала она. — Что? — Индейские оборотни на самом деле существуют. — Некоторые люди считают, что в авиационном ангаре, где-то в Нью-Мексико, заперты маленькие серые человечки. — Это не то. Я многого не знаю, но традиции индейцев передаются от поколения к поколению. — Согласен. То же самое можно сказать об историях, изложенных в Библии. Они грандиозны, служат нам путеводными нитями по жизни, но при этом необязательно все, рассказанное в них, произошло на самом деле. Послышался звук, похожий на низкое рычание. Такой звук человек издать просто не может. Джеймс и Мэллори застыли на месте. — Замри, — негромко произнес молодой человек. Головы он не поднял, только взглянул на Мэлли из-под ресниц. — Это небольшая черная медведица, — пояснил он. — Мы ей не интересны, а вот еда — другое дело. Дай мне свой сэндвич. Мэллори передала то, что от него осталось, и Джеймс с легкостью перебросил хлеб через палатку. — Если не шуметь, она утратит к нам интерес, и мы сможем незаметно ускользнуть. Надо бы спустить вниз рюкзак с едой. Там есть несколько плиток гранола[21]. Бросим их ей и смываемся… Плохо только, что она, судя по всему, из одной из тех пещер, а значит, у нее здесь медвежата. Они не с ней. Я не вижу медвежат. Медведица не худая, так что недавно проснуться от спячки она никак не могла. Он медленно поднялся на ноги. — Сэндвича ей явно не хватило. Придется спускать рюкзак. Джеймс развязал несколько узлов, и рюкзак, висевший на высоте четырнадцати футов, упал на землю. Медведица посмотрела на людей. В ее черных, близко посаженных глазках не читалось и тени эмоций. К рюкзаку с едой она не проявила ни малейшего интереса. Потом, прижав уши, она беззвучно открыла пасть. — Ух ты! Она дает нам знать, что мы слишком приблизились… Нужно медленно уходить отсюда. Если медведица пойдет за нами, надо будет кричать на нее и показывать зубы. Ни в коем случае не смотри ей в глаза. Ладно, раньше времени не стоит беспокоиться… Медведица неуклюже сделала пару шагов по направлению к ним. Джеймс и Мэллори отступили на несколько шагов. — Снимай лыжи! — приказал Джеймс. — Пора. Отступай мне за спину. — Он принялся размахивать руками и кричать: — Прочь! Убирайся отсюда! Вон! Медведица медленно приближалась. Теперь она показалась Мэллори куда больше, чем поначалу. Она содрогалась всем телом, роя когтями землю. — Не знаю, что с ней. Она ведет себя странно. Мэлли ускорила шаг. — Не спеши… медленнее, — оглядываясь на нее через плечо, сказал Джеймс. Медведица подступила еще ближе. Джеймс и Мэллори прижались к скале. И тут Эден вышла из-за деревьев справа от Мэлли. На плечах — большой туристический рюкзак. Поверх белой парки повязана украшенная бахромой шаль. Черные джинсы. На ногах — красивые мокасины из белой оленьей кожи на шнурках. При виде Джеймса ее лицо осветилось улыбкой, которая словно озарила мрачную прогалину в лесу. В этот миг красный спальный мешок, висевший на ремне, поймал последний лучик солнечного света. Эден бросилась вперед, а потом замерла на месте. Рюкзак упал в снег. Мэллори видела, как затряслась ее голова, как лицо исказила гримаса боли. Хотя она до конца жизни запомнила все, что последовало за этим, описать увиденное Мэлли не смогла бы. Эден в буквальном смысле слова растаяла как воск, а затем вновь возникла. Ее темные волосы расступились, открывая заостренные уши, и, приобретя красновато-коричневый оттенок, превратились в звериный мех. Лоб стал покатым. Белая парка отлетела в сторону, когда тело Эден обрело мускулатуру и широкую грудь большой кошки, а сильные, стройные ноги превратились в мощные лапы кугуара. Огромная кошка издала громогласное рычание, не похожее ни на что в этом мире. Пума пригнулась, и время словно замерло. Мэллори едва могла дышать. За несколько долгих, кажущихся часами секунд всеми ее помыслами завладела одна парализующая мысль: она видела превращение Эден! Эмоциональное потрясение и полнолуние разрушили хрупкую защиту подруги. Джеймс стоял, повернувшись к ней спиной. Это Мэлли придется умереть или разрушить древнюю традицию! Пума прыгнула на спину медведице. Белая и черная массы столкнулись в страшном ударе. В воздухе замелькали лапы. Взревев, медведица укусила пуму за голову, а затем, когда огромная кошка извернулась, чтобы ударить медведицу в ничем не защищенное брюхо, располосовала когтями ее бедро. По белоснежной шерсти побежал кровавый ручеек. Сцепившиеся звери вертелись на земле, попеременно оказываясь то сверху, то снизу. Наконец пума оказалась между медведицей и Джеймсом, а после погнала противницу вверх по хребту, прыгая и подскакивая, в то время как медведица пригибалась, стараясь защитить свое горло. Мэллори краем глаза увидела, как к ним от деревьев на снегоступах бежит Купер с ружьем. Завидев парня, медведица развернулась и бросилась наутек. В наступившей тишине слышно было лишь учащенное дыхание пумы. Она повернула голову. Ее грудь, потемневшая от снега, пота и крови, ходила ходуном. Пума взглянула Мэлли в глаза. Ружье Купера висело на плече. Джеймс, подняв зажатый в руке толстый сук, выступил вперед. — Нет! Не надо! — крикнула Мэлли. — Стойте на месте! Она подняла вверх руки с растопыренными пальцами. Золотистые глаза пумы потухли, в них появилось какое-то сонное выражение. Мэллори медленно приближалась. Пума зевнула.