— Да, Государь, сгораю я от нетерпенья!

— Так вот. Рукой железной этот заговор Лоренцо подавил. Всех заговорщиков поймал и обезглавил.

А, кстати, граф де Монтесекко всё-таки его предупредил, подкараулив у Собора. Но Лоренцо без внимания предупреждение то оставил. Ему он не поверил, посчитав, что это выдумка.

Ну кто осмелится правителя казнить в Святом Соборе в день Великой Пасхи?

Тело Франческо деи Пацци, убийцы брата, Лоренцо приказал разрубить на части и бросить в воды Арно — реки, что протекает там.

Всего казнили больше ста заговорщиков.

Архиепископа повесили на стене собора, над входом. И говорили прихожане после, что его ноги, торчащие из рясы, смотрелись как два языка колокола.

Семейство Пацци разорили. А их богатства все пустили с молотка…

Участие же в заговоре герцога Урбино и Папы Сикста IV так и осталось тайной за семью печатями…

— Теперь, — сказал мой Государь, — тебе задание серьёзнейшее предстоит!

Отправишься ты к предшественнику нашему. Его поклонником давно слыву я, хоть многие его простым считают душегубцем. То государь российский первый — Иван IV Васильевич Грозный.

Его придворным сделаю тебя. Хочу свидетеля я получить его безвременной кончины…

И вот опять вошли мы в душный тот подвал. Привычную я процедуру претерпел и, как обычно, после яркой вспышки всё исчезло!

И снова я уже в привычной Грановитой сказочной палате. Всё по-другому. Интерьер особенный. Лики святых повсюду, и запах запах ладана — навязчив…

Сижу на деревянной лавке я, что по правую руку от царя. Мгновенно понял я, что сижу среди угодных! Бояре в толстых шубах парятся, и мне жарконько!

А слева братия сидящая, по ликам судя, крайне смущена. И догадаться можно, что она обречена, хотя одежды их и лики превосходны!

Тут царь, возвысив голос, прокричал:

— Взять их, замысливших мне погибель!

Вбежали тут же стражники в костюмах алых, с бердышами. Схватили тех бояр, что по леву руку от царя сидели и благим матом уж кричали:

— Царь-батюшка, не мы совсем ту смуту великую и казни жесточайшие чинили!

Но видно было, что «стандарту» нынешнему Грозного царя они совсем не подходили…

И ясно было, что в его понятии они уже юдоль земную прекратили…

Наутро их в котлах с ужасною кипящею смолою и сварили. Они рыдали, выли, о спасении земном вопили!

Но царя при этом славили, хвалили:

— Ты, самый справедливый царь, мы — грешники великие, поэтому, как встарь, иконы отвратили от нас свои благие лики! Такое было нам видение.

Ну, а решил казнить нас, то вари нас щедро, или даже жарь!

Но посетят тебя перед смертью наши с неба мук отверженные ылики!

Я выяснил, что в сонм опричников его попал случайно и оказался я царя любимцем лишь нечаянно!

Басманов Алексей Данилович я — вот моя какая доля. А дальше всё неважно, воля иль жестокая неволя!

Меня царь ценит, держит лишь со мною он совет и для него так важно моё «да», а также моё «нет»!

Скуратова Малюту он ещё к своей персоне привечает, ну, а злодейств его неслыханных он, сделав вид, почти не замечает. К своей персоне его сына также привечает, ведь сам Малюта в отпрыске души не чает!

Теперь историю поведаю вам страшную: то жизнь царя Ивана IV, но воплощения ужасные!

Вот первая жена царя была блонданка дивная, и имя ей: Захарьина-Юрьева Анастасия Романовна. И родила она царю прелестного младенца, то было в 1552 году. Дмитрием того младенцем нарекли.

Тут книжник и монах известный, что звали Максим Грек, царю предрёк, что если он порог дворца с младенцем, первенцем его, покинет, то сын его в ближайшее же время, безвременно сгинет…

Но не поверил царь, поехал он на Ладогу с женой, чтобы свои владения изучать. Младенчика с собою прихватили, чтобы не скучать.

Тут приключилось с ними жуткое несчастье, и сердце рвётся от того на части! Кормилица царевича гуляла возле Волхова-реки и выронила его вдруг случайно в воду. Его течением так быстро понесло, что, когда его достали, то захлебнулся он уже!

И казнь жестокую кормилице за это царь великий учредил: в кипящем он котле её сварил!

Она кричала дико, имя было ей Варвара. И вылезли глаза её мгновенно из глазниц от вара. Но верно из котла персты направила она. Ему успела крикнуть:

— Ты Сатана! Тобою сам владетель ада правит! Но он же и на путь тебя наставит и зельем ядовитым он тебя отравит!

И тут же отошла, ведь сварена была!

О Господи, неисповедимы все твои дела!

Прелестная Анастасия тихо угасала от горя. Худела и хирела, пищу вовсе отказалась принимать. И через месяц отошла она, болезная, в тот мир иной!

Погоревал царь только пять недель: сосватали ему жену из Кабарды. Она звалась Черкасская Мария Темрюковна. В народе говорили, что колдуньей сильною она была. Царя к себе приворожила. Царь прожил с нею целых девять лет во браке. А после её смерти он совсем неуправляем стал, был злее бешеной собаки…

Сосватал девушку-красавицу из Новгорода, что Собакиной Марфой звалась. Брюнетка эта дивная ему не ко двору пришлась, хоть и возвысил поначалу он родителей её — простых купцов. Судьба, в конце концов, жестоко с нею обошлась, жестокое ей показав лицо…

Царь за столом отравленный той Марфе кубок преподнёс вина. И через две недели тихо отошла она.

Он новую жену затем себе сосватал: дочь боярскую Колтовскую Анну, что рыжею была, как сам ужасный смертный грех…

В народе говорят, мол, рыжая — бесстыжая! И, якобы, к ней ночью Сатана входил, чем из себя царя Ивана выводил…

Три года караулил царь измену, но так и не поймав её, заставил заплатить безмерну цену: отправил в монастырь ее, навек забыв про оскорбление своё…

На службе царь в Кремлёвском храме был однажды. Тут подошёл к нему митрополит Филипп, сказав без злости:

— Не узнаю царя я православного, ибо твои деяния на престоле есть деяния душегуба и язычника!

Наутро в келье своего монастыря митрополит задушенный был найден… Никто за то деяние злодейское так наказание и не понёс…

Опричнина была в разгаре самом. Казнили сотнями людей: на плахе и в петле, варили в кипятке, в смоле кипящей, поджигали и бросали в реку. Сажали на кол и на части разрубали. При этом жертвы славили царя!

Пошёл походом царь на Новгород. Его завоевал и тысячи людей при этом истребил. В году 1575 придворный звездочёт, немчин, по имени Елисей Бомелий, предсказал царю, что в его гороскопе — беда! Марс — нисходящий, а Венера поднимается. Возможно, так грядёт его кончина.

Спросил его великий государь:

— Как ту беду преодолеть?

Тот посоветовал ему кого иного на трон бы посадить, вручив ему все царские регалии. И царь, подумав, решил безвестного татарского царевича Симеона на трон свой посадить!

Ему он челобитные писал. И целый год царевич тот «дурной» на троне правил…

И лишь когда Бомелий успокоил царя, что, мол, беда уже ушла, тогда лишь только царь вернулся во дворец. При этом у купцов немецких купил кусочек рога Единорога. Его он в посох свой заставил вставить на удачу! Но после этого болеть он стал, редели волосы его и начал он седеть.

Тем временем старший сын царя Иван, вменяя колдовство, вдруг к чарам обратился, пытаясь экстренно ускорить уход родителя в мир лучший, в мир иной…

Случилась на Москве беда великая! Пока суровый Государь спасался в Александровской Слободе со своей опричниной, напал на град Москву поганый крымский хан, по имени Девлет-Гирей. Москву он захватил и сжёг её. Сгорел дворец царя Опричный белый, что выстроил из древа накануне он.

После ухода хана царь обвинил Бомелия в измене и на кол посадил его. Уверен государь был в скором конце света, поэтому хотел те беды в Слободе пересидеть…