Орик понял: как только тот заметит, что замок сломан, — закричит, со всех сторон сбегутся люди, и все будет кончено. Он выждал, пристально вглядываясь в темноту, сжался, размерил прыжок и, внезапно появившись, обрушил меч на голову пришедшего. Рассеченный тяжелым ударом, череп мягко хрустнул; человек молча сел на землю и повалился на бок. Орик наклонился над ним, перевернул неподвижное тело и выпрямился. Он не мог больше сдерживать нетерпение. Подбежал к двери, открыл ее, хотел пройти внутрь, но навстречу ему вынырнуло несколько фигур.

Впереди был Таргис, за ним двигался Ситалка и какой-то человек, поддерживавший рукой цепь от кандалов, еще оставшихся на одной ноге.

Не закрывая широко распахнутой двери, они поспешно двинулись вперед и пробрались к ограде. Через несколько минут они уже шли по улицам, направляясь к городским стенам.

Второй освобожденный поблагодарил своих спасителей, попрощался и, придерживая цепь, чтобы она не гремела, побежал в сторону рабочего квартала; он был уроженец Херсонеса и надеялся, что родственники помогут ему сначала скрыться здесь, а потом убежать из города.

Скифы собирались перелезть через стену в месте, намеченном Таргисом. Они прошли мимо колонного здания, завернули за угол храма и в темноте стали ощупывать каменные выступы. Наконец удалось найти веревку, укрепленную здесь еще вчера вечером; Орик полез и быстро очутился наверху стены.

Надо было спешить, потому что военные патрули все время ходили вдоль стен. Между тем двое оставшихся не поднимались. Орик наклонился, потянул веревку; кто-то медленно взбирался по ней, потом сорвался и упал вниз.

Орик торопил их:

— Скорей, скорей: солдаты стоят у правой башни...

Снизу Таргис натягивал веревку. Его шепот был еле слышен:

— Подожди, он не может лезть, у него перетерты кандалами ноги до кости. Сейчас я обвязываю его веревкой... Тяни, — добавил он.

Орик стал поднимать, помог Ситалке взобраться на стену и опять спустил веревку вниз. Когда все трое оказались наверху, веревку перекинули на другую сторону и спустились.

Теперь они оказались в нешироком проходе, заключенном между двумя кольцами городских стен. Совсем невдалеке около потухшего костра, сидя, дремало несколько солдат. Скрытые от них выступом пристроенного к стене склепа скифы двинулись в противоположную сторону и добрались до самого темного места. Орик размотал припасенную, изготовленную наподобие аркана веревку и стал забрасывать ее на вторую стену. Несколько раз аркан срывался, потом крепко захлестнулся за один из зубцов.

Опять они благополучно поднялись и спустились; оставалось только перебраться через ров. Это тоже было нелегко и заняло немало времени. Пришлось переплывать через собравшуюся там воду и влезать по почти отвесной стене. Они делали это, цепляясь за втыкаемые в землю мечи, упираясь ногами на наскоро вырытые ими ступеньки. Привычка к хищной степной жизни помогала двигаться осторожно и бесшумно, но слабые всплески воды кто-то услыхал все-таки. Несколько воинов появилось у башни.

Не двигаясь, скифы повисли в воздухе, прижимаясь к стенке рва, из которого уже почти выбрались. Один из эллинов крикнул, несколько стрел просвистало и шлепнулось в воду. Ничего не видя в темноте, воины постояли еще немного и двинулись дальше в обход.

Выбравшись из рва, скифы поползли по открытой местности, окружившей город, уверившись, что не могут быть замеченными, встали и быстро пошли по направлению к морю, к пещере, где Таргис спрятал приготовленную для бегства лодку.

Они спешили, обмениваясь короткими фразами.

— Кроме вас двоих там никого не было? — спросил, обращаясь к Ситалке, Орик.

— Я все время сидел один, и этого привели только сегодня. Он умеет говорить по-скифски. Его посадили за то, что он разбил вазу — случайно уронил ее на пол. Таргис успел распилить ему кандалы только на одной ноге.

Орик помолчал.

— Ты давно здесь?

От быстрой ходьбы и усталости Ситалка начинал задыхаться и говорил прерывисто.

— Нет, меня только что привезли. Я почти все время был в Ольвии... Посидим немного, я не могу больше двигаться.

Они расположились на темном обрывистом склоне между большими камнями, выступавшими из темноты смутными пятнами. Внизу маленький узкий залив чернел, сливаясь с берегами; вдалеке яркое пятно света из маяка дрожало среди темноты бурных вод взволнованного моря. Ветер становился все сильнее, море ревело и гудело.

— Хорошая погода для нас, — сказал Таргис, — в тихую ночь нельзя было бы убежать...

Они опять помолчали.

— Надо двигаться, — продолжал Таргис.

По звуку его голоса можно было догадаться, что он смотрит вверх. В самом деле, на темном еще небе уже бежали сероватые тучи, предвещавшие рассвет.

Они встали, спустились вниз, обогнули залив и очутились около виноградника. Через него можно было пройти спокойно, так как плоды были уже сняты и его никто не охранял.

Наконец открылось море. В сероватом полусвете оно кишело грозными белыми тенями зарождавшихся и исчезавших волн. Обрушиваясь на берега, водяные громады с шипящим гулом взлетали вверх огромными фонтанами белой пены и брызг, поглощаемых мрачной свинцовой взбудораженной поверхностью. Под ударами прибоя с свистящим шуршанием перекатывалась галька, перемежая гулкие удары волн своим шипеньем, сливавшимся с шумом порывистого ветра.

Они стояли в нерешительности. Таргис выразил общие мысли:

— Надо идти назад, нечего думать ехать на лодке.

Они пошли, стараясь удаляться от города. Уже начинало светать. Решили идти до полного рассвета, потом на день спрятаться где-нибудь за камнями.

Местность шла полого вверх и дальше спускалась широкой долиной, заворачивая к югу. В последний раз они оглянулись на Херсонес. Издалека, окутанный серым сумраком, опоясанный каменными стенами, он казался огромной крепостью, выдвинувшейся в море.

В глубоком заливе гавани стояли на якоре суда, покачиваясь темными пятнами.

Неровная каменистая поверхность, окружавшая город, казалась унылой и мрачной.

Продолжая свой путь, скифы оставили в стороне несколько окруженных садами домиков и пошли полями. Осенние посевы уже всходили на ровно распаханных пространствах, очищенных от камней, которые были свалены на границах длинными высокими грядами.

Несколько раз приходилось отдыхать, потому что Ситалка двигался с трудом и быстро уставал. Во время одной из таких остановок Таргис решил отправиться поискать лошадь для Ситалки: они отдыхали неподалеку от одинокой усадьбы, принадлежавшей какому-то зажиточному земледельцу. Наверное, лошади паслись там где-нибудь за изгородью. Предприятие не было опасным даже в том случае, если бы Таргиса заметили; он был вооружен, а в усадьбе могло быть не больше двух-трех мужчин. Нескольких греков, даже вооруженных, бояться нечего.

Таргис ушел; Орик и Ситалка остались его ждать. Вдруг они заметили всадников, появившихся на вершине высокого холма; очертания их отчетливо вырезывались на светло-сером фоне предутреннего неба. Всадники спустились вниз и поехали по направлению к усадьбе.

Почти в то же самое время откуда-то из-за угла вынырнул Таргис, ведя на поводу коня. Он оглянулся, тоже заметил всадников и остановился в нерешительности. Потом, вскочив верхом, быстро подъехал к оставшимся и сказал на ходу;

— Вас они не видали, меня заметили; пробирайтесь в ту сторону между камнями; там дальше есть лес, в нем можно спрятаться. Я поскачу кругом; если они и погонятся за мной, то не догонят.

Сдерживая коня, он неторопливо поехал в сторону, стараясь привлечь к себе внимание воинов.

Орик и Ситалка, прячась между камней, в стеблях высокой сухой травы, поползли в указанном направлении, вверх по крутому склону. Они видели, как несколько всадников поскакали вслед за Таргисом, другие остановились, как будто совещаясь.

До леса было далеко, скифы двигались медленно. Между тем трава становилась все более редкой; пространство сделалось почти голым. На этом крутом подъеме их непременно должны были заметить. Так и случилось. Сзади послышались крики; несколько стрел воткнулось в землю около беглецов.