P.S. Не напоминает ли Вам кое о чем Глостерская башня? Скажем, о глостерской темнице?»
Уолтер тотчас же отнес открытку в полицейский участок и спросил, не может ли он рассчитывать на охрану полиции на время уик-энда. Улыбнувшись, дежурный офицер сказал, что он уверен, что это шутка, но непременно поручит кому-нибудь последить за его жилищем.
— Вы до сих пор не представляете, кто бы это мог быть? — спросил он.
Уолтер покачал головой.
Это было во вторник. У Уолтера Стритера была масса времени, чтобы поразмыслить о предстоящем уик-энде. Сначала ему показалось, что он до него не доживет, но, как ни странно, уверенность его не убывала, а росла. Он засел за работу с ощущением, будто мог что-то сделать, и вскоре обнаружил, что может. Не так, как прежде, но даже лучше. Словно нервное напряжение, в котором он жил, подобно кислоте, рассосало пелену непроизвольных мыслей, стоявших между ним и его работой. Сейчас он был к ней ближе, и его герои не безропотно покорялись его указаниям, но самозабвенно, всем своим существом участвовали в тех испытаниях, через которые он их проводил. Так проходили дни, и когда в пятницу забрезжил рассвет, то казалось, что этот день был таким, как все, пока что-то одним толчком не вывело его из состояния транса, в котором он пребывал, и он внезапно спросил себя:
— Когда начинается уик-энд?
Длинный уик-энд начинается в пятницу. Его снова охватил страх. Он пошел к входной двери и выглянул на улицу. Это была пустынная загородная улица с домами, построенными, как и его собственный, в стиле Регентства. Высокие массивные столбы ворот венчались кое-где полукруглыми чугунными консолями. Фонари по большей части были неисправны: зажигались всего два или три. По улице медленно проехала машина, несколько человек перешло с одной стороны на другую. Все было нормально.
За день он выходил на улицу несколько раз и не заметил ничего необычного. Так что когда наступила суббота и никакой открытки не последовало, страхи его улеглись почти совсем. Он даже чуть было не позвонил в полицию сказать, чтобы не беспокоились и никого не присылали.
Свое слово они сдержали и действительно прислали кого-то. Во второй половине дня, как раз в то время, когда чаще всего появляются приезжающие на уик-энд гости, он направился к дверям и меж двух незажженных фонарей увидел полицейского, первого, какого ему довелось увидеть на Шарлотт-стрит. По тому облегчению, которое он испытал при виде его, он понял, в какой тревоге жил. И почувствовал себя теперь в большей безопасности, нежели за всю свою жизнь, и даже чуточку стыдился того, что причинил лишние хлопоты и без того занятым людям. Может, ему нужно пойти и поговорить со своим неизвестным защитником, предложить ему выпить чашку чая или пропустить стаканчик? Было бы недурно услышать, как он посмеется над фантазиями Уолтера. Но нет. Его безопасность, как ему казалось, будет лучше обеспечена, если будет исходить из, так сказать, анонимного источника. «Охрана полиции» звучит куда внушительнее, чем какой-нибудь «констебль Смит».
Выглянув несколько раз из верхнего окна — ему не хотелось, стоя в дверях, разглядывать его в упор, — он убедился в том, что его страж по-прежнему на месте. Один раз, ради пущей достоверности, он попросил свою домоправительницу проверить это странное явление. К его огорчению, вернувшись назад, она сказала, что никакого полицейского не видела. Но у нее было неважное зрение, и когда Уолтер отправился на угол несколько минут спустя, он совершенно отчетливо увидел его. Разумеется, полицейский не должен стоять на месте, и, когда смотрела миссис Кендал, он, должно быть, отошел.
Работать после ужина было не в его правилах, но в этот вечер ему работалось. Он был в ударе. Им овладел какой-то экстаз; слова сами текли из-под его пера. И ведь глупо смирять творческий порыв ради того, чтобы побольше поспать. Дальше, дальше. Правы те, кто говорит, что позднее время — это время работы. Когда домоправительница зашла пожелать ему спокойной ночи, он едва оторвал от текста глаза.
В его теплой уютной комнатке, словно чайник на огне, пела тишина. Даже звонок он услышал лишь после того, как позвонили несколько раз.
Гости? В такой час?
С дрожью в коленях направился он к дверям, не представляя, что ему суждено увидеть. Каково же было его облегчение, когда, отворив ее, он увидел занимавшую весь дверной проем высокую фигуру полицейского. Не дожидаясь, пока тот заговорит, он воскликнул:
— Входите, входите, любезный! — он протянул руку, но полицейский ее не взял. — Вы, должно быть, продрогли там. Не знал, однако, что идет снег, — прибавил он, заметив снежинки на плаще и шлеме полицейского. — Заходите, погрейтесь.
— Благодарю, — ответил полицейский. — Я не прочь.
Уолтер довольно неплохо разбирался в выражениях, какими пользуются люди этого звания, и понял, что полицейский принял приглашение охотно.
— Сюда, — щебетал он. — Я писал у себя в кабинете. А ведь, ей-богу, холодно. Я пущу газ посильнее. Не хотите ли снять теперь свою амуницию? Устраивайтесь как дома.
— Мне нельзя долго задерживаться, — заметил полицейский. — У меня, вы ведь хорошо знаете, работа.
— О да, — сказал Уолтер, — совершенно дурацкая работа. Синекура. — Он запнулся, задумавшись над тем, может ли полицейский знать, что такое синекура. — Полагаю, вы в курсе дела. Открытки.
Полицейский утвердительно кивнул.
— Но пока вы здесь, со мной ничего не случится, — сказал Уолтер. — Я в такой безопасности… в такой безопасности, как в крепости. Оставайтесь подольше — сколько можно. Выпьем?
— На работе не пью, — объяснил полицейский. Стоя по-прежнему в плаще и шлеме, он огляделся. — Значит, вот вы где работаете, — промолвил он.
— Да. Я писал, когда вы позвонили.
— Не посчастливилось, я думаю, какому-нибудь бедняге, — сказал полицейский.
— Да почему? — Уолтера резанул его недружелюбный тон, и он заметил, что у полицейского жесткий взгляд.
— Все скажу, погодите минутку, — сказал полицейский, но тут зазвонил телефон. Уолтер извинился и быстро вышел из комнаты.
— Говорят из полицейского участка, — сказал голос в трубке. — Это мистер Стритер?
Уолтер подтвердил, что это он.
— Ну, как там у вас, мистер Стритер? Надеюсь, все в порядке? Я вот отчего спрашиваю. Вы уж извините, но мы тут совершенно забыли о том маленьком одолжении, которое собирались вам оказать.
— Но вы, — сказал Уолтер, — кого-то прислали.
— Нет, мистер Стритер, боюсь, что нет.
— Но полицейский уже здесь, в моем доме.
Последовала пауза, затем его собеседник сказал менее беззаботным тоном:
— Не может быть, чтобы это был один из наших ребят. Не заметили случаем его номер?
— Нет.
Последовала еще более долгая пауза, затем голос в трубке сказал:
— Хотите, мы пришлем кого-нибудь сейчас?
— Да, п…пожалуйста.
— Ну ладно. Будем у вас в мгновение ока.
Уолтер положил трубку. Что же теперь? — спрашивал он себя. Забаррикадировать дверь? Выскочить на улицу? Попытаться разбудить домоправительницу? С любым полицейским шутки плохи, а уж с подложным — тем более! Сколько пройдет времени до приезда настоящей полиции? Сказали «в мгновение ока». А сколько это «мгновение ока» отнимет минут? Пока он так рассуждал, дверь отворилась и вошел его гость.
— Когда полиция переступает порог вашего дома, она вправе войти в любую из комнат, — сказал он. — Вы разве забыли, что я был полицейским?
— Был? — переспросил, пятясь от него, Уолтер. — Вы и сейчас полицейский.
— Был я и еще кое-кем, — сказал полицейский. — Вором, сутенером, шантажистом, не говоря о том, что еще и убийцей. Вам следовало бы это знать.
Полицейский, если его можно назвать таковым, казалось, все ближе и ближе подходил к нему, и вдруг Уолтер остро ощутил значимость малых расстояний: от буфета — к столу, от одного стула — до другого.
— Не знаю, что вы хотите этим сказать, — пробормотал он. — Почему вы так говорите? Я не сделал вам ничего плохого. Да я вас никогда и в глаза не видел.