Кто был этот старшина-герой, к сожалению, мы уже не узнаем никогда. Но то, что это был настоящий русский солдат, мужественный и смелый человек, сомневаться не приходится. Его «метод» также не мог понравиться фашистам, потому что само по себе сопротивление одиночек не предвещало врагу ничего хорошего.

Кто-то из немцев таких русских одиночек называл фанатиками, кто-то — настоящими солдатами, но факт остается фактом: их было много и в 1941 году, и в 1942-м. Благодаря им в первую очередь немецкий блицкриг забуксовал на российских просторах. План молниеносной войны провалился. Ибо все учли немецкие генералы, кроме только одного — русского характера.

Начало войны старший сержант-сверхсрочник Малько встретил заведующим хранилищем автобронетанковых запчастей под Минском. На складе также находились два полностью укомплектованных броневика — БА-10 и БА-20 и поступивший из капитального ремонта танк Т-28. Через несколько дней, утром 27 июня, начальник склада майор Денисковский собрал весь личный состав и отдал приказ об эвакуации склада.

«Весь день мы готовили имущество склада, упаковывали его в ящики, останавливали автомобили, спешившие на восток по шоссе, и загружали наиболее дефицитными запасными частями, резиной, — вспоминал Малько. —Семьи военнослужащих отправляли на санитарных машинах. Я попросил у майора разрешения вывезти танк Т-28.

— Так к нему же нет экипажа, — возразил Денисковский. — Как ты поведешь?

— Один справлюсь. Все-таки более трех лет служил механиком-водителем. А эта машина хорошая, сильная, жаль оставлять.

Меня поддержал политрук Фещенко. Наконец майор сказал:

— Так и быть, готовь машину! Отвечаешь за нее.

— Есть! — козырнул я и побежал к танку. По пути зашел домой, позвал на помощь жену, и принялись вместе за работу. Натаскали воды, принесли и установили аккумуляторы, взяли три сотни патронов и зарядили пять пулеметных дисков. Пока жена ходила за комбинезоном и танкошлемом, я успел залить горючим и маслом пустые баки, проверил все и вывел машину к воротам склада. А там уже выстроилась колонна машин с имуществом — погрузили все, что можно было взять. Впереди поставили броневики с командованием, замыкающим — мой Т-28».

На марше, на Могилевском шоссе, колонну обнаружил и обстрелял немецкий самолет-разведчик. Пришлось рассредоточиться. А когда все снова стали выезжать на шоссе, отказал мотор танка. Пока сержант устранял неисправность, колонна ушла далеко. Все-таки больше часа он исправлял повреждение в карбюраторе.

Оставшись один, Малько к вечеру подъехал к Березине, где присоединился к располагавшейся в лесу части. По приказанию нового командира ходил в разведку и уничтожал вражеский десант. А когда часть направилась дальше, устроил засаду в кустах возле дороги… Именно там, в роще, возле шоссе, у него произойдет судьбоносная встреча, о которой он будет вспоминать и рассказывать всю оставшуюся жизнь: «Только выбрался из машины, услышал громкий голос:

— Здравствуйте, танкист!

Я оглянулся и увидел перед собой группу военных — майора и четырех молодых парней. Майор попросил у меня документы и, удостоверившись, что я и есть старший сержант сверхсрочной службы Малько, сказал:

— По договоренности с командиром части, пославшим вас сюда, вы отныне вместе с танком поступаете в мое распоряжение.

— Есть! — ответил я.

Майор осмотрел машину, обошел ее со всех сторон, даже постучал по броне и удовлетворенно произнес:

— Ничего себе, коробочка. Т-28? Я подтвердил.

— На такой воевать можно. Сильная машина. Действительно, Т-28 хотя и являлся средним танком, но

имел мощное по тому времени вооружение: пушку и четыре пулемета. Короткоствольная 76-миллиметровая пушка была установлена в центральной башне, пулеметы — в боковых и тыльной. Экипаж — 6 человек. Одним словом, это была довольно грозная бронированная крепость.

Пока майор рассматривал машину, я пригляделся к его спутникам. Все они были курсантами. Познакомиться мы так и не успели. Майор поставил задачу:

— Возле Минска, в болоте, застряли три наших учебных танка. Необходимо их вытащить. Заводите машину!

Я уселся на свое место, майор с курсантами тоже забрались в танк, и мы двинулись в направлении к Минску. Но, когда подъехали к тому району, где должны были находиться застрявшие танки, обнаружили, что их там нет. Лишь развороченные гусеницами колеи указывали, где стояли машины. Их, видимо, уже вытащили.

Отвели Т-28 в лес, переночевали. Дежурство несли по очереди. Меня сменил в середине ночи курсант с артиллерийскими петлицами. Мне спать не хотелось, и я остался на некоторое время с курсантом. Поговорили с ним, познакомились. Курсант назвался Николаем и рассказал, что перед самым началом войны он прибыл в командировку в Минск. Здесь и застала его война. В штабе, куда он прибыл, его оставили в распоряжении майора, который с группой курсантов готовил к отправке учебные танки. Он тоже не знал своих спутников, потому что дел было много и тут уж не до разговоров.

— А как вы думаете, товарищ старший сержант, — спросил меня Николай, — если утром тут появятся немцы, что мы будем делать?

— Будем драться, — ответил я. — Машина наша надежная, да и командир, видать, толковый. Так что не пропадем.

— А вам не приходилось встречаться с фашистами? — допытывался Николай.

— Приходилось, — сказал я. — Еще несколько лет назад — в тридцать восьмом году в Испании.

— Вы были в Испании? — заинтересовался Николай. — Расскажите!

И я рассказал ему о Барселоне и Бильбао, о боях под Теруэлем и Мадридом, о мужестве испанских патриотов и зверствах мятежников, о Глории и ее маленьком Хуане, повешенных фашистами. Николай слушал, и глаза его горели гневом. Потом Николай Педан рассказал о себе, о своем детстве, учебе в школе, работе в колхозе».

Утром майор с двумя курсантами сходил в разведку, а вернувшись, сказал:

— Кругом немцы. Положение наше тяжелое. Надо пробиваться к своим. Можно попытаться пройти по Могилевскому шоссе. А можно прямо на восток, через Минск.

Так и решили. Ворваться на танке в Минск и ударить по немцам неожиданно, пока не успеют опомниться. Тем самым морально поддержать население, проскочить через весь город к Московскому шоссе, а там присоединиться к своим. И стали они готовиться. Майор только спросил:

— Но где же мы раздобудем боеприпасы?

— В военном городке, где наша танковая бригада стояла, — сказал я.

— Может, что и найдем, — ответил Малько.

Городок встретил нас мертвой тишиной. В здании казармы окна были открыты, возле дверей валялись какие-то тюки, ящики. В длинном здании продсклада двери были сорваны. В нем оказалось много ящиков с консервами и пачками галет.

— Провиант есть! — весело произнес майор.

На складе ГСМ среди многих пустых бочек, валявшихся на полу, стояли три нетронутые. Я потер пальцами около пробок, понюхал и сразу уточнил:

— Две с бензином и одна с маслом. То, что надо! Нашлись и боеприпасы — 76-миллиметровые снаряды и

целая гора цинковых коробок с патронами.

Грузились долго, старались взять снарядов как можно больше. Я несколько раз предупреждал:

— Товарищ майор, больше некуда грузить. Кассеты и ниши заполнены.

— Клади на пол, — говорил майор, продолжая подавать снаряды.

Я принял еще несколько снарядов и снова закричал:

— Хватит! Под завязку…

— Ладно, — согласился майор. — Теперь за патроны.

Начали загружать все свободные места цинками с патронами, набивать ими пулеметные диски. Всего погрузили более шестидесяти снарядов и около семи тысяч патронов.

На обратном пути завернули на продовольственный склад и взяли, сколько смогли уложить, консервов и галет.

Отдохнув немного в лесу, мы выехали на Могилевское шоссе и взяли курс на Минск.

Стоял жаркий полдень 3 июля 1941 года…»

По безлюдному шоссе сержант-сверхсрочник вел Т-28, крепко сжав руками рычаги. Майор вместе с одним курсантом находился в центральной башне. Николай Педан — в правой башне, у пулемета. Широкоплечий курсант — в левой башне. И еще один курсант — у тыльного пулемета.