— Погодите, погодите! — радостно крикнула Пепси. — Я прикажу Мышке отпереть входную дверь! Разве вы ко мне не зайдете?

Мышка, слыша весь разговор, высунула голову из-за кухонной двери. Она мгновенно отодвинула задвижку, и леди Джен очутилась в маленькой комнате, где сидела Пепси.

— Ах! Как у вас мило! — воскликнула девочка, слегка вздохнув. — Я так рада, что пришла! А у вас есть киска?

— Киска? Вы хотите сказать, маленькая кошечка? — спросила Пепси, невольно любуясь ребенком и птицей. — Нет, кошечки у меня нет, к сожалению.

Леди Джен опустила цаплю на пол и, не выпуская из рук бечевки, привязанной к кожаному ремешку на ноге птицы, пристально, с очевидным состраданием, рассматривала искривленную спину и плечи больной девочки.

В это время Пепси и Мышка не могли оторвать глаз от голубой цапли, которая, неуклюже подскакивая, клевала что-то на полу. Маленькая негритянка не сдержала своего восхищения.

— Мисс Пип! — кричала она, всплескивая руками. — Поглядите вы на эту диковинную птицу!.. Ведь это не гусенок! Вон какие перышки на хвосте, точно перья на шляпе мисс Мари!

— Знаете, ведь Тони понимает, когда я с ней разговариваю, — сказала леди Джен, поднимая глаза на Пепси. — Хотите, я ее позову, она сейчас прибежит.

Говоря это, малютка тихо чирикнула по-птичьи и громко позвала:

— Тони! Тони!

Птица повернула круглые глаза в сторону хозяйки и, хлопая крыльями, подбежала к ней.

— Смотрите, смотрите! — неистово кричала Пепси, обнажая белые зубы. — Услыхала, бежит! Сроду не видывала таких птиц! Да она дикая, что ли?

— Нет, совсем ручная! А то бы она от меня улетела, — возразила леди Джен, нежно глядя на свою любимицу. — Это голубая цапля; здесь ни у кого нет такой.

— Голубая цапля! — повторила Пепси. — Никогда не слыхала такого названия.

— Я очень рада, что вам так понравилась моя цапля! — сказала леди Джен.

— Как я счастлива, что познакомилась с вами! — воскликнула Пепси. — Я очень хотела, чтобы вы ко мне пришли. Скажите мне, пожалуйста, мадам Жозен тетка вам или бабушка?

— Да она просто тетя Полина, вот и все! — очень равнодушно отвечала малютка.

— А вы очень ее любите? — дипломатично спросила Пепси.

— Я ее совсем не люблю! — решительно отвечала леди Джен.

— Неужели? А почему? Разве она дурно с вами обращается?

Малютка ничего не ответила, но выразительно посмотрела на Пепси, как будто давая понять, что ей не хочется распространяться об этом.

— Лучше не будем говорить о ней. А вы, видно, скучаете без мамы? Она от вас уехала? — Пепси понизила голос и старалась говорить как можно ласковее, чувствуя, что касается деликатного вопроса. Она это делала не из любопытства, а из живейшего участия в девочке.

Леди Джен упорно молчала.

— Ваша мама уехала? — спросила опять Пепси.

— Тетя Полина уверяет, что мама уехала и скоро вернется назад, но я ей не верю! — возразила малютка, причем лицо ее приняло обычное грустное выражение.

— Ах! Зачем она не взяла меня с собою?

— А вас зовут леди Джен? Какое прелестное имя! — заметила Пепси, стараясь удержаться от слез. — Пташечка вы моя милая, не надо тосковать! Почему вы сидите по целым дням в галерее с птицей? Когда вы увидите, что ваша тетя занята с покупателями, приходите посидеть со мною и Тони с собой приносите. Я вам покажу, как я чищу орехи и варю их в сахаре; буду читать вам интересные книжки. А теперь расскажите, где вы достали цаплю? Кто вам ее дал?

— Мне ее подарил один большой мальчик, хороший такой. Это было в вагоне. Мама позволила ему подарить мне птичку. У нее тогда еще не так сильно болела головка, она могла говорить. А потом она уже ничего не говорила…

— А кукол у вас нет? — прервала Пепси, видя, что малютка опять возвращается к грустным воспоминаниям.

— Дома, в прериях, у меня много кукол, но сюда мы ни одной не привезли. Тетя Полина обещала мне купить, но до сих пор не купила.

— Не горюйте, я вам прекрасную куклу сделаю! У меня есть маленькие кузены и кузины, фамилия их — Пешу. Я им за год передарила десяток кукол. А вы знаете, кто такие Пешу? Это мой дядя, а его жена — тетя моя, я ее зову тетя Модя, детей у них куча. Дядя Пешу работает на ферме, торгует молоком. Живут они на улице Французов, за городом. Дом у них большой, просторный. Таких домов нет на всей нашей улице. Близ дома фруктовый сад, где растут смоквы, персики, гранаты. В цветнике, за которым смотрит Мари, пропасть роз, цветущих мирт, жасминов… У них там прелесть как хорошо! Я у них была много лет тому назад. У меня тогда еще не так болела спина.

— А теперь у вас разве очень болит спина? — прервала леди Джен, и кроткое личико ее вдруг омрачилось.

— Да, временами болит. Видите, какой у меня горб сзади. Он вырос недавно, и мне очень больно, если меня трясут или толкают. Вот отчего я нигде не бываю! К тому же у меня ноги не действуют, — сказала Пепси, будто с удовольствием перечисляя свои недуги. — Но больше всего у меня болит спина.

— Отчего она у вас заболела? — спросила малютка Джен, и в голосе ее слышалось глубокое сострадание.

— У меня позвоночник поврежден, и доктора уверяют, будто я никогда не поправлюсь. Тому, кто не привык к болезни, тяжело жить, а я к своей — давно привыкла, — с покорной улыбкой проговорила Пепси. — Когда папа был жив, мне очень хорошо жилось. Вы знаете, папа был пожарный и однажды на пожаре разбился насмерть. Я была тогда крошечная, но очень хорошо помню, как отец носил меня на руках и как мы вместе с ним ездили к тете Моде. У нее была такая хорошенькая повозочка! Выкрашена красной краской, на двух высоких колесах; там, где должны быть козлы, поставлены два больших жестяных кувшина, с вас ростом. Если бы вы знали, как весело сидеть в такой повозке и быстро ехать! Прохладный ветер дует в лицо!.. Мне кажется, я и теперь это ощущаю! — Пепси откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза от удовольствия. — А молоко-то, молоко какое вкусное! Бывало, пить захочется, тетя Модя нальет мне кружку из кувшина, душистого, холодного!..

Восторженные описания Пепси вызывали в воображении малютки Джен свежее воспоминание о ее жизни в родном доме, в прериях. Лицо ее оживилось, глаза заблестели.

— Знаете ли что, — начала она. — А я ездила дома не в повозке, а верхом на маленьком пони, звали его Подсолнечник: он был золотистой масти. Папа, бывало, посадит меня на лошадку, а мама все боялась, что я упаду.

Вдруг девочка побледнела: послышался громкий голос госпожи Жозен.

— Леди, леди! — кричала она. — Иди домой, дитя! Совсем темно, пора спать ложиться!

Леди Джен молча взяла на руки цаплю, которая стояла на одной ноге под креслом, подставила свою щечку Пепси, чтобы та ее поцеловала, и вполголоса проговорила:

— Прощайте!

— А вы завтра утром опять придете ко мне? — спросила Пепси, лаская ребенка. — Скажите точно: придете завтра утром?

— Приду! — тихо ответила леди Джен.

Жизнь малютки-сироты в тихой, дальней улице Добрых детей началась при довольно благоприятных условиях.

С той минуты, когда больная Пепси молча, но решительно объявила себя защитницей ребенка, у леди Джен сразу оказалось несколько друзей, которые поочередно старались любым способом выказать ей свою привязанность.

Добрая Маделон привязалась к ней. Ни разу не уходила она из дому, чтобы не оставить для маленькой сироты сладких пирожков, пралинок или смешную какую-нибудь игрушку, отысканную в соседних лавках.

С появлением леди Джен разговор между матерью и дочерью постоянно возвращался к сиротке-девочке. В те дни, когда Маделон удавалось быстро сбыть товар и вернуться домой раньше, она обычно находила свою дочь вдвоем с леди Джен, и по радостной улыбке, с которой малютка бежала к ней навстречу, добрая женщина видела, как чувствует девочка материнское внимание к ней чужой женщины.