Берлин это предложение отверг. Гитлер поручил Абецу вернуть «ноту 14 июля», указав, что она свидетельствует «о полном непонимании положения Франции, как нации, побежденной Германией». Помимо этого, Абец должен был напомнить вишистам, что численность будущего легиона не должна превышать 10–15 тысяч человек, а также то, что «поддержка таких организаций со стороны французского правительства нежелательна». Гитлер позже объяснил Абецу, что не хочет «менять что бы то ни было в тактике обращения с французами, пока кампания на Востоке не будет закончена». Однако после победы над СССР, когда Германия сможет увеличить свое присутствие во Франции до 50 дивизий, «он будет откровенно разговаривать с этими господами из Виши»{48}.
Несмотря на «нежелательность поддержки», по словам Дарлана, правительство «с интересом следило» за созданием ЛФД и «не скупилось на его поддержку», учитывая «выгоды», которые это сулило «как в политическом, так и доктринальном отношении»{49}.
Исходя из этого, стоит согласиться с французским историком Суту, который считает, что легион стал символом военного сотрудничества Франции Виши и Рейха, своего рода «центральной точкой», соединившей в себе разрыв в отношениях с Москвой, включение Франции в «новый порядок» и перспективу развития военного сотрудничества.
Продолжая эту мысль, можно предположить, что легион должен был стать некоей «гарантией» Рейху и, на наш взгляд, более политического, нежели военного свойства. Гарантией выбранного (пусть и, в определенном смысле, декларативно) Францией политического пути присоединения к «новому европейскому порядку». По нашему мнению, именно этим настроением, желанием «угодить» Рейху, но, в то же время, соблюсти свои интересы, характеризуется та позиция, которую заняло правительство Виши по отношению к созданию легиона. Таким образом, можно говорить об ЛФД как о больше политическом (нежели военном) жесте правительства Виши, который бы демонстрировал Берлину «положительную динамику» в вопросе Франции. Другое дело, что Гитлеру это сотрудничество было не нужно.
Интересно и то, что совещание 16 июля 1941 г., во время которого фюрер Германии определил направления будущей «восточной политики», началось с обсуждения предложения французов о создании легиона. Гитлер был возмущен и говорил «о бесстыдной газете правительства Виши», в которой разместили заметку с утверждением: «Война против Советского Союза является войной Европы; поэтому она-де должна вестись для Европы в целом. Очевидно, газета Виши хотела этим сказать, что воспользоваться плодами победы в этой войне должны будут не только немцы, но и все европейские государства»{50}.
Первые добровольцы потянулись записываться в новое формирование. Требования были следующими: не еврейское происхождение; от 18 до 30 лет для солдат, капралов и унтер-офицеров; для офицеров «планка» была повышена до 40 лет; минимальный рост 160 см; отсутствие судимостей{51}. Позже в легион в качестве исключения стали принимать людей с ростом в 154 см, однако общая конституция должна была быть очень крепкой.
Другие данные говорят о том, что в ЛФД принимали от 18 до 40 лег, а офицеров — до 50 лет{52}. Зрение должно было быть в норме. Не должно было быть проблем с грыжей или варикозным расширением вен. Также не должно быть проблем с зубами: достаточно было иметь три отсутствующих или проблемных зуба, чтобы не попасть в легион (как мы увидим, дантисты сыграют свою роль в истории ЛФД){53}. Впоследствии все эти требования излагались в пропагандистских проспектах.
В пропаганде условия приема волонтеров отображались по-разному. Так, в начале 1943 г. вышли три одинаковые по содержанию брошюры, притом каждая из них имела свой возрастной ценз (от 18 до 30; от 18 до 40; от 20 до 40 лет){54}.
Чтобы подогреть интерес к вступлению в легион, за каждого волонтера в пропаганде обещали освободить из плена двух французских военнопленных{55}. В реальности это решение никогда не получило официального германского одобрения, хотя члены Центрального комитета ЛФД просили Юлиуса Вснггрика (представитель Абеца) подумать над этим. Предполагалось, что пленных смогут хотя бы отпускать на месяц, но и эта задумка не получила официальной санкции{56}. Можно согласиться с мнением исследователя Дэйви, который назвал французских пленных «германским мечом, занесенным над головой Франции ради уступок со стороны Виши».
Легионеров также ожидала очень высокое денежное довольствие. Система была разработана с учетом многих условий (женат ли солдат, есть ли дети, служит ли на фронте или в тылу, имеет ли ранения и т.п.). Все эта показатели в итоге суммировались, и суммы были по-настоящему впечатляющими для людей того времени. Например, женатый рядовой- тыловик получал в месяц 2400 франков или 3000, если служил на фронте. На каждого ребенка возрастом младше 16 лет полагались дополнительно 360 франков в месяц. Офицеры получали намного больше даже упомянутых сумм. Деньги начислялись каждому солдату на личный счет и не могли быть использованы до возвращения во Францию. Для сравнения: зарплата рабочего в 1940 г. равнялась 24 франкам в день{57}.
18 июля в Париже, в Зимнем велодроме, была организована встреча членов французских партий, на которой присутствовало примерно 8 тысяч человек. Коллаборационисты же заявляли, что велодром вместил в себя 15 тысяч присутствующих. Незаинтересованность простых парижан (нс членов разных партий) была очевидна. Выступали лидеры движений. Делонкль пообещал, что легион будет представлять собой дивизию, с тяжелым и легким танковыми полками, моторизованным артиллерийским полком и даже с авиационной эскадрильей. Костантини сказал, что готов записаться в авиацию ЛФД (которая в итоге так и не была создана). Дорио утверждал, что Франция хочет восстановить попранную славу после поражения Наполеона. Помимо этого, он также пообещал присоединиться к бойцам, отправляющимся на Восточный фронт{58}.
У будущего легиона действительно были пересечения с историей Великой армии Наполеона. Озвучивался этот момент и во французской пропаганде: бойцы ЛФД представлялись в ней как «защитники Европы» и христианства, своего рода «новые крестоносцы», при этом сам легион рисовался как своеобразный «наследник» Великой армии{59}. Как отмечает исследователь Козак, «следуя документальным материалам и воспоминаниям некоторых участников, можно утвердительно сказать о частичной преемственности духа 1812 г.»{60}.
20 августа французская пресса анонсировала, что командование легионом примет на себя 60-летний полковник Роже Анри Лабонн, бывший военный атташе Франции в Турции{61}. Он служил в Судане, Сенегале и Марокко. В 1918 г. он командовал I батальоном известного Пехотного колониального марокканского полка. Помимо этого, Лабонн был известен как тонкий знаток и ценитель истории Наполеоновских войн; по непроверенным данным, во время кампании в СССР он постоянно читал две книги — мемуары графа Филиппа-Поля де Сегюра и Жана-Батиста Марбо, повествовавших о походе Великой армии в Россию.