Помимо этого, каждый из трех батальонов ЛФД имел свой прямоугольный штандарт (фаньон), поменьше размером (около 60 сантиметров), также в виде триколора, с золотистой бахромой по краю{79}. На лицевой стороне было написано «L.V.F.» и ниже располагался номер батальона; на обратной стороне, также под анаграммой ЛФД, был написан девиз. Например, фаньон I батальона украшало предложение «Sans peur — sans reproche» («Без страха и упрека»).
Каждая из рот также имела свой флаг, но уже с двумя девизами. На лицевой стороне, под номером роты, обычно было одно слово. Например, на флаге 1-й роты было написано «Fidélité» («Верность»), а у 2-й роты — «Bravoure» («Храбрость»).
Сзади на фаньоне, также под номером роты, находился девиз. У 2-й роты был вышит лозунг Иностранного легиона — «Marche ou creve» («Маршируй или подохни»), у 3-й роты — «Quand тете» («Несмотря ни на что»). В верхнем углу каждого фаньона, с обеих сторон, по диагонали располагалась анаграмма ЛФД.
27 августа 1943 г., во вторую годовщину создания ЛФД, легион получил новое знамя от генерала Эжена Бриду. Церемония прошла в Париже. Правительство Франции передало в дар легиону знамя, сделанное по образцу исторических знамен французской пехоты, введенных в 1879 г. Это также был двухсторонний триколор с золотой бахромой; в каждом углу триколора располагались золотые венки (дуб и лавровые ветви). На лицевой стороне было вышито золотыми буквами: «La France au 1er Regiment de la Legion des Volontaires Français», a на обратной: «Honneur et Patrie», a чуть ниже — «1941–1942 Djukowo» и «1942–1943 Beresina»{80}. Традиция отображать участие в битвах на знаменах армейских частей была широко распространена во Франции еще времен Великой армии{81}.
Вернемся к легиону. Ранним утром 4 сентября первая группа добровольцев ЛФД, состоявшая из 25 офицеров и 803 иных чипов, покинула французские казармы и выехала в учебный центр немецких войск в Дебице (польское Генерал-губернаторство). Первый контингент должен был покинуть Францию еще 30 августа, но из-за покушения Коллетта отправку перенесли. Дату отправки сохраняли в секрете до последнего момента; безопасность обеспечивали 500 полицейских{82}. Этот первый контингент в будущем составит I батальон французского полка.
Среди них был и лидер НФП Дорио, который выполнил свое обещание. На тот момент среди крупных лидеров ультраправых движений его можно было сопоставить только с примером Леона Дегрелля: глава бельгийской партии рексистов отправился со своими подчиненными на войну, причем не в качестве офицера, а в качестве рядового. Стоит отметить, что и реакция нацистского руководства на поступок двух этих фигур — Дегрелля и Дорио — была различна: если первому она принесла политические очки в глазах нацистов, то второй не добился их{83}. Другие французские лидеры только требовали записываться в легион, по никто из них так и не был на фронте.
Из политических лидеров более мелкого формата, присоединившихся к ЛФД, можно назвать Жана Фонтенуа, который впоследствии ненадолго возглавил СРД бывшего «капюшона» Делонкля. Сам Фонтенуа был необычной личностью. Какое-то время он был служащим одного из информационных агентств, успел поработать в Советском Союзе и в Китае. В 30-е гг. он присоединился к Французской коммунистической партии. Чуть позже, когда его уволили из агентства (Фонтенуа считал, что за этим стоит новое правительство и лично глава французского правительства Леон Бшом), оп перешел оттуда в НФП, откуда вскоре вышел из-за ссоры с самим Дорио. Много писал, сотрудничал с разными изданиями. В 1936 г. воевал в Испании в подразделении французских добровольцев, на стороне Франко. В 1940 г. поехал воевать добровольцем против СССР в Зимней войне, где получил тяжелое ранение в голову.
Это ранение изменило очень многое: к 1941 г. Фонтенуа стал алкоголиком. Овдовев в том же году, он попытался затушить горе и депрессию, усиленную последствиями ранения, с помощью морфия и опиума. Все это выражалось в его эксцентричном поведении. В 1941 г. оп влился в ряды ЛФД; имел звание лейтенанта, возглавлял секцию пропаганды, но также действовал как осведомитель. Причем высокие немецкие чины были против такого назначения, учитывая, что поведение Фонтенуа было непредсказуемым; тем не менее, ему позволили вступить в ЛФД, но приставили наблюдать за ним немецкого офицера.
Фонтенуа исправно выполнял свое задание, писал секретные отчеты о состоянии дел в легионе, душевно все глубже погружаясь в свою депрессию. Вдобавок у него развилась паранойя, и он был уверен, что Дорио хочет его убить (никаких доказательств этого не было). Позже он вернулся во Францию и еще немного поучаствовал в политической деятельности. Жизнь Фонтенуа закончилась в апреле 1945 г., в Берлине, который был охвачен боями: но одним данным, его ранили в голову (на этот раз смертельно), по другим данным, он застрелился.
6 сентября (французские историки иногда называют 8 число) первые 828 легионеров прибыли в Дсбицу{84}. По приезде новичков встречал капитал Антуан Касабьянка, адъютант Лабогат, одетый в германскую униформу. Этот факт вызвал у французов удивление, а у некоторых даже возмущение.
Скажем отдельно об этом важном моменте. Как мы помним, в парижских листовках легионерам обещали, что они будут сражаться во французской униформе. По словам германского специалиста Фсрстера, «французская униформа» была лишь блефом; тем не менее одно время рассматривался проект, при котором легионеры носили бы свою национальную униформу, но с германскими знаками отличия. Этот проект предложил 15 июля полковник Ганс Шпайдель, начальник штаба оккупационных войск во Франции.
Прения шли, пресса и пропаганда все так же грубили о том, что униформа будет французской. 21 августа ЦК ЛФД был проинформирован, что этому не бывать, а волонтеры будут носить стандартный «фельдграу». Пропагандистскую машину пришлось перестраивать: уже к концу октября журналисты стали утверждать, что, «давая французам надеть униформу своей победоносной армии, Фюрер Рейха тем самым автоматически перестал рассматривать этих людей как поверженных врагов».
Теперь же их национальная принадлежность обозначалась лишь нашивкой на правом рукаве, с изображением триколора и надписью «France» сверху. Изначально эти нашивки, изготовленные в частном порядке, носил только высший офицерский состав (Лабонн, его адъютант, некоторые офицеры). После 5 октября 1941 г., когда первые два контингента принесли присягу, в полку появились обычные нашивки, которые можно видеть на большинстве фотографий (до этой даты рядовой и младший офицерский состав носил обычную немецкую униформу). Некоторые офицеры впоследствии сохранили первый тип щитка, как тот же Лабонн.
Во время отпуска во Франции волонтеры могли носить униформу ЛФД цвета хаки, сделанную по образцу униформы французской армии.
Также на касках волонтеры должны были иметь декаль в виде французскою триколора. Этих декалей было завезено в Дебицу крайне малое количество, поэтому зачастую декаль была обычная германская или каска носилась вообще без декалей. Служебная документация велась на французском языке, на нем же отдавались приказы. Лабонн объяснял новичкам, что ношение германской униформы является «символом верного, безоговорочного примирения между Францией и Германией»{85}.
Решение с униформой было, быть может, неудобным для французов, однако тем самым спасало, в каком-то смысле, репутацию вишисгской Франции, которая не объявляла войну СССР, а значит, ее солдаты и се армия, в своей униформе, сражаться в СССР де-юре не могли. Позже этот юридический момент озвучивался и в пропаганде. Французский лейтенант Рсми Урдап писал, что были планы но использованию ЛФД на Кавказе (!). В случае если бы пришлось столкнуться с армией Британии (в составе которой воевали голлисты), то необходимо было избежать любых различий в униформе — и это было еще одной причиной, по которой французов обмундировали не так, как им обещали{86}.