— Но вы упомянули родственников…

— Да уж, близкое родство, ничего не скажешь! — последовал мрачный ответ. — Вот уж кому не позавидуешь. Он назвал эту бедную женщину на первом же допросе, как я понимаю, а у нас ничего не забывается. И все-таки, может, удастся убедить этих Аткинсов раскошелиться на гроб и могилу. Приличия надо соблюсти. Сюда, сэр. Вы, кажется, хотели переговорить со мной? Вы что, узнали его?

Фонарик в руке, продетой сквозь локоть Кэмпиона, в этот момент дрогнул, и лучик осветил благородные черты немолодого лица.

— Нет. Мне он совершенно незнаком, — в голосе священника послышалось что-то вроде сожаления. — Вот Мартина я бы узнал. Я бы узнал Мартина где угодно. Он был необычный, характерный парень. А этот несчастный мальчик ни единой черточкой не похож на него.

Разговор прервался на мгновение, когда все трое поспешно вышли из тесного проезда в улочку чуть пошире.

— Но куртка, — снова начал Люк. Эйврил кивнул.

— Куртка — Мартина, и взята она из моего дома.

— Ничего себе! Когда же? Я хотел сказать когда вы ее видели в последний раз?

— Вот пытаюсь припомнить. Точно не знаю. Я не очень наблюдателен. Пожалуй, несколько недель тому назад. Наверное, месяца два.

Люк чуть было не свистнул, но вовремя спохватился. Участок был уже рядом, и старший инспектор провел своих спутников внутрь здания в строгий, пахнущий карболкой интерьер, и дальше, через помещение уголовной полиции в свой собственный скромный кабинет на первом этаже. Туман просочился и сюда и висел дымными полотнищами, но все же Люк и Кэмпион, наконец, заметили: каноник в таком виде, что его нельзя отпустить домой, предварительно как следует не отмыв. При виде их констебль Гэллоуэй, круглолицый молодой человек, исполняющий обязанности секретаря Люка, стремительно выскочил из-за своего стола, подумав, вероятно, что привели убийцу, взятого с поличным, да и мистер Кэмпион, казалось, перепугался.

— Ну, так, — произнес Люк, скептически обозревая каноника, — пожалуй, нашу беседу мы продолжим в ванной. Что, Энди, не звонил Супер? Надеюсь, он еще не объявился?

— Пока никаких признаков, сэр, но есть парочка сообщений для вас. Были запросы относительно мистера Джеффри Ливетта. Секретарша его беспокоится. Сегодня вечером, говорит, ему выступать на каком-то ответственном приеме, а его все нет. И она, и миссис Элджинбродд полагают, что он, возможно, как-то связывался с вами. Обе очень волнуются.

Инспектор и Кэмпион переглянулись, а затем Люк, пожав плечами, предложил руку Эйврилу.

— Как насчет того, чтобы пройти с нами, сэр? — произнес он, после чего беседа продолжилась в ванной комнате во время малоэффективных попыток привести внешний вид настоятеля в мало-мальский порядок.

— Нет, дружок, не так уж это было и давно, — Эйврил, стоя в одной сорочке, обращался к затылку Люка, оттиравшего в этот момент влажным полотенцем фалды знаменитого пальто. — Эта самая куртка, — ее не спутаешь ни с чем, — хранилась у нас в гардеробной не один год, и она была там еще совсем недавно. В начале этой зимы она там висела, совершенно точно!

— Почему вы так уверены, дядюшка? — Кэмпион лил теплую воду на стариковские руки, худые, шершавые, как у школьника, но с изящными миндалевидными ногтями, красивыми от природы и не требующими никакого ухода.

Каноник, взяв кусок мыла, отвечал:

— Потому что я видел ее, когда доставал свое теплое пальто, в первый холодный день осени, а это пальто как раз висело поверх куртки. На святого Матфея, двадцать первого сентября — рановато для заморозков. Мы старики, на такие вещи всегда обращаем внимание, — Эйврил послушно принялся намыливать руки со смирением человека, притерпевшегося за долгую жизнь к тирании по мелочам. Он отправлял эту обязанность тщательно и долго, как его когда-то учили. Было видно, что мысли его где-то далеко, глаза глядели задумчиво и печально. — Да-да, тогда она была там. Меньше чем семь недель тому назад. Я обычно что-нибудь вешал поверх нее, и в тот день я тоже осмотрелся, нет ли еще чего, чтобы прикрыть ее. Увидел какой-то макинтош и повесил сверху!

— Зачем?

Каноник протянул руки к полотенцу.

— Потому что боялся, что туда зайдет Мэг и увидит ее. Эта куртка всегда так живо напоминала о Мартине. И я считал, что Мэг все это незачем, — он взглянул на Люка, который, понимающе кивая, глядел на него своими искрящимися глазами-кристаллами. Уловив эту едва заметную улыбку инспектора, старик продолжал. — Мне, видимо, надо было совсем убрать ее, сложить и спрятать у себя в кабинете? Но я этого не сделал, как вам известно. Я оставил ее висеть, но все время чем-нибудь прикрывал, Подсознание иногда проделывает с нами странные вещи. Вроде бы ни о чем таком и не думаешь. Вы ведь понимаете меня, инспектор? По-моему, вы должны понять!

На лицо Люка набежала тень, и он усмехнулся словно бы только для того, чтобы сделаться еще серьезнее.

— Вы все же поглядите на нее еще раз, сэр. Чтобы уж сказать наверняка. Вы ведь понимаете, что из этого следует.

— Конечно, мой мальчик, конечно я понимаю, — Эйврил уже одевался. — Кто-то из близких оказывается замешанным, и по-моему, это как-то очень непонятно, поскольку весь этот странно-жестокий обман направлен непосредственно против Мэг, а я даже не могу вообразить, чтобы хоть кто-то из знающих ее мог бы такое устроить. Вот почему я и хочу забрать эту куртку домой.

Говоря это, он шел следом за Люком, его мелодичный голос эхом отдавался в сумраке коридоров.

— И вы полагаете, вам удастся выяснить, кто это сделал, сэр? — Люк успел опередить его как раз вовремя, чтобы открыть перед ним свою дверь.

— О да!

В миг, когда взгляд инспектора встретился с глазами старика, он увидел в них ту суровую непреклонность, которую прежде наблюдал лишь на судебных заседаниях, и поразился этой предельной жесткости.

— О да, — повторил Эйврил, — я все выясню.

Они отсутствовали значительно дольше, чем им самим казалось, и сержант Пайкот за это время уже успел прибыть и теперь разворачивал коричневую упаковочную бумагу и выкладывал на стол все содержимое страшного свертка, причем каждый предмет был заботливо снабжен аккуратной этикеткой. И когда Эйврил с порога рванулся к заляпанной кровью и грязью куртке, сержант, удивленно подняв брови, поспешил расстелить ее на столе.

— Содержимое карманов тут, сэр, — скороговоркой обратился он к Люку, указывая на другой, нераспакованный сверток.

— Это не надо, — каноник оттер сержанта в сторону и сосредоточился на одежде. — Что и говорить, броская ткань, — заметил он. — Рисунок этого твида — он какой-то броский. Его-то Мэг и узнала, понимаете? Ей по работе приходится иметь дело с самыми разными тканями. Саму куртку она могла и забыть, но рисунок ткани остался у нее в памяти и ассоциировался с бедным нашим мальчиком, понимаете?

Он указал на место внутри нагрудного кармана, откуда был тщательно выпорот фабричный ярлык.

— Поразительно! Кому только подобное может в голову взбрести?

— Весьма многим из наших постоянных клиентов, сэр! Вас это удивляет, — осклабился Люк, — но вы сами узнали эту куртку лишь по заплаткам, а?

— Да, — каноник, перевернув рукав, отыскал их снова. — Вот они, обе. Я всегда, знаете ли, удивлялся, отчего их две. Почему было не взять кусок кожи побольше и не закрыть сразу обе дырки? В таких вещах я мало смыслю, но это даже мне бросилось в глаза!

— Возможно, дырки появились в разное время, сэр!

Реплика принадлежала сержанту Пайкоту. Темные густые волосы торчали на его голове ежиком, как если бы сержант находился в непрерывном ужасе. Решив, что шеф намерен валять дурака, он принял решение действовать в том же духе. Эйврила версия не убедила.

— Возможно, но по-моему, все равно было бы разумнее поставить одну заплату. Однако я готов поклясться, что все это как-то неслучайно. Знаете, я порой ощущаю, что подобные незначительные на первый взгляд мелочи имеют некую общую причину. Точно ее не определить, но если рассуждать в таком направлении, можно прийти к очень странным выводам. Я сам, право, иногда поражаюсь. Итак, если вы мне завернете куртку, я возьму ее домой и выясню, как она оттуда исчезла.