— Блин, больше нет ничего. В магазин некогда сходить. Да и денег особо нет, — Люба помолчала немного и продолжила: — Потом я с Толиком сошлась. Он не такой, как Саша. По дорогим ресторанам не водил, подарками не задаривал, да и некрасивый совсем. Но в нём было что-то правильное. Без этого вот: иди сюда, не знаю зачем. Мне хорошо с ним было. Он так старался для меня. Квартиру снял, когда я забеременела и мы решили пожениться. Тогда же я с Наташей Гар познакомилась. Ну, мне стыдно было, но ничего не поделаешь. Наташа классная девчонка, без понтов, хотя вся в шоколаде. Ей тяжело с Сашей, она сто раз его выгоняла, а потом видела, как он по друзьям шлялся, и обратно пускала. Она мне говорила, что он хороший человек, щедрый и вообще, но не даёт ей чего-то важного. Истерил часто на пустом месте, нервный и дёрганый весь. Секс раз в год по обещанию. Она ему изменяла, конечно...
— Зачем ты мне это рассказываешь? Мне без разницы, что у него там с женой.
— А мне вот интересно стало и я Толика расспросила. Они же вместе выросли. Он говорит, Саша мелкий был, худенький. Мама его воспитывала очень жёстко. Отца-то у Саши нет. Был, конечно, но я не знаю, куда делся. Так вот мама постоянно: мужчина должен то, мужчина должен сё. Не реветь, не вести себя как девочка, не жаловаться. У мамы были чёткие установки, каким мужчиной должен вырасти Саша. Лупила его ужасно за мелкие детские провинности, но самое страшное для него было, когда она говорила, что перестанет его любить и бросит. Толик говорил, он от этого навзрыд рыдал и заикался. Потом она раком заболела. Саша студентом был, бросил учёбу, пошёл работать. Он тогда с Наташей встречался, она на его курсе училась, и мама настояла, чтобы они поженились — хотела увидеть свадьбу сына. Умерла, когда уже Шурик родился. Толик говорит, что Шурик — копия маленького Саши.
Иван допил сок и начал мять пустую коробочку:
— Люба, это личные дела их семьи.
— Личные, да. Просто я поняла, что ошиблась, когда приняла Сашино внимание за мужской интерес. Меня тогда попустило. Это не я идиотка, это у Саши проблемы. Ему нужно, чтобы его любили и заботились о нём, но он неправильно себя ведёт... От тебя он тоже этого ждёт, правда?
— Мы просто работаем вместе. Если это всё, что ты хотела рассказать, то я пошёл, — Иван встал.
— Нет, стой. Я сейчас закончу. Я хочу, чтобы ты понял, как у нас с Сашей так вышло. Толик же не знал ни о чём. О том, что у нас с Гаром что-то было, и я по нему сохла. Не знаю, кто ему рассказал. Толик очень любит меня. Он думал... он подумал, что я вышла за него, чтобы к Саше быть ближе. Всякую херню себе придумал, ревновал страшно. Он не знал, что моё наваждение давно прошло. Я, конечно, тоже дура. Пилила его: работаешь с Сашей, а так мало зарабатываешь. У Наташи шуба за полмиллиона, а я в синтепоновом пуховике всю зиму проходила. Такая беременность тяжёлая, я Толику нервы-то потрепала. И вдруг у него деньги начали появляться, да так много. Он сделал мне сюрприз, дом в Акуловке купил. Знал, что я мечтала о собственном доме. И, главное, спросил тогда: «Я же не хуже Гара, правда?» А я ж не знала, что Толик думает, что я Сашу люблю. К тому времени я Толика полюбила. По-настоящему: как мужчину, как отца своего ребёнка. Но мы тогда поруганные были, из-за моего курения, вот я и ляпнула: «Тебе до Гара срать да срать». А через несколько недель он приезжает домой с банкой какого-то коктейля алкогольного, выпивает полбанки и тут его как срубает. Упал на пол в умат пьяный, описался. Вдруг заржал и говорит: «А я твоего полюбовничка грохнул». Кошмар, что со мной было! Потом вы с Диком приехали.
Иван молча смотрел на Любу, вспоминая тот страшный день.
— Ваня, я хочу попросить тебя. Поговори с Сашей. Скажи ему, что Толик не виноват. Это я виновата, это из-за меня он... и деньги крал, и избил так жестоко. Я так раскаиваюсь! Мне Толик не сразу рассказал. Он же в запой ушёл. Глоток джин-тоника — и в отруб на целый день. Потом водка. Я после родов обо всём узнала, о воровстве. Такие роды тяжёлые были, двенадцать часов рожала. Тёмочка крупный, здоровенький, хотя я же курила...
— Это всё? Передать Саше твои извинения?
— Да. Но не только, — Люба осторожно приоткрыла дверь и скрылась в тёмной прихожей. Иван откинулся на гудящий бок старого холодильника и прикрыл глаза. Он верил, что Люба рассказала правду. Про Сашино детство и про то, что Саша сначала вызывал в девушке чувства, а потом слился. «Мне очень нужно, чтобы меня любили — только тогда я что-то чувствую» — вспомнились слова Саши. «А самому любить не хочется?» — «Я не любил никогда».
Люба тихонько прошмыгнула на кухню и протянула Ивану несколько пачек пятитысячных:
— Тут два миллиона двести семьдесят. Я дом продала. Немного взяла на клинику для Толика, он сейчас лечится, а всё остальное — здесь. Я с Толиком не из-за денег. Я люблю его, он мой муж. Отдай деньги и попроси у Саши прощения. Может, когда-нибудь он нас простит.
Иван взял пакет:
— Я всё передам, Люба.
Сразу отдать деньги не удалось — Саша перестал появляться в офисе. Дика тоже не было. Князева сказала, что они вместе зависают: может, опять с девочками гудят. Иван подумал, что в этот раз, скорее, с мальчиками. И не ошибся. Ночью прозвенел звонок и пьяный, едва ворочающий языком Гар потребовал:
— Скажи мне правду, Ваня! Почему ты меня бросил?
На заднем фоне гремела попсовая умца-умца и раздавались мужские голоса. Иван сел в постели, пытаясь разглядеть стрелки на часах:
— Ты где? С тобой всё в порядке?
— Ха, заботливый какой! Сука. Почему ты меня бросил? Что во мне не так? Может, у меня член маленький? Или я не так сильно долбил, как тебе надо?
— Прекрати. Езжай домой.
— Блять, это тебе большой, а ему, может, маленький, — громким шёпотом сказал Саша кому-то в сторону.
Ивана затошнило и он положил трубку. На работе потом виделись, Саша вёл себя как обычно. Только выглядел плохо: снова похудел и глаза красные. Иван принёс ему пакет денег:
— Это Люба Кравчук просила тебе передать. Всё, что у них осталось из наворованного. Еще она просила...
— Кассиру отдай, — перебил Саша. — И почему ты не на базе, а в офисе сидишь? Всё уже закупил? Нам через месяц Шимону пароход отгружать, а нечем.
— Как нечем? База полная.
— Так то голландцам отправим. А на Шимоновский пароход надо закупать.
— А что... разве голландцы...?
— Что голландцы? Им тоже пора отгружать, они уже зафрахтовали пароход на пятнадцать тысяч тонн.
— Я думал, ты с ними больше не работаешь, раз с Шимоном договор подписал.
— Я со всеми работаю. Если найду третьего покупателя, с ним тоже буду работать. Мне деньги нужны. Много денег.
— Ты не планировал расширять бизнес.
— Обстоятельства изменились.
Иван не мог понять, что происходит. Во-первых, Саша ввязался в ценовые войны с конкурентами, пытаясь оттяпать больший кусок рынка, а во-вторых, голландцы не собирались разрывать контракт. Иван спросил Дика, когда тот появился в офисе:
— Дик, ты знал, что Саша ведёт переговоры с Шимоном?
— Да. Саша звонить из Израиль. Мы обсуждать.
— Я думал, что твой голландский папа уходит от Саши, поэтому он Шимона нашёл.
— Почему папа уходить? Нет, мы работать.
Дик как-то подтянулся. Отпустил небольшую бородку и она приятно гармонировала с бритой головой.
— Гуляете с Сашей по мужским клубам?
— Да.
— Он уже смирился, что гей?
В глазах Дика мелькнуло порицание:
— Мы не обсуждать про это.
Через несколько дней снова прозвучал ночной звонок. И опять пьяный Саша со своим неизменным вопросом:
— Почему ты меня бросил, Ваня?!
Музыка, визги. И где-то там Саша, прижимающий трубку к уху, пытающийся выяснить ответ на важный для него вопрос. Иван потянулся за сигаретами, закурил:
— Саш, ты зачем мне бухой звонишь? Хочешь поговорить — давай по-трезвому, можно на работе.