Нина вышла из под деревьев, но не успела сделать даже десятка шагов. Ее сбил с ног выкативший так неожиданно на тропинку велосипед. Удар о землю и жгучая боль в ногах. Сознание ударило давно забытыми ощущениями детства и очередных разбитых коленок. А затем на голову девушки обрушились извинения, от которых неосознанно хотелось улыбаться. Над ней склонился высокий рыжий парнишка. Карие глаза блестели неоправданной радостью и беспокойством. Так она встретила музыканта. Так завязалась дружба.

Начавшееся так внезапно общение было бы сложно назвать обычным. Эти двое отдавали друг другу все свободное время: мальчишка учил Нину игре на гитаре, даже сам подстроил под нее инструмент - подарок в день рождения, а она занимала его рассказами о звездном небе, картах и атласах с созвездиями, которыми увлекалась чуть ли не с детского сада.

Но в один день счастье кончилось, так и не успев закрепиться в небе. Друг погиб в автомобильной аварии в самом начале декабря. Уже после этого его отец принес Нине то, за чем его сын ездил в соседний город: новые струны для гитары. Еще один подарок. Уже последний и неимоверно болезненный. Вечное напоминание о близкой и часто несправедливой смерти. Но для девушки он был таким дорогим, как и все воспоминания, связанные с самым светлым человеком в ее жизни.

А вскоре началась травля. Друзья, подруги, даже родственники. Все обвиняли ее, его чувства к ней, о которых никто и не думал до той поры. Вокруг выстроилась жестокая стена ненависти и злобы. И ни один, даже самый сильный ветер, сломать эту стену так и не смог. Девушка и сама винила себя. Во всем, что только могло повесить на себя разбитое в дребезги сердце.

Спасением тогда, как это ни странно, оказалась все та же гитара, струны на которой так и не были заменены. Подарок, вместе с крохотной открыткой все еще лежал в одном из карманов чехла для инструмента. Но музыка забрала жизнь, музыка ее и вернула. Вернула вместе с болезненными уколами в душу, слезами и ярким неутомимым желанием чувствовать, жить. За двоих.

Теперь Нина совсем не была уверенна в том, что гитара поможет снова. Слишком уж велико ее давление на сердце, голос и, кажется, каждую клеточку тела. Но... Может быть, у нее хватит сил, чтобы еще раз подтолкнуть девушку к нужному решению?

Сев на подоконник, Нина ласково погладила гриф, будто извиняясь за столь долгую разлуку. Было страшно касаться струн, подкручивать колки для лучшего звучания и слышать ответный отклик истосковавшейся гитары. Но все же она смогла перебороть себя, заиграв какой-то старый мотив, даже удивившись тому, что пальцы ни на миг не забыли то, как нужно девствовать, выпрашивая у инструмента цепляющие сердце звуки.

Одна мелодия сменялась другой около получаса. Девушка просто не могла остановиться, чувствуя, что вскоре и вправду сойдет с ума. Но этого не происходило. Неожиданно Нина прекратила играть, крепко, словно самую дорогую в жизни вещь, прижав гитару  к себе. В голове засела мысль о том, что отпускать свои желания чревато. Хочешь что-то сделать - делай, что-то сказать - скажи. Только не упускай жизнь. Второго раза сказать банальные, но важные слова благодарности может и не быть.

Возвращая гитару на место, девушка готова была расплакаться. Сколько всего разбито! Сколько потерянно! И ничего уже не изменишь. Кажется, сама жизнь не предполагает возможности исправить то, чего ты, зная о последствиях заранее, не допустил бы никогда.

Нина коснулась горячими губами грифа и застегнула чехол, прислонив инструмент к стене. Теперь, она была в этом уверена, гитара ни за что не будет стоять без дела. Хотя бы потому, что ОН - начальная грань музыки, не хотел бы этого.

Через несколько минут девушка уже стояла перед квартирой с номером двести семь. Марк, топчущийся рядом, лишь подтолкнул хозяйку под колени, убеждая скорее постучать в дверь. Но никто не откликнулся, будто и не было хозяев никогда в этих комнатах. Хотя сама железная створка открылась от одного нажатия на дверную ручку, приглашая пройти во внутрь.

- Интересно, это шутка или он и вправду забыл закрыть дверь? - подумала Нина и все же переступила порог квартиры.

Коридор встретил девушку и Марка хаосом и красками. Стены были похожи на старое полотно. Таких картин не бывает. Зато таковой случается жизнь. Внутренняя, горячая, глубокая, импульсивная. Больше пепел с крыльев феникса, чем простое  существование.

- Максим? - Нина негромко позвала его, боясь повышать голос. А вдруг что-то случилось? Или он занят? Или просто забыл закрыть дверь, отвлекшись на мелькнувшую в окне тень мечты? Говорить громче совсем не получалось. Связки не подчинялись, замерев на одной высоте.

Нина прошла по коридору дальше, заглядывая в комнаты. Ее все больше удивляло то, что почти каждая из них была подобна складу, старой галерее, где все картины покоятся под пыльными белыми отрезками ткани в надежде, что о них когда-нибудь вспомнят. Только никаких покрывал тут не было. Полотна были открыты, исписаны красками и превращены в чистое искусство, которое с трудом поддавалось осмыслению. Тут было все: и алые маки, отражающие все грани солнца каплями росы на тонких лепестках, и звездное небо, по которому плыли причудливые тени-облака, и необычайно красивые девушки, их движения, улыбки, часто кисти рук и ладони. Этот сумасшедший мир красок очаровывал, вытягивал душу, заставляя забыть обо всем на свете.

Неожиданно из соседней комнаты послышался тихий шелестящий звук. Будто кто-то перевернул страницы старой книги. Не думая, Нина направилась туда, медленно ступая по мягкому ковру, устилающему, кажется, полы всех помещений. Марк так же послушно шел за ней, не делая ни шага в сторону от хозяйки. Когда под ногами зашуршала бумага, девушка удивленно остановилась и подняла с пола рисунок - переплетающиеся треугольника и карандашные заметки, разбросанные по краям наброска, о цвете, угле падения, градации. С каждым следующим шагом рисунков становилось все больше. Они покрывали пол подобно снегу, что укутывал сейчас улицы за окном. Нина поднимала их один за другим, боясь лишний раз наступить или помять бумагу. К тому моменту, как девушка перешагнула порог последней комнаты, в руках у нее скопилась небольшая стопка из зарисовок и карандашных пометок.

В этом помещении рисунков было еще больше. Они почти полностью прикрывали пол, лишая ковер даже возможности быть замеченным. Но самым необычным было не это. На полу, среди вороха листов, спал сам парень. Максим, а не кто-то чужой или не знакомый. На его груди, словно королева на троне, сидела черная кошка. Сейчас она спокойно смотрела на пришельцев, так легко оказавшихся в доме, и внешне не показывала ни толики неприязни.

Как это ни странно, но никаких ревностных чувств Нина у кошки и вправду не вызвала. Как и пес, смотревший на нее с легким, чисто собачьим, непониманием. Где это видано, мол, чтобы спать на хозяине! Но желтоглазой красавице его мысли - что песок под лапами: мешается, скрипит, да что поделать! Гораздо больше ее волновала девчонка, которая, она это остро чувствовала, была связанна с художником. И связь эта была странной. Гибкой, тонкой, почти невидимой, как паутина летним днем.

   Не боясь ни кошки, ни ее любопытно-красноречивых взглядов Нина подошла к молодому человеку, поднося ладонь к его губам. Он и вправду просто спал, лишь выбрав для себя несколько удивительное место.

- Может быть, его нужно разбудить? - тихо саму себя спросила Нина, почувствовав прикосновение кошачьего хвоста к руке. От двери послышался тихий рык: Марк очень не любил чужих рядом с хозяйкой. Особенно, если от них не чувствовалось большой любви. - По полу ведь сквозняк ходит...

Отбросив эту мысль, девушка стащила с дивана покрывало, накинув его на Максима. Сенька все же подвинулась, позволяя укрыть человека до самой шеи, хотя и сама понимала: это особо от холода не спасет.

Не зная, что дальше делать, но будучи уверенной в том, что просто так оставлять его, даже плотно захлопнув дверь, нельзя, девушка села на пол, прислонившись спиной к дивану. Марк тут же пристроил свою голову на ее коленях, не сводя упрямого настороженного взгляда с художника и его подопечной. И если мужчину он знал, а после вчерашнего был особо ему благодарен, то кошку видел впервые в жизни. Хотя и кидаться на последнюю с лаем не хотелось. Слишком уж привык пес к тому, что этот город просто набит этими магическими вертихвостками. Их много, а тепло хозяйских рук одно. Его беречь нужно.