Даже немногія «послабленія», допущенныя теперь во время свиданій съ родными, были добыты тяжелой борьбой. Вначалѣ свиданіе съ родными разсматривалось не какъ право заключеннаго, а какъ милость со стороны начальства. Со мною случилось однажды, послѣ ареста моего брата, что я не видѣлъ никого изъ моихъ родныхъ въ теченіе трехъ мѣсяцевъ. Я зналъ, что мой братъ, съ которымъ меня связывали узы болѣе чѣмъ братской любви, былъ арестованъ. Письмомъ въ нѣсколько строкъ меня извѣщали, что относительно всего, касающагося изданія моей работы, я долженъ обращаться къ другому лицу и я догадывался о причинѣ, т. е. объ арестѣ брата. Но въ теченіе трехъ мѣсяцевъ я не зналъ, за что его арестовали; не зналъ, въ чемъ его обвиняютъ; не зналъ, какая судьба ждетъ его. И, конечно, я не пожелаю никому въ мірѣ провести три такихъ мѣсяца, какіе провелъ я, совершенно лишенный вѣстей о всемъ происходящемъ за стѣнами тюрьмы. Когда мнѣ, наконецъ, разрѣшили свиданіе съ моей сестрой, ей строго запретили говорить мнѣ что-нибудь о братѣ, въ противномъ случаѣ ей угрожали не давать больше свиданій со мной. Что же касается до моихъ товарищей, то многіе изъ нихъ никого не видѣли за всѣ 2–3 года заключенія. У нѣкоторыхъ не было близкихъ родныхъ въ Петербургѣ, а свиданія съ друзьями не разрѣшались; у другихъ родные были, но такіе, которые подозрѣвались въ знакомствѣ съ соціалистами и либералами, а потому считались недостойными такой «милости», какъ свиданіе съ арестованнымъ братомъ или сестрой. Въ 1879 и 1880 годахъ свиданія съ родными были разрѣшаемы каждыя двѣ недѣли. Но должно помнить, какъ было добыто это расширеніе правъ. Оно было завоевано тяжелой борьбой, путемъ знаменитой голодной стачки, во время которой нѣкоторые заключенные въ Трубецкомъ бастіонѣ, въ теченіе 5–6 дней, отказывались принимать какую бы то ни было пищу, отвѣчая физическимъ сопротивленіемъ на всѣ попытки искусственнаго кормленія. Позднѣе, впрочемъ, это, съ такимъ трудомъ завоеванное, право было опять отнято, число свиданій очень сильно сокращено и введена опять желѣзная дисциплина.

Особенно возмутительны методы, употребляемые при веденіи тайныхъ дознаній: слѣдователи пускаются на самыя безстыдныя уловки, чтобы вырвать неосторожное признаніе у арестованнаго, въ особенности, если онъ не вполнѣ владѣетъ своими нервами. Мой другъ Степнякъ далъ въ своихъ работахъ нѣсколько образчиковъ подобнаго обращенія съ арестованными; массу примѣровъ можно также найти въ различныхъ нумерахъ «Народной Воли». Слѣдователи не щадятъ даже святыхъ материнскихъ чувствъ. Если у арестованной рождается дитя, — крошечное созданіе, увидѣвшее свѣтъ въ прочномъ казематѣ, — у матери отбирали ребенка и грозили не отдать его до тѣхъ поръ, пока мать «не пожелаетъ быть болѣе искренней», т.-е., другими словами, выдать своихъ товарищей. Ей приходится отказываться нѣсколько дней отъ пищи или покушаться на самоубійство, чтобы ей отдали ребенка… Если допускаемы подобныя возмутительныя надругательства надъ лучшими человѣческими чувствами, стоитъ-ли говорить о различныхъ мелкихъ мучительствахъ того же рода? И все же, худшее выпадаетъ, обыкновенно, не на долю заключенныхъ, а тѣхъ, которые находятся за стѣнами тюрьмы, тѣхъ, вся вина которыхъ — въ горячей любви къ ихъ арестованнымъ дочерямъ, братьямъ и сестрамъ! Самые возмутительные методы застращиванія, — жестокіе и вмѣстѣ съ тѣмъ утонченные, — практикуются наемниками самодержавія по отношенію къ роднымъ арестованныхъ, и я долженъ признать, что образованные прокуроры, состоящіе на службѣ государственной полиціи, бываютъ хуже малограмотныхъ жандармскихъ офицеровъ и чиновниковъ III Отдѣленія.

Понятно, что постоянныя попытки на самоубійство, — иногда при помощи осколка стекла изъ разбитаго окна, или головокъ фосфорныхъ спичекъ, тщательно собираемыхъ и скрываемыхъ въ теченіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ, или путемъ самоповѣшенія на полотенцѣ, — такія попытки являются необходимымъ послѣдствіемъ. Изъ обвинявшихся по большому процессу 193-хъ, 9 человѣкъ сошло съ ума и 11 покушалось на самоубійство. Я встрѣтился съ однимъ изъ нихъ послѣ его освобожденія. Онъ покушался разъ шесть, а теперь, умираетъ въ больницѣ во Франціи.

И все же, если вспомнить слезы, проливаемыя по всей Россіи, въ каждой глухой деревушкѣ, въ связи съ судьбой сотенъ тысячъ арестантовъ, если вспомнить объ ужасахъ нашихъ остроговъ и центральныхъ тюремъ, о солеварняхъ въ Усть-Кутѣ, о золотыхъ рудникахъ Сибири, то пропадаетъ всякая охота говорить о страданіяхъ небольшой кучки революціонеровъ. Я бы и не сталъ говорить о нихъ, если бы защитники русскаго правительства не вздумали искажать фактовъ.

У русскаго правительства есть нѣчто гораздо худшее для политическихъ заключенныхъ, чѣмъ содержаніе въ Трубецкомъ бастіонѣ. Вслѣдъ за процессомъ «шестнадцати» (въ ноябрѣ 1880 г.), въ Европѣ съ удовольствіемъ узнали, что изъ пяти осужденныхъ на смерть, трое были помилованы царемъ. Теперь мы знаемъ настоящее значеніе этого помилованія. Вмѣсто того, чтобы, согласно закону, быть высланными въ Сибирь или въ центральную тюрьму, они были посажены въ Трубецкой равелинъ[17] (въ западной части Петропавловской крѣпости). Казематы эти были настолько мрачны, что лишь въ теченіе двухъ часовъ въ сутки въ нихъ можно было обходиться безъ свѣчей; со стѣнъ такъ текло, что «на полу образовывались лужи». «Не только не давали книгъ, но запрещалось все, что могло какимъ-либо образомъ служить развлеченіемъ. Зубковскій сдѣлалъ себѣ изъ хлѣба геометрическія фигуры, съ цѣлью повторить курсъ геометріи; онѣ были немедленно отобраны, при чемъ смотритель заявилъ, что каторжникамъ „не можетъ быть дозволено подобное развлеченіе“». Съ цѣлью сдѣлать заключеніе еще болѣе невыносимымъ, въ камеру ставился жандармъ или солдатъ. Жандармъ не спускалъ глазъ съ заключеннаго и стоило послѣднему посмотрѣть на что-либо, какъ онъ тотчасъ бросался разслѣдовать предметъ вниманія. Такимъ путемъ ужасы одиночнаго заключенія удесятерялись. Самый спокойный человѣкъ начиналъ ненавидѣть шпіона, слѣдившаго за каждымъ его движеніемъ, взглядомъ — и доходилъ до бѣшенства. Малѣйшее неповиновеніе наказывалось побоями и темнымъ карцеромъ. Всѣ, подвергнутые такому режиму, вскорѣ заболѣли. Ширяевъ, послѣ года заключенія, нажилъ чахотку; Окладскій — крѣпкій, здоровый рабочій, котораго замѣчательная рѣчь на судѣ была напечатана въ Лондонскихъ газетахъ, сошелъ съ ума; Тихоновъ, тоже крѣпкій человѣкъ, заболѣлъ цынгой и не могъ даже подняться на кровати. Такимъ образомъ, несмотря на «помилованіе», всѣ трое, въ теченіе одного года, очутились на краю могилы. Изъ пяти остальныхъ, осужденныхъ на каторжныя работы, двое — Мартыновскій и Цукерманъ — сошли съ ума и въ такомъ состояніи ихъ постоянно сажали въ карцеръ, такъ-что, наконецъ, Мартыновскій сдѣлалъ покушеніе на самоубийство.

Въ тотъ же равелинъ посадили еще нѣсколькихъ другихъ — и результаты неизмѣнно бывали всегда одни и тѣ же: ихъ быстро доводили до могилы. Лѣтомъ 1883 г. правительство рѣшилось смягчить участь нѣкоторыхъ, пославъ ихъ на каторгу въ Сибирь. Двадцать седьмого іюля 1883 г, ихъ привезли въ тюремныхъ вагонахъ въ Москву и двое случайныхъ свидѣтелей, которымъ удалось видѣть ихъ, дали потрясающее описаніе того состоянія, въ которомъ находились бывшіе узники Петропавловской крѣпости. Волошенко, весь покрытый цынготными язвами, не могъ двигаться. Его вынесли изъ вагона на носилкахъ. Прибылевъ и Ѳоминъ упали въ обморокъ, когда ихъ вынесли на свѣжій воздухъ. Павелъ Орловъ, также пострадавшій отъ цынги, съ трудомъ могъ ходить. «Онъ весь согнутъ въ дугу и одна нога совершенно скорчена», — говоритъ очевидецъ. «Татьяна Лебедева судилась и была приговорена къ смерти, но потомъ помилована — на вѣчную каторгу. Ей, впрочемъ, все равно, къ сколькимъ годамъ ее ни приговорили, такъ какъ долго она уже не проживетъ и такъ. Скорбутъ развился у нея ужасно: десенъ совсѣмъ нѣтъ и челюсти обнажены. При томъ же, она въ послѣднихъ градусахъ чахотки… За Лебедевой показалась Якимова (Кобозева) съ полуторогодовалымъ ребенкомъ на рукахъ. На ребенка этого нельзя взглянуть безъ жалости: онъ, кажется, ежеминутно умираетъ. Что касается самой Якимовой, она не пострадала особенно ни физически, ни нравственно и, несмотря на ожидающую ее вѣчную каторгу, всегда спокойна. Остальные питерцы чувствовали себя настолько лучше, что способны были сами перейти изъ вагона въ вагонъ… Что касается Мирскаго, то на немъ одномъ совсѣмъ не видно слѣдовъ четырехъ-лѣтняго пребыванія въ Петропавловской крѣпости. Онъ только замѣтно возмужалъ»[18]. Мирскому, впрочемъ, было въ то время всего 23 года.