Ссыльно-каторжные въ Сибири могутъ быть раздѣлены на три главныя категоріи: содержимые въ тюрьмахъ, работающіе на золотыхъ пріискахъ Кабинета или частныхъ владѣльцевъ и, наконецъ, работающіе на соляныхъ заводахъ.

Судьба первыхъ мало чѣмъ отличается отъ судьбы арестантовъ, находящихся въ центральныхъ тюрьмахъ Россіи. Можетъ быть, сибирскій тюремный смотритель куритъ трубку, а не сигару, во время порки арестантовъ; можетъ быть, онъ употребляетъ плети, а не розги; можетъ быть, онъ поретъ арестантовъ, озлобленный тѣмъ, что жена приготовила ему плохой обѣдъ, — между тѣмъ какъ русскій тюремный смотритель поретъ ихъ вслѣдствіе того, что ему не повезло на охотѣ: результаты для арестантовъ получаются тѣ же самые. Въ Сибири, какъ и въ Россіи, если смѣнятъ смотрителя, «сѣкущаго безъ пощады», то на смѣну является смотритель, «который прогуливается кулакомъ по физіономіи арестантовъ и самымъ безсовѣстнымъ образомъ обкрадываетъ ихъ»; если же на должность смотрителя случайно попадаетъ честный человѣкъ, онъ скоро уходитъ въ отставку, или его увольняютъ изъ состава тюремной администраціи, гдѣ честные люди являются лишь «помѣхой».

Не лучше и судьба тѣхъ двухъ тысячъ арестантовъ, которыхъ посылаютъ на Карійскіе золотые пріиски. Уже въ шестидесятыхъ годахъ въ оффиціальныхъ отчетахъ указывалось на состояніе тюрьмы въ Верхней Карѣ: это было старое, пострадавшее отъ непогодъ, бревенчатое зданіе, построенное на болотистой почвѣ и насквозь пропитанное грязью, скоплявшейся въ теченіе многихъ лѣтъ цѣлыми поколѣніями арестантовъ, переполнявшихъ тюрьму. Уже тогда, въ оффиціальномъ отчетѣ указывалось на необходимость — немедленно разобрать это обветшавшее зданіе; но оно до сихъ поръ служитъ мѣстомъ заключенія арестантовъ и, даже во время управленія тюрьмой полковникомъ Кононовичемъ, полы въ ней мылись четыре раза въ годъ. Она всегда переполнена вдвое противъ того, сколько позволяетъ ей кубическая вмѣстимость и арестанты спятъ не только на нарахъ, расположенныхъ въ 2 этажа, одинъ надъ другимъ, но и на полу, покрытомъ толстымъ слоемъ липкой грязи, причемъ ихъ мокрая и грязная одежда служитъ для нихъ и подстилкой и одѣяломъ. Такъ было тогда, такъ оно и теперь. Главная тюрьма Карійскихъ золотыхъ пріисковъ, Нижняя Кара, судя по сдѣланному въ 1863 г. г. Максимовымъ описанію и по тѣмъ оффиціальнымъ документамъ, которые я читалъ, уже тогда была ветхимъ, гнилымъ зданіемъ, по которому гулялъ вѣтеръ и въ которое свободно проникалъ дождь и снѣгъ. Такова она и теперь, какъ говорили мнѣ друзья. Средне-Карійская тюрьма была нѣсколько лѣтъ тому назадъ подновлена, но вскорѣ сдѣлалась такой же грязной, какъ и двѣ другія. Шесть или восемь мѣсяцевъ въ году арестанты въ этихъ тюрьмахъ ровно ничего не дѣлаютъ; и уже этого одного достаточно для полной деморализаціи обитателей тюрьмы и развитія среди нихъ всевозможныхъ пороковъ. Желающіе изучить вопросъ о моральномъ вліяніи русскихъ тюремъ на заключенныхъ найдутъ обильный матеріалъ въ замѣчательномъ психологическомъ трудѣ Достоевскаго, работахъ Максимова, Львова и многихъ другихъ.

Работа на золотыхъ пріискахъ, въ общемъ, очень тяжела. Правда, она производится на поверхности земли, причемъ въ алювіальной почвѣ долины дѣлаются глубокія выемки, съ цѣлью — извлечь золотоносный илъ и песокъ, которые потомъ на телѣгахъ подвозятся къ золотопромывательной машинѣ. Но, въ общемъ, какъ мы сказали, это — очень трудная и нездоровая работа. Выемки всегда ниже уровня рѣки, которая искусственнымъ каналомъ отводится на извѣстной высотѣ къ золотопромывательной машинѣ; вслѣдствіе этого, выемки въ большей или меньшей степени наполняются просачивающейся водою, не говоря уже о потокахъ ледяной воды, льющейся со стѣнъ выемокъ, по мѣрѣ того, какъ земля оттаиваетъ подъ горячими лучами солнца. Насосы для откачиванія воды мало помогаютъ и людямъ приходится работать (я пишу объ этомъ на основаніи собственныхъ наблюденій) — въ теченіи цѣлаго дня, стоя въ ледяной водѣ, доходящей до колѣнъ, а иногда даже до пояса; по возвращеніи въ тюрьму, арестанту не даютъ сухой одежды для перемѣны и ему приходится спать въ мокрой. Правда, что тысячи свободныхъ рабочихъ находятъ возможнымъ работать при тѣхъ же условіяхъ на частныхъ золотыхъ пріискахъ. Но дѣло въ томъ, что владѣльцы этихъ пріисковъ въ Сибири, пожалуй, совсѣмъ не нашли бы рабочихъ, если бы при ихъ наймѣ они не прибѣгали къ тѣмъ способамъ, которые практиковались въ XVII ст. для пополненія арміи. Ихъ обыкновенно нанимаютъ въ состояніи полнаго опьяненія, всовывая имъ крупные задатки, немедленно переходящіе въ карманы кабатчиковъ. Что же касается до ссыльно-поселенцевъ, голодная армія которыхъ поставляетъ значительный контингентъ рабочихъ для частныхъ золотыхъ промысловъ, то они въ большинствѣ случаевъ сдаются въ работы волостнымъ начальствомъ, которое немедленно захватываетъ ихъ задатки въ уплату податей, всегда накопляющихся за поселенцами.

Вслѣдствіе вышесказанныхъ причинъ, каждую весну, при отправкѣ «вольныхъ рабочихъ» на пріиски, дѣло не обходится безъ вмѣшательства уѣздной полиціи или даже посылки военнаго конвоя. Понятно, что условія работы ссыльно-каторжныхъ еще болѣе тяжелы. Дневной «урокъ», который каждому изъ нихъ приходится выполнить — больше по размѣрамъ и тяжелѣе по условіямъ работы, чѣмъ на частныхъ пріискахъ; кромѣ того, многіе изъ каторжанъ работаютъ въ кандалахъ; а на Карѣ имъ приходится дѣлать 7 верстъ пѣшкомъ — разстояніе отъ тюрьмы до мѣста работы, такимъ образомъ, къ ихъ ежедневному «уроку» присоединяется еще 3 часа ходьбы. Въ тѣхъ случаяхъ, когда золотоносный слой оказывается бѣднѣе по содержанію золота, чѣмъ ожидалось, и предполагавшееся количество не можетъ быть промыто при обычныхъ условіяхъ труда, каторжанъ заставляютъ работать сверхъ силъ, до поздней ночи, вслѣдствіе чего и безъ того высокій среди нихъ процентъ смертности достигаетъ ужасающихъ размѣровъ. Короче говоря, всѣ, серьезно изучавшіе условія каторжнаго труда въ Сибири, пришли къ заключенію, что каторжный, отбывшій въ теченіи нѣсколькихъ лѣтъ наказаніе на Карѣ или на соляныхъ заводахъ, выходитъ изъ нихъ на поселеніе съ совершенно разбитымъ здоровьемъ, потерявъ работоспособность и вплоть до смерти является лишь бременемъ для общества.

Пища, — въ общемъ менѣе питательная, чѣмъ на частныхъ золотыхъ пріискахъ, можетъ быть разсматриваема, какъ вполнѣ достаточная, когда арестанты получаютъ пайки, установленные для рабочаго времени. На каждаго арестанта тогда отпускается ежедневно 4 фун. чернаго хлѣба и ежемѣсячно такое количество мяса, капусты, гречневой крупы и пр., какое можно купить на 1 руб. Хорошій экономъ могъ бы отпускать при этихъ условіяхъ около полфунта мяса на человѣка ежедневно. Но вслѣдствіе отсутствія какого бы то ни было контроля, арестанты самымъ безжалостнымъ образомъ обкрадываются начальствомъ. Если въ Петербургскомъ домѣ предварительнаго заключенія, подъ самымъ носомъ у дюжины инспекторовъ, подобное хищеніе практиковалось въ теченіи ряда лѣтъ въ колоссальныхъ размѣрахъ, то чего же можно ожидать отъ каторжной тюрьмы, на краю свѣта, въ Забайкальскихъ горахъ? Честные экономы, цѣликомъ отдающіе арестантамъ ихъ казенный паекъ, являются, конечно, рѣдкими исключеніями. Кромѣ того, не должно забывать, что вышеуказанный паекъ дается въ такихъ размѣрахъ лишь въ періодъ золотопромывательныхъ работъ, который продолжается менѣе 4-хъ мѣсяцевъ въ году. Въ продолженіи же всей зимы, когда замерзшая почва напоминаетъ по твердости желѣзо, работа на пріискахъ прекращается. И какъ только «годовой урожай» снятъ съ розсыпей, пища арестантовъ доводится до размѣровъ и качества, едва достаточныхъ лишь для поддержанія жизни. Что же касается платы за работу, то она — совершенно смѣхотворнаго размѣра, что-то около 1¹/₂–2 рублей въ мѣсяцъ, причемъ даже изъ этой нищенской платы большую половину арестанту приходится расходовать на покупку одежды, въ виду того, что даваемая казной быстро изнашивается на работѣ. Не мудрено, что цынга, эта ужасная гостья всѣхъ сибирскихъ золотыхъ пріисковъ, находитъ массу жертвъ среди арестантовъ и что смертность на Карѣ колеблется ежегодно между 90–287 на 2000 чел., т.-е., отъ 1 на 11 до 1 на 7, что является высокимъ процентомъ для взрослаго населенія. Оффиціальныя цифры, однако, не вполнѣ совпадаютъ съ правдой, такъ какъ тяжело и безнадежно больныхъ отсылаютъ съ пріисковъ въ богадѣльни или пріюты для калѣкъ, гдѣ они и умираютъ.