Хуже всего, пожалуй, что на всемъ береговомъ пространствѣ Сахалина не имѣется ни одной природной гавани и доступъ къ его берегамъ чрезвычайно затруднителенъ, вслѣдствіе тумановъ, поздняго наступленія лѣта и отсутствія маяковъ въ Татарскомъ проливѣ. Рейдъ въ Дуэ совсѣмъ не защищенъ отъ вѣтровъ. Большой заливъ Терпѣнія черезчуръ мелокъ, глубина его не превышаетъ 24 фут. на разстояніи полумилли отъ берега. Лучшій заливъ — Анивскій, который замерзаетъ лишь на нѣсколько недѣль, также совершенно не защищенъ отъ вѣтровъ и не имѣетъ гаваней. Только заливъ Мордвиново даетъ хорошую якорную стоянку.
Пройдетъ, вѣроятно, не мало лѣтъ, пока сахалинскій уголь сможетъ конкурировать съ Европейскимъ въ портахъ Китая. А пока это наступитъ, для добыванія 5.000 тонъ, необходимыхъ для той части русскаго флота, которая находится въ этихъ водахъ, вполнѣ было бы достаточно работы 120 чел. Тысячамъ арестантовъ, такимъ образомъ, въ сущности, нечего дѣлать на Сахалинѣ и добытый ими уголь, вѣроятно, будетъ лежать десятки лѣтъ безъ употребленія.
Первая партія арестантовъ, состоявшая изъ 800 чел., была послана на Сахалинъ въ 1869 г. Слѣдуя установившимся традиціямъ, администрація не могла изобрѣсть ничего лучшаго, какъ послать ихъ черезъ Сибирь; такимъ образомъ, тѣмъ изъ нихъ, которые слѣдовали изъ Карійскихъ каторжныхъ тюремъ, пришлось совершить путешествіе въ 3000 верстъ внизъ по Амуру, а высылавшимся изъ Россіи пришлось совершить не менѣе 7000 верстъ, прежде чѣмъ они добрались до Николаевска, у устья Амура.
Результаты этого путешествія были, поистинѣ, ужасающи. Когда первая партія, выступившая въ путь въ составѣ 250 чел., достигла наконецъ Николаевска, то, не говоря уже о смертности въ пути, всѣ арестанты въ партіи страдали цынгою; 50 чел. изъ нихъ не могли двигаться…[45]. И эти несчастные люди предназначались быть піонерами колонизаціи на Сахалинѣ! Не удивительно, что въ первые годы смертность на Сахалинѣ достигала 117 чел. на 1000 и что каждый ссыльный находился нѣкоторое время въ госпиталѣ трижды въ теченіи одного года[46].
Лишь послѣ длиннаго ряда подобныхъ «ошибокъ», о которыхъ говорилось даже въ нашей подцензурной прессѣ, транспортированіе ссыльно-каторжныхъ на Сахалинъ черезъ Сибирь было прекращено и ихъ начали высылать моремъ, черезъ Одессу и Суэзскій каналъ. Англичане, вѣроятно, еще помнятъ, въ какомъ ужасномъ состояніи были привезены каторжане въ Суецъ и какой крикъ негодованія былъ поднятъ по этому поводу въ англійской прессѣ. Положеніе вещей въ теченіи послѣднихъ лѣтъ нѣсколько улучшилось, судя по врачебнымъ отчетамъ, которые утверждаютъ, что транспортированіе арестантовъ, на пароходахъ, идущихъ изъ Одессы, производится при сравнительно сносныхъ условіяхъ. Но еще недавно въ газетахъ появилось извѣстіе, что послѣдній транспортъ (въ 1886 г.) пострадалъ отъ оспенной эпидеміи и что смертность снова достигла ужасающихъ размѣровъ. Вслѣдъ за этимъ газетнымъ извѣстіемъ, вѣроятно, послѣдуетъ оффиціальное опроверженіе, но кто ему повѣритъ?
О положеніи ссыльно-каторжныхъ на Сахалинѣ извѣстно, въ сущности, немного[47]. Въ 1879 г. въ русскихъ газетахъ появилось заявленіе, подписанное русскимъ купцомъ, о безграничномъ произволѣ главноуправляющаго островомъ. Тюремная администрація обвинялась въ томъ, что она обкрадываетъ нищихъ арестантовъ. Докторъ А. А. писалъ, въ Октябрѣ 1880 г. изъ Александровска: «Я назначенъ въ Корсаковскій госпиталь (на югѣ острова), но не смогу добраться до него раньше слѣдующаго іюня… Мой товарищъ ушелъ со службы… онъ не могъ долѣе переносить совершающихся безобразій![48]. Многозначительныя слова, дающія русскому читателю возможность догадываться о правдѣ, въ особенности въ сопоставленіи со слѣдующимъ: „Завѣдывающій колоніей рѣдко посѣщаетъ казармы, да и то лишь окруженный вооруженными надзирателями. Начальникъ тюрьмы не осмѣливается появляться среди арестантовъ“. Позднѣе, въ петербургской газетѣ „Страна“ было напечатано о продѣлкахъ администраціи на островѣ, открытыхъ главнымъ командиромъ русской тихо-океанской эскадры. Оказывалось, что въ то время, какъ каторжане изъ бѣдняковъ посылались на самыя тяжелыя работы, закованными въ кандалы, богатые негодяи изъ арестантовъ занимали привеллегированное положеніе: они пользовались на островѣ совершенной свободой, сорили деньгами и устраивали банкеты начальству.
Вышеприведенныя разоблаченія вызвали оффиціальное разслѣдованіе. Газеты торжествовали по этому поводу, но каковы были результаты этого изслѣдованія — осталось неизвѣстнымъ. Съ тѣхъ поръ, въ прессѣ не появлялось никакихъ свѣдѣній о Сахалинѣ, за исключеніемъ вышеупомянутой нами работы д-ра Петри. Переполненіе Александровской тюрьмы, вѣроятно, достигаетъ ужасающихъ размѣровъ. Она была построена всего на 600 человѣкъ, но въ 1881 г. въ ней помѣщалось 1103 чел., а въ 1882 г. — 2230 чел. Вѣроятно, были построены какія-нибудь временныя казармы. Но можно себѣ представить, что должны представлять „временныя казармы“ на Сахалинѣ!
Изъ всего вышесказаннаго видно, что наибольшимъ затрудненіемъ для Сахалинской администраціи является размѣщеніе каторжанъ и подысканіе какого-либо занятія для тѣхъ, которые освобождаются отъ выполненія каторжной работы. Такъ какъ ни въ Россіи, ни въ Сибири не имѣется подходящаго мѣста для содержанія каторжанъ, ихъ высылаютъ на Сахалинъ въ увеличивающейся съ каждымъ годомъ пропорціи. Въ Сибири, послѣ освобожденія, они получаютъ надѣлъ земли и нѣкоторыя земледѣльческія орудія; по истеченіи двухъ лѣтъ правительство слагаетъ съ себя всякую заботу о нихъ. Но что дѣлать съ ними на Сахалинѣ? Земледѣліе на островѣ, какъ мы видѣли, почти невозможно, поселенцамъ приходится буквально голодать и администрація вынуждена подвозить имъ пищевые продукты изъ Россіи, подвергаясь всевозможному обычному риску. Такъ, напр., лѣтомъ 1886 г., судя по замѣткѣ въ полуоффиціальной газетѣ, выходящей во Владивостокѣ, грузъ муки, предназначавшійся для Сахалина, прибылъ подмоченнымъ и въ немъ завелись черви. По этому поводу было назначено, по обыкновению, „разслѣдованіе“; но это „разслѣдованіе“ мало поможетъ Сахалинцамъ, оставшимся безъ муки.
Исторія Сахалинской „колонизаціи“ является повтореніемъ того, что мнѣ пришлось наблюдать въ 60-хъ годахъ на Амурѣ и Уссури; разница развѣ въ томъ, что Сахалинъ находится въ худшихъ условіяхъ. На Сахалинѣ пудъ ржаной муки самаго сквернаго качества обходится въ 4 руб.; цѣна эта удваивается, въ случаѣ недохватки въ казенныхъ складахъ, вслѣдствіе несвоевременной доставки или какой-либо другой случайности Такимъ образомъ, предполагаемые земледѣльцы, которые должны были вскорѣ снабжать тюрьму продуктами земледѣльческаго труда и которые при болѣе соотвѣтственной обстановкѣ, пожалуй, могли бы достигнуть этой цѣли — при настоящемъ положеніи вещей должны быть сами спасаемы отъ голода. Да это и понятно, когда каждой семьѣ удалось расчистить среднимъ числомъ лишь 2/3 десятины — изъ-подъ болотистыхъ лѣсовъ.
Однимъ изъ крупныхъ преимуществъ Сахалина, съ точки зрѣнія тюремной администраціи, было то обстоятельство, что побѣгъ былъ обставленъ чрезвычайными трудностями. Этимъ преимуществомъ Сахалинъ, дѣйствительно, обладаетъ. Въ сущности, не самый побѣгъ — невозможенъ. Въ 1870 г. не менѣе 16 % всего арестантскаго населенія острова пытались бѣжать. Но громадное большинство изъ нихъ было поймано туземцами, которые или убивали ихъ, если захватили вдали отъ военнаго поста, или же приводили на постъ, если думали, что за это получатъ должное вознагражденіе. За каждаго бѣглаго, захваченнаго въ Сибири, туземцамъ платится казной по 10 руб., если его приведутъ живымъ и 5 руб., если его убьютъ. На Сахалинѣ арестантовъ расцѣниваютъ дешевле и въ первомъ случаѣ платятъ 6 руб., а въ послѣднемъ — 3 руб., думая, что и такая расцѣнка побудитъ нищихъ гиляковъ охотиться за бѣглецами. Они ведутъ эту „охоту“ самымъ варварскимъ образомъ, особенно съ тѣхъ поръ, какъ Сахалинское начальство раздало имъ ружья. Д-ръ Петри разсказываетъ, что однажды гиляки встрѣтили партію сектантовъ, принадлежавшихъ къ сектѣ бѣгуновъ, религіозное ученіе которыхъ понуждаетъ ихъ порвать всякія связи съ грѣшнымъ міромъ, находящимся во власти антихриста, и вести жизнь постоянныхъ странниковъ, не имѣющихъ не только домовъ, но и никакой собственности. Ихъ было 12 душъ; у нѣкоторыхъ были на рукахъ дѣти, и всѣ они были убиты гиляками. Наиболѣе замѣчательной чертой характера этихъ злосчастныхъ туземцевъ является отсутствіе какой-либо злобы по отношенію къ бѣглецамъ: они отнесутся къ бѣглецу самымъ лучшимъ образомъ, если послѣдній дастъ имъ 3 руб. или что-либо равноцѣнное. Но, если бѣглецъ не можетъ заплатить требуемаго выкупа, гиляки безжалостно убиваютъ его, съ цѣлью полученія „цѣны крови“, 3-хъ рублей, платимыхъ тюремной администраціей. Когда выдача этой преміи за человѣческую жизнь была временно пріостановлена, гиляки сами помогали бѣглецамъ. — „Что подѣлаешь“, — говорятъ Сахалинскіе ссыльные, — они сами голодаютъ, а 3 рубля, да одежа съ убитаго — немалый соблазнъ для голоднаго человѣка».