Конечно, каковы бы ни были экономическія основы общественнаго строя, всегда найдется извѣстное количество существъ, обладающихъ страстями болѣе сильными и менѣе подчиненными контролю, чѣмъ у остальныхъ членовъ общества; всегда найдутся люди, страсти которыхъ могутъ случайно побудить ихъ къ совершенію поступковъ противу-общественнаго характера. Но въ большинствѣ случаевъ страсти людей, ведущія теперь къ правонарушеніямъ, могутъ получить другое направленіе, или же соединенныя усилія окружающихъ могутъ сдѣлать ихъ почти совершенно безвредными. Въ настоящее время, въ городахъ мы живемъ въ черезъчуръ большомъ разъединеніи другъ отъ друга. Каждый заботится лишь о себѣ или, самое большое, о ближайшихъ своихъ родныхъ. Эгоистическій, т.-е. неразумный индивидуализмъ въ матеріальныхъ областяхъ жизни неизбѣжно привелъ насъ къ индивидуализму, столь же эгоистическому и вредоносному, въ области взаимныхъ отношеній между человѣческими существами. Но намъ извѣстны изъ исторіи, и даже теперь мы можемъ наблюдать сообщества, въ которыхъ люди гораздо болѣе тѣсно связаны между собою, чѣмъ въ нашихъ западноевропейскихъ городахъ. Въ этомъ отношеніи примѣромъ можетъ служитъ Китай. «Недѣленая семья» до сихъ поръ является въ его исконныхъ областяхъ основой общественнаго строя: всѣ члены «недѣленой семьи» знаютъ другъ друга въ совершенствѣ; они поддерживаютъ другъ друга, помогаютъ другъ другу — не только въ матеріальныхъ нуждахъ, но и въ скорбяхъ и печаляхъ каждаго изъ нихъ; и количество «преступленій» противъ собственности и личности стоитъ въ этихъ областяхъ на поразительно низкомъ уровнѣ (мы, конечно, имѣемъ въ виду центральныя провинціи Китая, а не приморскія). Славянскія и швейцарскія земледѣльческія общины являются другимъ примѣромъ. Люди хорошо знаютъ другъ друга въ этихъ небольшихъ общинахъ и во многихъ отношеніяхъ взаимно поддерживаютъ другъ друга. Между тѣмъ въ нашихъ городахъ всѣ связи между его обитателями исчезли. Старая семья, основанная на общемъ происхожденіи, расчленилась. Но люди не могутъ жить въ подобномъ разъединеніи, и элементы новыхъ общественныхъ группъ растутъ. Возникаютъ новыя связи, между обитателями одной и той же мѣстности, между людьми, преслѣдующими какую-нибудь общую цѣль, и т. д. И ростъ такихъ новыхъ группировокъ можетъ быть только ускоренъ, если въ обществѣ произойдутъ измѣненія, ведущія къ болѣе тѣсной взаимной зависимости и къ большему равенству между всѣми.

Не смотря на всѣ эти измѣненія, все-же несомнѣнно останется небольшое число людей, которыхъ противуобщественныя страсти, — результатъ ихъ тѣлесныхъ несовершенствъ и болѣзней — будутъ представлять нѣкоторую опасность для общества. И потому является вопросъ: должно-ли будетъ человѣчество по-прежнему лишать ихъ жизни, или запирать въ тюрьмы? — Въ отвѣтѣ не можетъ быть сомнѣнія. Конечно, оно не прибѣгнетъ къ подобному гнусному разрѣшенію этого затрудненія.

Было время, когда съ умалишенными, которыхъ считали одержимыми дьяволомъ, обращались самымъ возмутительнымъ образомъ. Закованные, они жили въ стойлахъ, подобно животнымъ, и служили предметомъ ужаса даже для людей, надзиравшихъ за ними. Разбить ихъ цѣпи, освободить ихъ — сочли бы въ то время безуміемъ. Но въ концѣ ХѴІІІ-го вѣка явился человѣкъ, Пинель, который осмѣлился снять съ несчастныхъ цѣпи, обратился къ нимъ съ дружественными словами, сталъ смотрѣть на нихъ, какъ на несчастныхъ братьевъ. И тѣ, которыхъ считали способными разорвать на части всякаго, осмѣлившагося приблизиться къ нимъ, собрались вокругъ своего освободителя и доказали своимъ поведеніемъ, что онъ былъ правъ въ своей вѣрѣ въ лучшіе черты человѣческой природы: онѣ не изглаживаются вполнѣ даже у тѣхъ, чей разумъ омраченъ болѣзнью. Съ этого дня гуманность побѣдила. На сумасшедшаго перестали смотрѣть, какъ на дикаго звѣря. Люди признали въ немъ брата.

Цѣпи исчезли, но убѣжища для умалишенныхъ — тѣ же тюрьмы — остались, и за ихъ стѣнами постепенно выросла система, мало чѣмъ отличающаяся отъ той, какая практиковалась въ эпоху цѣпей. Но вотъ крестьяне бельгійской деревушки, руководимые лишь простымъ, здравымъ смысломъ и сердечной добротой, указали новый путь, возможности котораго ученые изслѣдователи болѣзней мозга даже и не подозрѣвали. Бельгійскіе крестьяне предоставили умалишеннымъ полную свободу. Они стали брать ихъ въ свои семьи, въ свои бѣдные дома; они дали имъ мѣсто за своимъ скуднымъ обѣденнымъ столомъ и въ своихъ рядахъ во время полевыхъ работъ; они допустили ихъ къ участію на деревенскихъ праздникахъ и вечеринкахъ. И вскорѣ по всей Европѣ разнеслась слава о «чудесныхъ» исцѣленіяхъ, виновникомъ которыхъ якобы являлся святой, въ честь котораго построена церковь въ Гелѣ (Gheil). Леченіе, примѣнявшееся крестьянами, отличалось такой простотой, оно было настолько общеизвѣстно съ давняго времени (это было свобода!), что образованные люди предпочли приписать достигнутые результаты божественному вліянію вмѣсто того, чтобы смотрѣть на совершившееся просто, безъ предразсудковъ. Но къ счастью, не оказалось недостатка въ честныхъ и добросердечныхъ людяхъ, которые поняли значеніе метода леченія, изобрѣтеннаго Гельскими крестьянами; они стали пропагандировать этотъ методъ и употребили всю энергію, чтобы побороть умственную инерцію, трусость и холодное безразличіе окружающихъ[93].

Свобода и братская заботливость оказались наилучшимъ лекарствомъ въ вышеупомянутой обширной промежуточной области «между безуміемъ и преступленіемъ». Онѣ окажутся также, мы въ этомъ увѣрены, лучшимъ лекарствомъ и по ту сторону одной изъ границъ этой области, — тамъ, гдѣ начинается то, что принято называть преступленіемъ. Прогрессъ идетъ въ этомъ направленіи. И все, что способствуетъ ему, приведетъ насъ ближе къ разрѣшенію великаго вопроса, — вопроса о справедливости, который не переставалъ занимать человѣческія общества съ самыхъ отдаленныхъ временъ, но котораго нельзя разрѣшить при помощи тюремъ.

При неточности и разбросанности статистическихъ данныхъ относительно Сибири очень трудно опредѣлить, насколько ссыльные способствовали увеличенію населенія Сибири. Слѣдующія достовѣрныя цыфры, сообщенныя въ 1886 году въ оффиціальной «Тобольской газетѣ» и перепечатанныя въ «Восточномъ Обозрѣніи» (20 марта), заслуживаютъ вниманія. Въ теченіи 10 лѣтъ, съ 1875 по 1885 г. въ Тобольскую губернію было выслано 38,577 мужчинъ и 4285 женщинъ. За ними послѣдовало въ ссылку 23,721 свободныхъ женщинъ и дѣтей, въ общемъ такимъ образомъ — 66,583 душъ. Въ теченіи тѣхъ же 10 лѣтъ 11,758 ссыльныхъ умерло и 10,094 бѣжало: 4735 были осуждены вновь и высланы или переведены въ другія части Сибири; 1854 были возвращены въ Россію, и лишь 28,670 были зачислены въ списки крестьянъ и мѣщанъ Тобольской губерніи. Все ссыльное населеніе Тобольска состояло въ это время изъ 35,100 мужчинъ и около 12,000 женщинъ. Смертность этого населенія включена въ вышеприведенное число 11,758 умершихъ. Но, даже исключивъ вышеуказанную цыфру изъ общей суммы, окажется, что по крайней мѣрѣ 20,000 изъ 66,583 душъ — приблизительно, одна треть — были высланы въ Тобольскую губернію лишь за тѣмъ, чтобы умереть вскорѣ по прибытіи въ Сибирь, или убѣжать. Населеніе Тобольской губерніи въ 1875 году равнялось 1.131,246 душъ и оно увеличилось въ теченіи 10 лѣтъ на 187,626 душъ, между тѣмъ, какъ естественный приростъ населенія долженъ быть менѣе 100,000 душъ. Оказывается, однако, что ссыльные за этотъ періодъ увеличили населеніе не болѣе чѣмъ на 45,000 душъ; дальнѣйшій же приростъ объясняется свободной эмиграціей изъ Россіи.

Что же касается до работоспособности этого ссыльнаго населенія, то о ней лучше всего можно судить по тому, что въ 1875 г. между ссыльными насчитывалось лишь 10,798 домовладѣльцевъ. Въ теченіи 10 лѣтъ 5,588 человѣкъ прибавилось къ вышеуказанному числу, но 3,775 бросили свои дома, такъ что въ 1885 году лишь 12,611 ссыльныхъ обладали постоянными жилищами. Кромѣ того, изъ 20,846, приписанныхъ къ крестьянамъ, въ 1875 году на мѣстахъ приписки не оказалось 8,525 душъ, — они исчезли.