Никогда раньше я ни с кем об этом не говорил.

Моя теория поведения основана на мысли о том, что мы, живущие в шестидесятые годы, имитируем других, например, множество подростков подражает «Битлз», их одежде, длинным волосам и тому подобному, причем часто не сознавая этого. Все мы считаем себя оригиналами, хотя сами всего лишь копии. Каждый кем-то прикидывается. Чиновники воображают, что они знаменитые футболисты или президенты крупных фирм, иногда и то и другое вместе. Правда, все это только фантазии, знаменитых футболистов на свете немного, а на каждого начальника приходится сотни и тысячи людей, выполняющих приказания. Все мы играем какую-то роль. Главное то, что, признавая это, человек может скрасить себе жизнь. Можно отпустить узду фантазии, а это так возбуждает…

Полагаю, это придает смысл жизни. Мне - да, но сейчас я пишу в состоянии, которое можно назвать эйфорией. Словом, в один прекрасный момент я решил рискнуть. Перегнувшись через стол, сказал:

- Знаете, кто я? Бела Лугоши.

Она вытаращила на меня глаза, и я вдруг испугался. Подумал, что она приняла меня за сумасшедшего. Но все-таки продолжал:

- А знаете, кто вы? Фэй Данауэй.

Покачав головой, она ответила:

- Нет.

Я уже хотел встать и уйти, но тут она добавила:

- Я Бонни Паркер.

- А я?

- А вы - Дракула.

Разумеется, она была права. Дракула и Бонни куда шикарнее, чем Бела и Фэй. И эта книга будет о Дракуле и Бонни, и только о них. И ни о чем больше. Две недели я ничего не писал, потому что хотел вначале разобраться со своими чувствами, решить, что мы будем делать.

Думаю, мне уже все ясно. Ясно, что граф Дракула и Бонни Паркер вместе - это настоящий фейерверк дикой фантазии. Я уже рассказал Бонни такое, чего до этого не рассказывал никому. Точнее, ей это рассказал Дракула. Рассказал о том первом волнующем мгновении, когда острые клыки проникают в горло. О вкусе живой плоти. Потом о цвете крови, ее драгоценном рубиновом отливе. О виде крови, вытекающей тонкой струей. И Бонни поняла, это нас объединило. Такого еще никогда не случалось, по крайней мере не с Дракулой. У них с Бонни появилось нечто общее.

Ах! Пора остановиться.

Я должен кое-что объяснить. Дракуле это ясно, и Бонни тоже. О сексе между ними нет и речи, и никогда не будет. Дракула играл другую игру, игру в секс, с другими людьми, но в этой игре секс ни при чем. И скажу даже больше. Я тоже в ней не участвую, точнее, только вроде судьи. Что судья делает? Когда нарушаются правила игры, свистит в свисток. Играют Дракула и Бонни и знают, что это игра. Как это может быть чем-то иным, если вне игры, вне своих разговоров они не существуют? И то, что они думают или говорят, здесь ни при чем. В своем воображаемом существовании они прекрасно подходят друг другу.

Я в восторге.

Глава II

ПОКУПКА ДОМА

- Гостиная.

Агент по продаже недвижимости мистер Дарлинг почтительно склонил голову. Посреди старательно уложенных волос была округлая лысина. Все четверо оглядели пустую комнату.

- Чудно. - Поль Вэйн распахнул застекленные двери и сад и глотнул воздух, как приговоренный к смерти.

Мистер Дарлинг зашел с козыря.

- За участком - школьный стадион. Значит, строить тут ничего не будут.

Щуплый сорокалетний человечек, ухоженный и аккуратный, тип торговца недвижимостью, берущего обаянием, а не нахрапом.

- Красиво, - без особого убеждения сказала Элис. Взглянула на дочь.

Дженнифер пожала плечами.

- Дом как дом, как любой дом в предместье. Как вы и хотели.

Поль не стал напоминать падчерице, что Роули не предместье, а город. Они продолжали осмотр. Элис погрузилась в практические детали, прикидывала, какая нужна мебель, какие ковры и шторы, в душе переделывая все по-своему. Поль похваливал тихую улицу и солидную основательность домов эпохи короля Эдварда. Мистер Дарлинг все нахваливал дом, подчеркивая, что поблизости и магазины, и школы (смешно, подумала Элис, ведь Дженнифер уже вышла из школьного возраста) и что товары здесь доставляют на дом. Когда она промямлила, что нужно еще подумать, заметил, что о таком шикарном доме в таком хорошем месте долго раздумывать не следует.

О Вэйнах говорили, что они хорошая пара. Трудно было представить, что они могут поссориться. Они и в самом деле не ссорились, но только потому, что, оставаясь одни, старались избегать всех спорных вопросов. Когда в тот вечер они вернулись в Лондон и Дженнифер удалилась под неясным предлогоми, что у нее встреча, поговорили о домах в Чалк Фарм, потом - о доме в Роули.

Разговор вначале тоже был весьма уклончивый.

- Не понимаю, зачем ты сказала, что мы еще подумаем. Могли бы договориться сразу. - Поль сел, точнее, упал, на ковер, опершись головой о колени жены, и по-мальчишески улыбнулся: - Что, золотце, у тебя есть что-то против этого дома?

- Дом как дом. Думаю, там будет неплохо.

- И ты бы прекрасно все обставила. У тебя есть вкус…

- Но тебе будет дальше на работу. И Дженнифер тоже.

Административное здание компании «Тимбэлс пластик», где Поль работал начальником отдела кадров, находилось в Вестминстере. Дженнифер работала в Мейфейр в какой-то кинопрокатной фирме.

- Она ясно дала понять, что дом ей не нравится.

- Скоро вылетит из гнезда и обставит свою жизнь по-своему.

- Я хотела бы познакомиться с ее приятелями, к которым она бегает. Почему не приведет их сюда?

- Потому что молодежь - это молодежь, а мы уже старики, и нет у нас ничего общего. Хотя никто не скажет, что тебе уже сорок два.

Элис знала, что Поль хотел бы услышать, что и он не выглядит на свои сорок, только на тридцать пять, но не хотела поддерживать его легкомысленный тон. И к тому же это было неправдой. За фигурой он следил, но волосы редели, и на лице появились морщинки. Когда-то он был очень хорош собой, а она всегда любила красивых мужчин. Считала себя женщиной практичной и свой интерес к красивым мужчинам осуждала как сентиментальную слабость, но ничего не могла с собой сделать. Ее первый муж Энтони выглядел как Руперт Брук. Был он на десять лет старше нее, военный летчик, разбившийся с самолетом в Альпах, когда она была беременна Дженнифер на восьмом месяце. Поль сегодня выглядел на свой возраст. Можно ли сорокалетнего еще назвать красивым?

- Мы живем в старом обшарпанном доме, а там вокруг зелень. Так почему ты против?

- Не знаю, с чего нам поселяться именно в Роули.

- Это мы уже обсудили. - Встав, он заходил взад-вперед. Никогда не мог долго высидеть без движения. - Посмотри, ведь в Роули наш главный завод, и там живет половина сотрудников, и Боб Лоусон…

- Так, значит, там должен жить и ты?

- Ах, Господи… - С деланным отчаянием он схватился за голову. - Боб говорит, не может понять, почему мы остаемся в Лондоне, и как бы здорово было стать соседями.

- А что еще хочет от тебя Боб Лоусон?

- Ну что ты… Ты несправедлива, золотце.

Конечно, она была несправедлива. Боб Лоусон, коммерческий директор фирмы, хорошо к ним относился. Поль взглянул на нее с миной обиженного мальчика, от которой у нее когда-то таяло сердце, но теперь казалась наигранной и только раздражала. И, забыв про Лоусона, она раздраженно бросила:

- Я только не хочу, чтобы опять что-то случилось.

- Не знаю, что ты имеешь в виду.

- Как в тот раз с Моникой.

- Это было давным-давно. Могла бы и не упрекать.

- Я не упрекаю. Но городишко кажется мне ужасным. Чувствую, он принесет нам несчастье.

- Не узнаю тебя. Ты стала суеверна?

- Говорю тебе, Поль, если опять будет так, как с Моникой, я от тебя уйду.

Никогда еще она так не говорила, отчасти чтобы не нарушать неписаный договор, что они оба никогда не дают волю чувствам, отчасти потому, что знала взрывную реакцию Поля, но все равно ее так удивило, когда он упал на колени, расплакался и поклялся, что покончит с собой, если она его бросит. И все это вперемежку с обещаниями и туманными невразумительными намеками, что на фирме его кто-то подсиживает. Через десять минут она согласилась, чтобы назавтра он внес залог за «Плющ» - так назывался дом.