— Эй, вы там, кончайте! — крикнул Палмер. — Хватит! Давайте сдвинем столы напротив входа. Берите и выстраивайте их в линию, чтобы получилась баррикада.

Все поспешно устремились к столам. Грохот, треск и смех не смолкали ни на секунду. Очень скоро в зале возникли настоящие редуты. Попытки Сколларда предотвратить разгром кончились тем, что ему перепало по голове пивной бутылкой. Тогда он ретировался за стойку, к шкафам, где хранились спиртные напитки. Пока все трудились, Сколлард, скрипя зубами, запирал спиртное под замок. Глаза его налились кровью от гнева.

Когда редут был готов, Джонс оглядел его и произнес:

— Парни, оружия у нас все же маловато. Я так думаю: те, кто при ружьях, лезьте за баррикаду, а у кого нет, пусть посидят по стенкам. Давайте, пошевеливайтесь.

Люди начали размещаться, как велел Джонс. Грилк, который ухитрился добыть еще стакан, пока Сколлард не запер свои запасы, наблюдал за происходящим, сидя у стойки.

— А кто шпионом будет? — спросил он.

— Ты о чем? — обернулся к нему Джонс.

— На войне без шпионов никак нельзя, — заявил Грилк. — Надо же знать, что замыслил противник.

— Верно, — согласился командир и обратился к Палмеру: — Я совсем забыл про разведчиков. Кто пойдет в разведку? — воззвал он к своему воинству.

Все молчали. Грилк поднял руку.

— Я согласен маленько пошпионить.

— Не пошпионить, а пойти в разведку, — заметил Палмер, покосившись на стакан в руке Грилка.

— А какая разница?

— Шпион — это тот, кого забрасывают во вражескую страну, а тот, кто идет в разведку, прячется неподалеку от своих и наблюдает, не идет ли противник. — Палмер обратился к остальным: — Так есть добровольцы?

— Значит, разведчик должен подглядывать из-за угла? — не унимался Грилк. — И все?

— Вроде все.

— Тогда к черту, я отказываюсь. — Грилк допил стакан и умильно посмотрел на Сколларда. — Нальешь еще стаканчик, а, Марв?

— Нет, — отрезал тот. — Бар закрыт.

Грилк, уже прилично осоловевший, изобразил удивление.

— Марв, мне кажется, ты глупишь.

— Это мое дело.

— По-моему, ты хотел, чтобы тебя выбрали в городское управление в ноябре?

— А тебе-то что?

— Да ничего. Только люди, которые выставляют кандидатуры, обычно нуждаются в голосах избирателей. А от тебя сегодня утром голоса уплывают, как рыбы сквозь дырявую сеть. Если бы выборы состоялись сейчас, тебя бы не выбрали даже мусорщиком.

— По закону заведение открывается в час дня, — раздраженно ответил Сколлард.

— Что ж, как ты сам сказал, это — твое дело. — Грилк повернулся к Джонсу: — Ладно. Так пойду я шпионить или нет, в конце концов?

— Так ты же вроде сам отказался.

— Да, отказался. Подглядывать не хочу, а шпионить пожалуйста.

— Нет, такие шпионы нам не нужны. — Джонс подозвал двоих. — Ты, Эд, и ты, Форстер, спуститесь по Прибрежной улице и глядите в оба. Если заметите русских, возвращайтесь и сообщите.

— А как мы узнаем, что они русские? — спросил мужчина по имени Эд. — Чем они от нас, например, отличаются?

— Не знаю. Сами разберетесь.

— Если бы на нас напали зулусы, все бы было ясно, — вздохнул Эд, выходя вместе с Форстером из «Пальмовой рощи». — А тут как опознать? У них же на лбу не написано, что они русские.

— Я предупреждаю, — объявил Грилк, — что так вы проиграете войну. Армия без шпионов обречена еще в мирное время! Обречена, да! — Он попытался отхлебнуть из пустого стакана и кинул выразительный взгляд на Сколларда. — Поищи чего-нибудь за стойкой, а, Марв?

Сколлард молчал.

Джонс повернулся к Палмеру и прошептал:

— А может, отпустим его, и дело с концом?

Палмер покачал головой.

— Он, пожалуй, на пулю нарвется.

— Ты прав.

Тогда Джонс обратился к Грилку.

— Ты уж нас извини. Если нам понадобится шпион, мы тебя обязательно позовем.

— Тогда будет поздно, — заметил Грилк разочарованно. — Ладно, черт с вами. Только потом не говорите, что у вас не было добровольцев.

Его совсем развезло, и он двинулся к выходу, пошатываясь, словно на палубе корабля во время качки. Но вдруг глаза его округлились.

— Черт побери, моя старуха!

Все взгляды устремились к двери. На пороге стояли Агнес Грилк и мисс Эверетт. Агнес хлопнула дверью и сердито уставилась на мужчин за баррикадой.

— Нечего в меня целиться, иначе я вам шеи сверну, — заявила она и зашагала к стойке. За ней семенила мисс Эверетт, хлопая по линолеуму домашними туфлями.

— Агнес, — сказал Джонс, — мы тут худо-бедно укрепились, так что тебе, по-моему, лучше пойти куда-нибудь еще. Здесь неподходящее место для женщин, стрельба может начаться.

Тут Агнес углядела мужа, который пытался забиться в дальний уголок бара.

— Лютер! — позвала она. — Где ты шлялся два дня?

Грилк с достоинством выпрямился.

— Я теперь шпион, — заявил он, — так что выдавать секретные сведения не имею права.

— Грандиозно, — сказала Агнес, — значит, эту войну мы точно проиграли.

— Я не шучу, Агнес, — вмешался Джонс. — По-моему, тебе с Мюриэль следует уйти.

— И уйдем, только сначала выпьем, — отвечала Агнес. — Пока вы прохлаждаетесь в теплом кабаке, мы мотаемся по всему городу и бьем тревогу. У меня в глотке пересохло.

— Кстати, что вы там написали? — спросил Палмер. — Никто не мог разобрать.

— Не знаю. — Агнес повернулась к мисс Эверетт. — А действительно, что ты накорябала?

Мисс Эверетт ответила не сразу.

— Я просто написала: «Тревога». Больше места не хватило.

— Ну, — сказала Агнес, — по-моему, мы своего добились. А теперь, Марвин, как насчет выпить?

Сколлард прокашлялся.

— Сограждане! Как вам уже известно, родина в опасности. Я думаю, что мы все должны… мм… забыть наши прошлые разногласия. Настало время, когда все американцы…

— Черт возьми, — перебила его Агнес, — я заказывала не речь на Четвертое июля[12], а выпивку.

— Вот я и предлагаю всем выпить по одной за счет заведения.

Воцарилась тишина, почти как в церкви. Сколлард возился за стойкой, отпирая замки. Кто-то сказал:

— Ну, видать, наступил конец света!

Мужчины ринулись к стойке, отпихивая друг друга.

Агнес спросила у мисс Эверетт:

— Что будешь пить, детка?

Та смутилась.

— Не знаю. Я никогда не пила так рано утром. А вишневый ликер есть?

— Где-то был, — ответил Сколлард, заглядывая под стойку. — Тут стоял, а теперь нету. Клем, наверно, им опять ботинки вычистил. Есть только пиво и виски.

— Тогда пиво, — выбрала мисс Эверетт.

— Пиво для дамы! — крикнула Агнес. — Бедняжке нужно оправиться после нападения русских!

Гул моментально стих, и наступила полная тишина.

— Что? — переспросил Джонс. — Ты на самом деле их видела?

Мисс Эверетт кивнула, а Агнес добавила:

— Мало сказать, видела. Один из них сбил ее с ног и хотел задушить. Потом они украли ее машину и прихватили с собой Олина Левериджа. Должно быть, уже пристрелили.

Чуть возбужденное веселое настроение, которое охватило присутствующих, сменилось леденящим душу страхом.

— Сколько их? — спросил Джонс.

— Не могу сказать точно, — ответила мисс Эверетт, — но мне показалось, десять или двенадцать.

— Они вооружены?

— У того, кто напал на меня, был пистолет. Огромный такой, а ствол — толщиной с дымовую трубу.

— Боже мой! — Джонс оглядел мужчин, которые забыли о выпивке. — Дело серьезное!

Палмер вспомнил о жене и детях и решил позвонить домой. В телефонной кабинке он опустил в щель десять центов, но телефон молчал. Он несколько раз подергал за рычаг, наконец повесил трубку и вышел в зал.

— Телефон не работает, — объявил он.

— Они перерезали провода, — сообщила мисс Эверетт. — Оборвали их, когда я звонила в полицию.

— Телефон работал еще совсем недавно, — сказал Джонс. — Если теперь он молчит, значит, русские уже в городе. Господи Боже!