Накинулись на нее с жадностью. Вкусная, сочная, ароматная. Хоть немного утолит жажду. Как ни странно, но от ягод еще больше захотелось пить.

Горная степь удивительна. Травы высоченные. Рукой не достать. Сплетаясь над головой, они образуют бесконечный зеленый шалаш или траншею. Вроде и тень, а духота невыносимая. Как в печке. Ни ветерка, и сразу становишься мокрым. Еще хуже.

Стали было копать: не обнаружится ли родник? Где там! Земля сухая, каменистая. Даже лопата не берет. Опять без воды. А до кордона еще далеко, километров десять-двенадцать. Умрешь от жажды.

Бессильно опустились на траву.

— Ну, как, дома лучше? — подсел Корней Ильич к Злате и поерошил ей волосы.

— Ничего, стерпим!

— На-ка еще глотни.

Девочка обрадованно припала к горлышку.

— На-ка, Сеня, и тебе, — протянул ему фляжку старый камнерез.

Сенька Заколебался: взять или не взять? Ломакой тоже не хорошо быть. Один глоток можно. Долго держал воду во рту. До чего же хорошо!

По глотку взяли в рот и Ильичи.

Двинулись дальше, ничуть не подозревая, какие испытания готовит им неоглядное море трав. Шли все так же растянувшейся цепочкой. Впереди Ильичи, за ними Злата и замыкающим Сенька.

Злата вдруг захромала и приостановилась, склонившись, видимо, перешнуровать ботинок.

— Иди, иди, — тихо сказала она.

Может, помочь? — с готовностью метнулся к ней Сенька.

— Нет же, говорю, иди — догоню! — даже рассердилась девочка.

Сенька обиженно зашагал, не оглядываясь. Не хочет — не надо. Еще подумает, пристает к ней. Минут десять шли молча. Как ни прислушивался Сенька, шагов сзади не слышно. Оглянулся. Никого нет. Да и за травой не видно.

— Корней Ильич, давайте обождем Злату.

Остановились, присели. С удовольствием вытянули натруженные ноги. В тень бы сейчас! Или на берег речушки! Спустить бы ноги в воду!

— Да где ж она? — тревожно привстал старый камнерез.

Сенька еще раз объяснил, как было.

— Злата! Зла-а-та! — громко позвал ее Корней Ильич.

Ни звука в ответ.

Профессор беспокойно встал на ноги:

— Зла-а-та! Зла-а-та!

Опять ни звука.

Растерянный Сенька метнулся было назад, где осталась девочка.

— Можно сбегаю?

— Погоди, не то все растеряемся. Лучше вернемся немного втроем.

Прошли с полкилометра, и никого. Куда же она девалась? Звали в три голоса, и ни отклика. Еще прошли с полкилометра, и все никого. Что за напасть! Трава и трава, из-за нее ничего не видно. И на голос никакого отзвука. Лишь, перекатываясь по горам, гремит эхо.

— Может, прячется, хочет попугать нас? — предположил Сенька.

Корней Ильич покачал головой. Не такая она, глупо забавляться не станет. Но что же тогда случилось? Куда девалась девчонка? Не съели же ее волки. Не задушил же ее медведь. Старик бессильно опустился на траву. Что делать? Как быть?

— Думаю, будем искать. Куда она денется! — сказал профессор.

Убитые горем, обескураженные, все трое заметались в траве. Где-то в душе еще теплилась слабая надежда: тут их девочка, близко. Может, просто обессилела. Почему же молчит? А что если солнечный удар? Неужели стряслось что-то ужасное. И у каждого из них душа полнилась острой болью.

Опять трава выше головы. Ничего не разглядеть. Опять звали Злату. Уже в три голоса. Раскатистое эхо перекидывало их голоса с горы на гору, горохом рассыпало по склонам. А Злата не откликалась. И откуда тут столько троп? Живой лабиринт, Ничего не стоит заблудиться. Вьются вправо, влево, бегут прямо, и травы, сплетаясь над головой, вовсе закрывают их. Будто, ручей бежал-бежал и вдруг нырнул в землю.

Бродили час, другой. Выбились из сил и от усталости, и от нервного напряжения. Что за несчастье? Что за беда?

— Глядите, глядите! — внезапно вскрикнул Сенька, махая над головой чем-то цветным.

Что такое? Косынка Златы? Старик Савин изумленно повертел ее в руках. Она самая. Трава у тропы примята. Не ее ли след? Кинулись было туда, но след тут же кончился. Может, обронила? Или что случилось? Как угадать? Еще и еще покричали, и опять ни отзвука. Только рассыпчатое эхо, надо же стрястись такой беде.

Старик Корней тяжело задышал, поник головой. Что же случилось с его девочкой? Хорошо еще, как просто заблудилась. А если?.. Нет, о чем он думает. Искать и искать!..

Сенька заметил вдруг, что рубцы, шрамы на его лице и шее сделались лиловыми. Жаль старика. Жаль Златку. Одна в такой травище. Тут и ему стало бы страшно. А ей, наверно, втрое. Да в такую жару! Да без воды! А ночью, если не найдут? Что будет с ней ночью? И во всем виноват один он, Сенька. Сказал бы вовремя, ничего бы не случилось. Нет же, разобиделся.

Солнце опустилось почти к горизонту. Спала жара. По-прежнему мучила жажда. Старый Корней предложил было ему еще глоток воды. Сенька решительно замотал головой. Нет, нет, только Злате!

Отчаявшись найти девочку, решили податься на кордон. Неподалеку от него — бивак юных геологов. Они вернутся сюда с ними и обыщут всю степь, все ближние горы и найдут Злату.

А случилось с Златой такое, что могло случиться только в горах!..

Решение идти в лагерь за ребятами и с ними искать Злату казалось единственно разумным. Другого выхода нет. Но душа Сеньки не мирилась с ним. Как же так? Бросить Злату одну, в такой травище, ночью? Она умрет со страху. Сам он уверен: девочка где-то тут! Близко. Нужно только найти ее, помочь ей! Нет, Сенька не пойдет в лагерь. Останется здесь и будет искать ее сам. Сам виноват — сам и найдет!

— Нечего дурить! — сказал ему профессор.

Рассердился и Корней Ильич. Одну никак не найдем, а то придется искать двух сразу. Нет и нет, они пойдут за ребятами и с ними вернутся искать Злату. Платон Ильич теперь близко.

Перечить им напрасно, и решать нужно самому. «Ты теперь не маленький, — сказал ему отец на прощанье, — и сам за все в ответе». Конечно, оставаться страшно. А не остаться нельзя.

Уже темнело, когда тронулись на кордон. Сенька незаметно отстал и повернул обратно. Сделалось страшно. Совсем один! Ночью. Тут и звери, наверно, есть. Нападут волки, сожрут. Это тебе не крысы. Ничем не отобьешься. Может, повернуть назад и пойти в лагерь? Еще не поздно. Нет! Сам виноват — самому и искать Злату.

Неугомонный Азат больше всего любит самостоятельность. Все сам, своими руками. И все его радует, всем он доволен. Его заразительный смех, шутка, а не то и острое словцо вызывают улыбку, заражают весельем.

Сегодня его очередь поить и кормить лагерь юных туристов. Альда пойдет в лесной кордон за молоком. Каша будет что надо. А Азат должен наловить рыбы и приготовить уху. Есть неподалеку озеро, и лесник сказал, там уйма окуня. Только сумей выловить. Он и подсказал, как взять его. Ясно, дел невпроворот. Все надо успеть, со всем справиться. Азат суетился, торопил Альду, погонял ее на каждом шагу.

Ребятам что — ходи и ищи себе камни. А тут забот и забот. Первое дело — рыба. Оставив Альду в лагере, Азат собрал удочки, приманку и подался к небольшому озеру.

Отвязав узкую лодчонку, привязанную к стволу ели, решительно оттолкнулся от берега. Главное — поймать первого окуня. А там он знает, как справиться с делом. Немного отплыв, он закинул удочки. Тишь непостижимая. Вода, как стекло. Ни рябинки. Чистая, зеленоватая. Вокруг озера густой лес. И тоже не шелохнется. И горы. Они и в воде такие же неподвижные, как и за лесом. Воздух пряный-пряный. Будто смешан со свежей сочной травой. Не надышишься.

Только не до красот сейчас. Ими можно упиваться на каждом шагу. И не до воздуха. Подумаешь, воздух! Он всюду тут густой, сочный, хоть пей, как воду. А в горах, если повыше, просто хмель, аж голова кругом. Беда: не клюет окунь. Отплыл еще подальше. Снова закинул удочки. Напряженно глядел на поплавки. Как сонные. Ну и ну. Будет тут уха. Еще и еще перебрался с места на место, и опять тишь и гладь. Да есть ли тут рыба?