Если Нату чего и недостает, так это агрессивности. Зиб помнит, как однажды вечером заговорила об этом его не достатке. Она сказала:

Ты ведь способнее, чем думаешь. И Бен Колдуэлл это знает. Чего бы иначе он так тебя продвигал?

Больше некого, улыбнулся он. Еще вопросы есть?

Вот чего в тебе я терпеть не могу продолжала Зиб, так это твою невозмутимость. Знаешь, я в жизни не видела, чтобы тебя что–то расшевелило.

Иногда бывает.

Не верю.

Ты предпочла бы, чтобы я устраивал сцены и бил: суду?

Я не это имела ввиду. Но в этом мире человек до жен пробиваться вперед, или об него будут вытирать но ты это понимаешь?

Это позиция столичного жителя.

А здесь и есть столица. И после паузы… Зачем же ты сюда вообще приехал?

Хочешь сказать, что здесь мне не место?

Я не об этом, ты прекрасно знаешь. Я только спрашиваю тебя, зачем ты сюда вообще приехал.

Чтобы найти тебя.

Я серьезно.

Ладно. Нат все равно улыбался. Потому что здесь был Бен Колдуэлл, и я хотел работать с лучшим из лучших архитекторов над самым лучшим проектом. Это очень просто.

И ты работаешь, кивнула Зиб. Ну а когда «Башня мира» будет готова, сдана и станет просто ещё одним небоскребом, что дальше? Она замялась. Вернешься в свои горы?

Возможно. Вероятно. Поедешь со мной?

Я была бы там не на месте. Точно так же… она запнулась.

Как я не на месте здесь? Он покачал головой и снова улыбнулся: Ты везде и всегда будешь на своем месте. Ты существо общественное.

А ты?

Нат пожал плечами.

Иногда и сам не знаю, ответил он.

«И ни следа гнева, подумала теперь Зиб. Он никогда не показывает своих чувств. И не то чтобы он был бесчувственным. Нет, он может быть чудесным человеком и ласковым любовником. Но как в остальном, на что намекал Поль Саймон? Нет. Поль ошибается. Поль просто ошибается. Этого не может быть. Так к чему тогда твои сомнения, Элизабет?»

13. 30–14. 10

Берт Макгроу уже вернулся с обеда в свой кабинет, Поль Саймон, явно чувствовавший себя не в своей тарелке, сидел в низком кожаном кресле для посетителей. «Старик, говорил себе Поль, сейчас как раненый медведь так что лучше вести себя поосторожнее». Он посмотрел: часы.

Уже половина второго, сказал он. И с вызовом добавил: Как вы и приказывали.

Я обедал с Патти, начал Макгроу. Он держал себя в руках, но не имел представления, как долго сможет сдержать желание грохнуть кулаком по столу и заорать.

У меня был ланч с клиентом, сообщил Поль, владел голосом под стать настоящему актеру. Бизне идет неплохо.

В самом деле? Старик взял со стола толстый ков верт копий измененных чертежей, взглянул на него и резко отбросил его так, что тот отлетел Полю на колени. Тог посмотри на это.

Он встал с кресла, подошел к окну и остановился спиной к зятю. Тишину огромного кабинета нарушал только шорох бумаг в руках Поля. Наконец тот сказал:

Ну и что?

Макгроу отвернулся от окна. Он стоял выпрямившие заложив руки за спину.

Ты больше ничего не хочешь мне сказать?

Я тебя не понимаю. Что я должен говорить?

Ты провел эти изменения?

Разумеется.

Почему «разумеется»? Старик повысил голос. Поль потер висок.

Я не знаю, что сказать. Почему я не должен был их проводить?

Потому, ответил Макгроу, что ты не какой–нибудь электромонтер с почасовой оплатой. Когда кто–то говорит: «Сделай так», ты всегда вначале спросишь, как и почему. Так что, Макгроу запнулся, говори честно, как и что.

В голове Саймона внезапно что–то блеснуло.

Я попытаюсь, чтобы это не звучало невежливо, сказал он, но боюсь, тебе это не понравится.

К черту, говори как тебе угодно. Старик уже вернулся в свое огромное кресло и крепко сжал подлокотники.

Ладно, начал Поль. Дело вот в чем. Если кто–то говорит: «Измени здесь», я, как правило, хочу слышать объяснения. Но когда скажет свое слово Иисус Христос, Бен Колдуэлл или его благословенный апостол Нат Вильсон, то я только хватаюсь за пейсы и говорю: «Твоя воля, Господи!» и все сделано. Спрашивать почему, мне и в голову не приходит. Я ответил на твой вопрос?

Макгроу неторопливо произнес:

Перестань задираться как мальчишка. Он посидел молча, задумавшись, все ещё взволнованный. Потом сказал:

Значит ты настаиваешь, что все эти изменения утвердил Нат Вильсон?

На лице Поля читалось удивление.

Ничего другого мне и в голову не приходило. С какой стати?

А поскольку ты видел, продолжал Макгроу, что эти изменения, как оказалось, позволяют тебе то тут, то там немного сэкономить, и в целом все выливается в неплохую сумму, это давало тебе повод не задавать лишних вопросов, не так ли?

Мне кажется, ты сам говорил, что дареному коню в зубы не смотрят. Поль похлопал по бумагам, лежавшим У него на коленях. Если они хотели в своей башне такую проводку и я, как ты говоришь, мог на этом сэкономить, так зачем же мне возражать?

Макгроу не спешил с ответом.

Нат Вильсон утверждает, что он здесь не при чем. Поль переменился в лице, но сказал только:

Понимаю.

Что ты понимаешь, а? Уилл Гиддингс тоже не верит, что изменения подписал Вильсон. И Бен Колдуэлл тоже.

А чему верите вы, дорогой тесть? В кабинете повисла мертвая тишина. Макгроу уставился на свои руки, неподвижно лежавшие на столе.

Я думаю, что ты сам вырыл себе яму. Теперь он глядел Саймону прямо в лицо. Я думаю, что ты или Жулик или болван. У тебя роман с его женой…

Это тебе Патти сказала?

Макгроу сидел молча и по–прежнему глядел на него.

Ладно, через минуту сказал Поль. Это правда. Он развел руками. Ты этого не понимаешь.

Не понимаю. И не прощаю. Теперь в нем неудержимо поднималась слепая ярость. Я старомодный тупой работяга, а ты молодой, ловкий, образованный, из хорошей семьи и все такое, и при этом в тебе что–то воняет, как падаль, что долго лежит на солнце.

Выбирай выражения, я уже от тебя понаслушался…

Ты ещё вообще ничего не слышал, сказал Макгроу. Если посмеешь встать, пока я не кончу, я тебе лову оторву.

Он замолчал. Было слышно только его тяжелое дыха| ние. С трудом он заставил себя не кричать.

Зачем Нату Вильсону затевать эти изменения? Объясни мне. Он с них ничего не имеет. Он архитектор. Он Бен Колдуэлл. Разумеется, главный Бен, но это ничего не меняет. Они оба утвердили проект электрооборудования, сделанный Льюисом. Зачем же Вильсону что–то менять?

Саймон сидел молча. Ему хотелось встать и уйти, но боялся. Старик за столом внушал ему страх, как Поль говорил Зиб, потому что не просто угрожал, но и был способен прибегнуть к физическому насилию.

Я задал тебе вопрос, сказал Макгроу.

Ты мне их задал несколько.

Тогда отвечай на все. Саймон глубоко вздохнул.

70

Нат Вильсон выскочка. Что ты, черт возьми, хочешь сказать? Он меня терпеть не может. Макгроу нахмурился.

Почему? Потому что ты спишь с его женой, так что ли? Саймон кивнул. Решил, что будет лучше ничего не говорить.

Я этому не верю, сказал Макгроу. Я его знаю. Знай он, что ты творишь за его спиной, поговорил бы с тобой напрямую и лишил твою рекламную улыбку парочки зубов. Это…

И он крутит с Патти, сказал Поль.

Макгроу открыл рот, потом снова закрыл, но челюсть снова отпала. Рот его открывался и закрывался, но из него не вылетало ни звука. Вся кровь отлила от его лица. Макгроу начал лихорадочно хватать ртом воздух, но это не помогало. Глаза его вылезли из орбит. Он попытался поднять руку, но не смог. Бессильно осел в кресле, все ещё хватая ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды.

Поль быстро встал. Мгновенье он стоял в нерешительности, потом подбежал к дверям, распахнул их и сказал Лауре:

Немедленно вызывайте «скорую». По–моему, у него сердечный приступ.

* * *

Возвращаясь после обеда с губернатором к себе в контору на Пайн–стрит, Гровер Фрэзи взял такси. Он знал Арми–тейджа давно и считал, что они, как обычно говорят, добрые друзья. Но в кругах губернатора, также как и в кругах Фрэзи, дружба была скорее красивым термином, не имевшим ничего общего с бизнесом. У бизнеса свои законы.