Сделаем все, что нужно, отрезал Макгроу. Он помолчал. Его воинственность исчезла.

Но сейчас я думаю не об этом. Иногда бедняжка Мери говорит, что я становлюсь суеверен. Но ведь вы знаете, как иногда все ложится в масть то на работе не сходятся всякие мелочи, то начинается полоса несчастий, то все стоит из–за нехватки материалов, портится погода, начинаются забастовки. Он вытянул руки, сжал их в кулаки и уставился на них, как на врага. А бывает, добавил он после паузы, этот ужас никогда не кончается. Как будто стройку Господи, прости кто–то заколдовал таким заклятьем, что ни один священник не справится.

Он снова помолчал.

Вы понимаете, что я имею в виду?

Гкддингс снова вспомнил о том, как Пэт Яновский ни с того ни с сего шагнул в пустоту с шестьдесят пятого этажа.

Понимаю, ответил он. Макгроу тяжело вздохнул.

Мне стыдно признаться, сказал он, но в этом; роде есть два здания, не буду называть ни одно, ни другое но оба строил я, куда бы я вообще предпочел не заходит! не то что ездить лифтом.

На мгновение отогнал от себя эту мысль.

Но оставим, это не тот случай. Он выпрямило в кресле, и в его голосе зазвучала решимость: Почему кто–то затеял эти изменения, вы догадываетесь? спросил он. Ну ладно, тогда договаривайте.

Вам это удовольствия не доставит, предупредил Гиддингс.

Ну и черт с ним. Ярость, которую вдруг ощутил старик, была благородной, чистой, глубокой и сильной. Нас оставили в дураках, вас как заместителя главного строителя, меня… как меня. Ну, так я хочу знать, кто и почему, черт побери!

Гиддингс пожал плечами.

Все эти изменения по электрической части.

Ну и что?

Насколько я успел выяснить, продолжал Гиддингс, результатом этих изменений стало применен! худших материалов или меньших сечений. Потом спросил: Вам это о чем–нибудь говорит?

Макгроу не колебался ни секунды.

Кто–то хотел сэкономить, ответил он. Снова поднялся с кресла и снова уставился на скрыть дымкой мир за окном. Потом сказал через плечо:

А тот, кто сэкономил, на это вы намекаете это человек, который подписал подряд на электрооборудование?

Снова, как и раньше, окружающее замерло, и дымка исчезла. Макгроу обернулся. Руки спрятал за спину, чтобы скрыть охватившее его напряжение.

Поль Саймон, вы на него намекаете?

Я говорил вам, что это только догадки.

Это я уже слышал.

И я предупреждал, что вам это будет не по вкусу.

Да, ответил Макгроу другим, спокойным тоном.

Мне это не по вкусу. Мне не доставляет удовольствия, что вы так думаете, и ещё меньше, что я сам думаю так же.

Он наконец достал из–за спины свои руки и долго молча рассматривал свои растопыренные подагрические пальцы. Когда он снова взглянул на Гиддингса, лицо его посерело.

Мы это выясним, Уилл. Даже если мне придется придушить его этими вот руками и измолотить в кашу, выясним. Я вам обещаю. Потом… Старик не договорил, как будто забыл, что хотел сказать. Устало провел рукой по лицу.

Потом, продолжал Гиддингс, как бы не замечая этого, я попытаюсь выяснить, что нужно предпринять. Макгроу снова сел в кресло, кивнул:

Сделайте это, Уилл. И дайте мне знать. Глубоко вздохнул. Голос его снова звучал в полную силу.

Мы всегда дорожили своей работой и своей репутацией.

В этом я никогда не сомневался, ответил Гиддингс.

Еще долго после ухода Гиддингса Макгроу неподвижно сидел в своем огромном кресле. Он казался старым и усталым, и ему не хотелось делать того, что нужно было делать. Были времена, когда он с ревом вылетел бы из кабинета при одном подозрении, что кто–то устроил такое свинство, кто бы это ни был брат, сват, черт или ангел. Но старость меняет человека, некоторые принципы становятся не так принципиальны, границы допустимого размываются, и Макгроу был близок отказаться от мысли, что кто–то близкий, кто–то из своих, из семьи, мог допустить такое прегрешение.

Старик гордился Полем Саймоном, своим зятем. Как–никак Саймон был, как раньше говорили, джентльмен, Эндоуэр, Йель и так далее, не то что уличный мальчишка Макгроу, куда там. И Патти была хорошо принята в его кругу, что давало ещё один повод для гордости.

Макгроу с Мери все ещё жили в Куинсе, в доме, который Макгроу купил на деньги, полученные за свою первую большую стройку больше тридцати лет назад. Поль с Патти жили в Вестчестере, всего в нескольких милях от них, но совсем в другом мире, чем Макгроу. Если кто–то хранит в сердце великую американскую мечту, что его дети будут жить лучше, чем он, то, когда она исполняется, остается только упасть на колени и благодарить Господа за его доброту.

«Теперь, сказал себе Макгроу, возьми к черту телефон и назови своего великолепного зятя мошенником и преступником». Горькая мысль.

Копии извещений на изменения все ещё лежали на столе. Он отбросил их рукой, и они зашуршали, как осенние листья.

«Невозможно, чтобы подобное случилось на моей стройке, подумал Макгроу, под носом у меня и Гиддингса, под носом у Ната Вильсона. А как же строительные инспекторы? Подкуплены? Или их тоже кто–то одурачил поддельными извещениями?»

Однако факт был на лицо. Это он прочувствовал до мозга костей. Эх, ведь это не впервые, что на большой стройке кое–кто халтурил на своем участке работы или мухлевал с поставками, как наперсточник с шариком, который всегда не там, где ожидаешь.

Накладные и ведомости, наряды и спецификации, да же сами чертежи можно подменить или подделать, можно фальсифицировать работы, которые вообще не проводились, деньги можно передавать и над столом, и под лом, и они могут кое–кому прилипнуть к рукам трюков таких предостаточно, и Макгроу неоднократно встреча; со всеми. Но у него такие непременно вылетали с pa., ты, получив под зад так, что свербило аж между лопатками, а иногда заодно и с несколькими потерянны» зубами.

Старика вывел из раздумий звонок телефона. Он недовольно взглянул на него, но потом снял трубку.

Звонит миссис Саймон, сказала секретарша., «Патти ещё ничего не знает», подумал Макгроу. Черт, ведь он тоже ещё точно не знает, на самом ли деле Поль такой засранец, что из–за жадности изгадил всю работу. Это ещё нужно доказать, и каждый невиновен, пока нет доказательств его вины. Черта с два.

Привет, лапушка, сказал Макгроу в трубку.

Ты не хочешь пообедать со мной, папа? Голос Пати был так же молод, свеж и бодр, как и она сама. Я на вокзале «Гранд Централь», а у Поля какое–то деловое свидание.

И все твои подруги заняты, добавил Макгроу, поэтому ты наконец вспомнила об отце, да?

Один только звук её голоса смог вызвать у него в душе улыбку и немного успокоить мучившую его боль.

Для меня это будет маленький праздник, пошутила Патти. Ты же знаешь, не будь мамы, я бы вышла замуж только за тебя. И сама подумала: «Тогда мне не пришлось бы ни о чем жалеть», но ничего не сказала. Так что не ворчи.

Хорошо, лапушка, согласился Макгроу, мне нужно ещё сделать пару звонков. По крайней мере, один обязательно. Ты закажи столик у Мартина. Я скоро буду.

Я пока чего–нибудь выпью.

Макгроу положил трубку и приказал своей, секретарше:

Соедините меня с Полем Саймоном, Лаура. Постарался ждать спокойно. Секретарша доложила:

Номер мистера Саймона занят. Попробовать ещё раз попозже?

«Приговор откладывается? подумал Макгроу. Нет, ничего подобного. Это откладывать нельзя».

Дайте мне его секретаря. И, услышав приятный женский голос, продолжил: Передайте Полю, чтобы в половине второго зашел ко мне.

Секретарь заколебалась:

Мистер Макгроу, у мистера Саймона сегодня весьма насыщенная программа. Он должен…

Девочка, ответил Макгроу, вы просто передайте ему, что я буду ждать.

Повесил трубку, встал с кресла и направился к выходу.

«Несколько приятных минут с Патти, подумал он, а потом что это за слово, которое теперь в моде? а–а, конфронтация. Вот так».

Выходя, он машинально расправил плечи.

* * *

В эту минуту Поль Саймон в своем кабинете как раз говорил по телефону.