Валентайн кивнул. Слит взял мячи и булавы и вышел во двор.

— Следи, — сказал жонглер.

Они с Карабеллой встали спина к спине. Одновременно оба начали перебрасываться мячами.

— Эта вещь довольно простая для новичка, — сказал Слит, повернув голову к Валентайну, — но выглядит эффектно. Следи, следи!

Жонглеры сразу же поймали ритм и превратились в одно четверорукое и четвероногое существо. Действительно эффектно, подумал Валентайн.

— Кинь нам булавы, — скомандовал Слит.

Один за другим снаряды перешли в руки жонглирующей пары и там вливались в круг, по которому летали мячи. Круг менял направление — то он начинался из рук Слита, то из рук Карабеллы. По своему небольшому опыту Валентайн знал, как трудно работать с предметами разного веса. В следующие недели он должен был начать жонглирование пятью мячами. Четверкой булав работать, наверно, не так уж трудно, но три мяча и три булавы — это просто подвиг!

Он смотрел, не отрываясь, и вдруг к восхищению примешалась ревность: Слит стоял, прижавшись к Карабелле, составляя с нею как бы один организм, а ведь всего несколько часов назад она была так же близка с ним…

— Попробуй и ты, — предложил ему Слит.

Он прижался спиной к Карабелле, как минуту назад Слит. В работе было всего три мяча.

Сначала Валентайну было трудно рассчитать высоту и силу броска, и Карабелле приходилось, чтобы поймать брошенный им мяч, отрываться от него, но уже через десяток минут они метали и ловили их так ровно, словно тренировались вместе не один год. Слит время от времени награждал их аплодисментами.

Появился скандар, брат Залзана Ирфен, мрачное существо даже среди скандаров.

— Вы готовы? — рявкнул он.

После полудня труппа должна была выступать в частном парке одного богатого торговца, который принимал у себя важного вельможу.

Перед знатными пидрудцами Валентайн и Карабелла показали работу вдвоем, скандары снова послали в небо кучу самых разных предметов — вилок, ложек, хрустальных стаканчиков, тарелок… В заключение Слит вышел жонглировать с завязанными глазами.

— Разве это возможно? — забеспокоился Валентайн.

— Смотри! — ответила Карабелла.

Валентайн наблюдал за Слитом почти один — господа, заказавшие представление, пресытились цирковыми номерами на стадионе и сейчас едва взглядывали на выступавших.

Слит шагнул вперед, в руках его были три булавы. Постоял с минуту, словно прислушиваясь к чему-то, затем глубоко вздохнул и начал работать.

Залзан Кавол загудел:

— Двадцать лет практики, лорды и леди Пидруда! Здесь нужно дьявольское умение! Он слышит шелест булав в воздухе, он слышит их!

Валентайн не поверил, что можно что-то услышать среди гула разговора, звона тарелок и рявкания Залзана Кавола, комментировавшего жонгляж, но Слит не уронил ни одной булавы. Однако он заметил, что Слиту трудно — руки его были напряжены больше, чем нужно, хватали булаву раньше времени. И все-таки жонглировал он замечательно.

Десять… двенадцать… пятнадцать раз взлетели булавы. И вот все они прижаты к груди жонглера, Слит сорвал повязку с глаз и низко поклонился. Раздались жидкие аплодисменты. Зато Карабелла подошла к Слиту и обняла его. Валентайн шлепнул по плечу товарища, когда труппа сходила с эстрады.

В комнате для артистов сразу же сел, руки его дрожали, он вытирал пот со лба.

— Хоть кто-то смотрел мой номер? — спросил он у Карабеллы. — Поняли ли они, что я делал?

— Кое-кто смотрел, — мягко сказала Карабелла.

Слит сплюнул.

— Свиньи! Сами комнату переходят с трудом, а когда делается настоящий номер, сидят и болтают…

Валентайн еще не видел товарища в таком гневе. Жонглирование вслепую, видать, дает себя знать, подумал он. Подошел и обнял Слита за плечи.

— Что тебе с того, что они ничего не поняли? Ты показал высший класс работы! Ты был превосходен.

— Не совсем, — угрюмо ответил тот, — синхронность хромала…

— Да все было отлично! — настаивал Валентайн. — Такого мастерства я еще не видел. Какое тебе дело до того, как смотрят на него пьяные торговцы? Разве твое искусство предназначено их душам?

Слит слабо улыбнулся.

— Жонгляж вслепую выбивает из колеи…

— Мне очень жаль, что ты расстроился, дружище.

— Сейчас пройдет. Мне уже лучше.

— Ты сам себя огорчаешь. Скажу тебе еще раз — ты был великолепен, а все остальное не имеет значения.

Он повернулся к Шанамиру.

— Сбегай-ка на кухню, попроси там мяса и хлеба. Слит работал тяжело, ему нужна заправка. И спроси там вина.

Слит и вправду обмяк. Он выглядел очень усталым.

— У тебя добрая душа, — сказал он Валентайну, протягивая ему руку, — ты прямо вытащил меня из ямы…

— Я видел, как тебе больно.

— Постараюсь больше не распускаться, — сказал Слит. — Ты прав: мы жонглируем для себя, а зрители наши — что они для нас! Случайные люди…

Еще два раза видел Валентайн жонгляж вслепую в Пидруде. Еще два раза наблюдал, как Слит, напряженный, сжатый, как пружина, сходил с подмостков. Это была адская работа. Валентайн старался как мог, чтобы помочь отдохнуть товарищу, снять напряжение.

И уже дважды новый жонглер видел страшные сны. Один раз к нему пришел сам Понтифик и повел его в Лабиринт. Там было множество улочек, темных, извилистых, они брели по ним бесконечно долго. И где-то, может быть, близ центра Лабиринта, Понтифик вдруг исчез, а Валентайн, сделав шаг, провалился и полетел куда-то, к самому ядру Маджипуры…

В другую ночь Коронованный, ехавший на своей колеснице через Пидруд, увидел Валентайна и поманил его за собой. Они остановились у игорного заведения и там начали бросать маленькие диски в цель. В награду за меткие броски им дали связку белых пальцевых суставов, а когда Валентайн спросил, чьи это кости, лорд Валентайн засмеялся, дернул себя за бороду, огрел тезку насмешливым взглядом и бросил:

— Посмотри на свои руки!

Валентайн глянул и увидел, что пальцы его исчезли…

Слит и Карабелла, которым он снова поведал свои сны, ничем не помогли ему, а лишь повторили совет обратиться к толкователю снов, как только они уйдут из Пидруда.

Отъезд близился. Фестиваль закончился, кораблей Коронованного в гавани уже не было, дороги были заняты отъезжающими — люди из провинции возвращались домой. Залзан торопил свою труппу закончить все дела в Пидруде, чтобы двинуться в гастрольную поездку.

Последнее почему-то опечалило Шанамира. Валентайн заметил, настроение мальчика.

— Я думал, тебе хочется уехать отсюда. Жаль оставлять город?

Шанамир покачал головой.

— Хоть сейчас пустился бы в дорогу.

— Тогда в чем дело?

— Прошлой ночью я видел во сне отца и братьев.

— Тогда понятно. Еще не выехал из дому, а уже заскучал по нем.

— Не то, — возразил Шанамир. — Я вел группу своих тварей, а отец и братья лежали, связанные кем-то на дороге. Они кричали, чтобы я помог им, а я ехал прямо на них. И без толкователя снов ясно, что означает этот сон.

— На тебе вина за то, что бросил свои обязанности и дом?

— Конечно, вина. Я не вернул деньги!

Он был раздражен оттого, что пришлось объяснять такие простые вещи взрослому мужчине. Он хлопнул себя по поясу.

— Деньги, деньги, деньги! У меня здесь около ста шестидесяти роалов от продажи животных. Разве ты забыл? Это целое состояние. Их хватит, чтобы семье прожить целый год и часть следующего! Они там ждут моего возвращения, а я…

— А разве ты не думал как-нибудь отдать им деньги?

— Но меня же нанял Залзан Кавол! Что если его путь лежит совсем в другую сторону? А если я повезу деньги домой, то могу после не найти вас. Если же поеду с вами, то, выходит, украду деньги у родных, которые на меня рассчитывают, понял?

— Все решается проще, — сказал примирительно Валентайн.

— Фалкинкип далеко отсюда?

— Два дня, если ехать быстро.

— Близко. Мне кажется, скандар еще не установил точного маршрута. Я поговорю с ним. Попрошу ехать в направлении Фалкинкипа. Когда мы будем проезжать неподалеку от фермы твоего отца, ты удерешь ночью, передашь деньги кому-нибудь из братьев и до рассвета вернешься к нам. Тогда на тебе не будет никакой вины и ты спокойно поедешь с нами.