Валентайн смотрел на них, не отрываясь.

Слит и Карабелла азартно обменивались дубинками. Залзан Кавол, Роворн и Ирфон придумали причудливый новый обмен взамен пропавшего с гибелью трех их братьев. На миг показалось, что вернулись старые времена Фалкинкипа или Долорна, когда одно лишь имело значение: чтобы наняли на фестиваль или в цирк, и уж затем — координация руки и глаза. Но те дни больше не вернутся. Теперь труппа ввязалась в политическую интригу со сменой Власти, и никто из них не станет прежним. Эти пятеро обедали с Леди, делили жилье с Коронованным плыли на свидание с Понтификом. Она стали уже частью истории, даже если кампания Валентайна не увенчается успехом. Но все-таки они снова жонглировали, как если бы жонглирование было смыслом их жизни.

Потребовалось много дней, чтобы собрать их всех во Внутреннем Храме. Валентайн думал, что Леди и ее иерархам достаточно закрыть глаза, чтобы добраться до любого мозга на Маджипуре, но все оказалось не так просто: связь была неточной и ограниченной. Первыми нашли скандаров на внешней террасе.

Шанамир был на Втором Утесе, и по своей юношеской беспечности он продвигался быстро. Слит, отнюдь не юный и не беспечный, тем не менее ухитрился попасть на Второй Утес, как и Виноркис, Карабелла была как раз перед ними на Террасе Зеркал, но ее по ошибке искали сначала в другом месте, отыскать Кона и Лизамону оказалось просто, поскольку внешне они очень отличались от остальных пилигримов, однако три бывших работника Гарцвела — Пандемон, Корделин и Тизм прямо-таки растворились среди населения Острова, и Валентайну пришлось бы оставить их, если бы они не объявились в последний момент. Труднее всего оказалось выследить Делиамбера. На Острове было много урунов, некоторые из них тоже была мелкими колдунами, поэтому не обошлось без ошибок.

Флот готовился к отплытию, а Делиамбера все не было. Валентайн разрывался между необходимостью двигаться вперед и нежеланием остаться без своего самого полезного советника, но тут урун сам появился в Нуминоре, никак не объяснив, где был и как прошел через весь Остров незамеченным. Итак, все собрались.

На Горе Замка у лорда Валентайна был свой круг приближенных; чьи лица и имена восстановить теперь в памяти было легко. Элидат, Стазилейн, Тунигорн были самыми близкими друзьями. Однако хотя он чувствовал, что предан этим людям, все они стали очень чуждыми его душе. Ему гораздо ближе была эта случайно собранная во время странствий компания, и он думал, как сумеет примирить эти две группы, когда вернется в Замок.

В одном, по крайней мере, он был уверен: в Замке его не ждала ни жена, ни невеста, ни даже какая ни на есть любовница, могущая оспаривать место Карабеллы рядом с ним. Как принц и как молодой Коронованный, он жил, благодарение Божеству, свободным от забот и привязанностей. И так нелегко будет показать двору, что возлюбленная Коронованного — простая женщина из нижнего города, странствующий жонглер, а уж если бы его сердце было отдано кому-то раньше, это было бы совсем немыслимо.

— Валентайн! — окликнула его Карабелла.

Ее голос вывел его из задумчивости.

Он оглянулся. Она засмеялась и бросила ему дубинку. Он поймал ее, как его учили, так, чтобы она попала между большим пальцем и остальными, и чтобы головная часть ее была обращена к углу. Тут же прилетела вторая дубинка от Слита и третья — от Карабеллы. Он засмеялся и послал дубинки кружиться над головой старым знакомым рисунком, бросал их и ловил, а Карабелла хлопала в ладоши и тоже бросала и ловила. Как хорошо было снова жонглировать!

Лорд Валентайн, великолепный атлет с быстрым зрением, искусный во многих играх, но слегка прихрамывающий после давнего падения с лошади, жонглировать не умел.

Жонглирование было искусством простого Валентайна. На борту этого корабля он был окружен теперь аурой авторитета, вернувшегося к нему после того, как мать вылечила его мозг, и чувствовал, что его компаньоны держатся от него на почтительном расстоянии, но тем не менее стараются по возможности видеть в нем прежнего Валентайна из Зимроеля. Поэтому ему было особенно приятно, что Карабелла так непочтительно швырнула ему дубинку.

Работать с дубинками ему тоже было приятно, даже несмотря на то, что он уронил одну, а пока поднимал, вторая стукнула его по голове, что вызвало презрительную усмешку Залзана Кавола.

— Если так пойдет вечером, — сказал скандар, — неделю проведешь без вина!

— Не бойся, — ответил Валентайн, — я уронил ее только для пробы. Вечером ты таких ошибок не увидишь.

Их и в самом деле не было. Весь корабельный народ собрался на палубе, когда зашло солнце. Эйзенхарт со своими офицерами занял платформу, откуда было лучше видно. Он позвал Валентайна, предложив ему почетное кресло, но тот с улыбкой отказался. Эйзенхарт растерянно посмотрел на него, но выражение его лица даже отдаленно не соответствовало тому, каким оно стало через несколько минут, когда Шанамир, Виноркис и Лизамона ударили в барабаны и затрубили в трубы, из люка показались жонглеры и среди них — лорд Валентайн Коронованный, который начал весело швырять дубинки, блюда и плоды, словно самый обыкновенный жонглер.

Если бы адмирал Эйзенхарт действовал по своему усмотрению, Валентайну была бы устроена в Стойене пышная встреча, вроде фестиваля в Пидруде во время визита фальшивого Коронованного, но Валентайн, узнав о планах Эйзенхарта, тут же пресек их.

Он не был еще готов к тому, чтобы требовать вернуть себе трон, публично обвинить того, кто назвал себя лордом Валентайном, или ждать каких-то почестей от горожан.

— Пока я не получу поддержки Понтифика, — твердо сказал он адмиралу, — я намерен спокойно плыть и собирать силы, не привлекая внимания. Так что никаких фестивалей для меня в Стойене не будет.

Итак, «Леди Сиин» причалила без всякой помпы в большом порту на юго-западе Альханроеля.

Хотя флотилия состояла из семи кораблей, а корабли Леди, достаточно известные в гавани Стойена, в таком количестве обычно не прибывали, вошли они спокойно, особо не выделяясь.

Портовая администрация почти не задавала вопросов: корабли явно прибыли по делам Леди, а ее заботы были вне компетенции обычных чиновников.

Для поддержания этого мнения адмирал в первый же день разослал в район верфей агентов покупать материал для парусов, инструменты и тому подобное.

Тем временем Валентайн и его компания без лишнего шума поселились в скромном торговом отеле.

Стойен был преимущественно приморским городом — экспорт-импорт, склады, судостроение. Город с населением около пятнадцати миллионов тянулся на сотни миль вдоль края громадного мыса, отделявшего Залив Стойен от основной части Внутреннего Моря. Ближайшим портом от Острова был не Стойен, а Алейсор, в тысячах миль к северу, но в этом сезоне ветров быстрее и легче было путешествие до Стойена, чем более короткий, но трудный переход к Алейсору.

Пополнив запасы воды и продовольствия, они должны были отправиться по спокойному заливу вдоль северного берега Мыса Стойенцар в тропический Карсиден, а затем в Треймон, прибрежный город неподалеку от Лабиринта.

Стойен показался Валентайну поразительно красивым. Весь мыс был плоским, едва двадцати футов над уровнем моря в самых высоких точках, но жители города сложили удивительные платформы из кирпича, облицованного белым камнем, чтобы создать иллюзию холмов. Среди этих платформ не было двух одинаковых по высоте: одни едва достигали десяти футов, другие возносились на сотни футов.

Район шел вверх гигантскими пьедесталами в несколько десятков футов высотой и более четверти мили шириной.

Некоторые большие здания имели собственные платформы и стояли над окружающими их домами, как на ходулях. Чередование высоких и низких платформ создавало потрясающий эффект.

Все, что выглядело явно механической причудой, смягчалось тропической растительностью, подобно которой Валентайн еще не видел. У основания каждой платформы росло множество деревьев с широкими кронами. Их ветви, переплетаясь, создавали непроницаемое покрывало. По стенам платформы спускались каскады лиан. Вдоль широких скатов с улиц на платформы стояли бетонные ящики с группами утесов и кустов, узкие листья которых поражали разнообразием расцветок. В больших общественных парках города росли всевозможные диковинные растения.