— Да полно, я сам читать люблю. А ты умеешь? — удивленно покачал головой Сокол. — Надо же. А, ну да, ты ж целительница. Надо будет забрать твои вещи. Скажу парню, который повезет деньги. Что там у тебя с собой было?

— Одежда, тетрадь целительницы и небольшой мешочек с подарками Лады, жены лорда Драгомира, — перечислила Илика.

— Угу, — буркнул Грант. — Скажу, чтоб забрали. Все, приехали. Пошли.

Он вышел из кареты и протянул руку Илике. Изумленная столь галантным обхождением невольница шагнула на мостовую, с любопытством оглядываясь. Таверна «Вечный зов» пользовалась у лютециан огромной популярностью. Здесь наверху останавливались посетители, а внизу, в огромном обеденном зале, постоянно кипела жизнь — ужины и пьянки, драки и гуляния. Август никогда не жаловался на недостаток народа в своем заведении. Войдя внутрь, Грант подозвал служанку и попросил обед на одного человека в свой номер. Кивнув, девушка отошла обслужить столик у окна.

— Ну вот, здесь я живу, когда приезжаю в Люту. Располагайся. Я пойду отправлю деньги твоему бывшему хозяину и распоряжусь насчет вещей. Отдыхай, книжки на подоконнике. До вечера, девочка. Закройся изнутри и никуда не уходи без меня.

Улыбнувшись растерянной Илике, он ушел. Та вдруг почувствовала, как сильно измаялась, и, передумав читать, улеглась на широкую деревянную кровать, скользнув под одеяло. Через минуту уставшая от долгого пути и очередной перемены в своей судьбе девушка крепко спала.

Представление заезжих актеров, как обычно, пользовалось популярностью. Эта труппа выступала в замке Шиноки уже не первый раз и снова встречена была на ура. Спектакль привезли отличный. Про древние страсти, любовь, гнев богов и все такое интересное. Виконт ВадШ с супругой, Вадим и Ульрика сидели, разумеется, в первом ряду. Прошло чуть больше недели с тех пор как отец устроил скандал и угрозами вынудил сына совершить помолвку с дочерью своего союза. Все эти дни обрученные проводили вместе немало времени благодаря предусмотрительности главы Шиноки. Благотворительные балы, спектакли, прогулки, посещение бедных кварталов и больниц — везде виконт отправлял их вдвоем. Однако проведенное вместе время ничуть не сблизило будущих супругов. Вадим был безукоризненно вежлив с невестой — но и только. Никаких свойственных влюбленным шушуканий, стремления уединиться для поцелуев, тайного прикосновения руками под столом или в карете не было. Ульрика никак не могла понять, в чем же причина такой откровенной холодности ее жениха. Нет, понятно, что это не любовь с первого взгляда, а брак по расчету родителей… Но могла же возникнуть простая симпатия, из которой потом вырастают нормальные супружеские отношения, а то и та самая любовь. Она старалась тепло и дружелюбно обращаться с женихом, старалась расшевелить его, шутила — но тщетно: все порывы разбивались о бесчувственную вежливость Вадима. Вот и сейчас он сидел рядом, равнодушно смотря представление, и даже не пытался взять ее за руку или приобнять. Ульрика напряженно раздумывала, пытаясь понять причину такого отношения. Злость на отца, решившего его судьбу? Но в их кругу почти всегда так поступали, и дети росли с сознанием того, что однажды им представят будущего мужа или жену, и дай боги, если все сладится и супруги будут хотя бы не противны друг другу. Может, ему не нравится она, Ульрика? Но чем? Красивая, добрая, не надменная, старается наладить отношения. Девушка чуть придвинулась к нареченному и осторожно положила свою ладошку на его руку, лежащую на спинке переднего кресла. Вадим не отдернул руку, но и никак не отреагировал на неожиданную ласку. Непонятно было, заинтересовал ли его спектакль или юноша снова погружен в свои непонятные мысли.

После спектакля Вадим отказался от ужина и ушел в комнату, которую ему отвели в замке. Быстро закончив трапезу, Ульрика тоже убежала наверх, но не пошла к себе, как обычно, а робко поскреблась в дверь суженого.

— Могу я войти? — спросила она тихонько. Дверь распахнулась. На пороге стоял Вадим в наглухо застегнутой рубашке и с легким удивлением смотрел на гостью. Шагнул в сторону, приглашая войти. Ульрика огляделась: в этой комнате она не была ни разу с тех пор как ее заселил будущий муж. Никаких признаков того, что тут кто-то живет, не было. Безлико, как номер в таверне. Идеально убранная кровать (слуги в замке хорошие, это правда), стол с изящной бронзовой лампой, стул. Возле окна столик и два кресла. На одно из них осторожно присела девушка, взглядом приглашая жениха тоже присесть. Он занял кресло напротив, хладнокровно ожидая, когда она скажет, зачем пришла. Взгляд темно-карих глаз был вроде бы спокойным. Но где-то на дне плескалась студеная водица отчаянной тоски. Обреченность, вот как можно было описать это непонятное в глубине его глаз.

— Скажи, почему ты так странно себя ведешь? — тихо спросила Ульрика, не вынеся льющегося из этих глаз льда и опустив голову. — Я понимаю, ты не любишь меня, и я тебя пока тоже. Однако… мы могли бы подружиться, получше узнать друг друга. Но ты же совсем не стремишься к этому! — в отчаянии вскинула она голову. — Ты даже не разговариваешь со мной! А когда говорю я — слова разбиваются о холодный камень твоего молчания, как волны о причал. Что я сделала не так, скажи? Почему ты со мной такой недружелюбный? Нам очень скоро произносить обеты, а мы даже толком не познакомились друг с другом!

— А что, от знакомства обеты станут крепче? — насмешливо спросил Вадим, и Ульрика про себя обрадовалась изменению обычно безукоризненно ровного тона. — Или от моего равнодушия изменится намерение родителей поженить нас?

— Нет, но… — девушка вздохнула и поглядела в окно. — Я просто не понимаю, ты относишься ко мне как к врагу. Это даже не простое равнодушие к навязанной невесте… это… — она вдруг задохнулась от неожиданно пришедшей на ум догадки. — Ты кого-то любишь, да? И отец разлучил вас, заставив обручиться со мной?

Она подняла голову и испугалась точности собственной догадки: лицо жениха на короткий миг исказила боль, но сразу же привычная маска холодного равнодушия прикрыла допущенную оплошность.

— Кто она? — тихо спросила Ульрика, поправив концы дорогой зеленой шали тонкой вязки, подаренной вчера отцом. — Расскажи мне о ней.

— Зачем? — в голосе Вадима медным гонгом отчетливо зазвенела злость. — Хочешь порадоваться тому, что на ее месте ты и обручальное кольцо надето на твоем пальце?

— Ну что ты, — слабо улыбнулась девушка, глядя куда-то в сторону, чтобы не обжечься о ледяное пламя, бушующее в глазах цвета заледеневшего янтаря. — Просто… пойми, я так же, как и ты, подчиняюсь воле родителей. Правда, я никого не любила еще. Но… быть разлученным с любимым человеком — очень тяжело, даже сейчас я это понимаю. Я не требую от тебя любви или нежности… Может быть, потом, когда привыкнешь ко мне… Но сейчас я хочу стать тебе хотя бы другом. Я же не виновата в том, что именно меня родители выбрали тебе в жены. Твоя любимая, наверное, не знатна? Поэтому вам не разрешили пожениться?

— Да, она простая целительница в замке моего отца, — с вызовом подтвердил Вадим, рывком встав и отойдя к окну. — Была… до недавнего времени. После помолвки отец уехал домой, чтобы продать ее на невольничьем рынке. Хотя я просил просто отпустить ее туда, откуда в свое время ее привез мой брат. Просто отпустить. Но нет же, могущественному лорду надо побольнее ударить непокорного сына, посмевшего взбунтоваться против его воли! Я даже не знаю, где она сейчас и кому продана. Может быть, ей плохо..

Он замолчал, словно испугавшись порыва внезапной откровенности. Ульрика молчала, только теперь начиная понимать причины его поведения. Значит, это было не равнодушие, а тоска… И попытка не показать чужим бушующее в душе отчаяние пополам со страхом. Она искренне пожалела незнакомую целительницу, которая сейчас оказалась в чужих руках, без защиты и нежности любимого человека, без надежды когда-нибудь встретиться с ним.

— Мне жаль, — она тоже встала и подошла к парню. Тот никак не отреагировал на приближение девушки, продолжая прожигать взглядом ночное небо. — Я не виновата, что вас разлучили, но я понимаю, что ты тоскуешь по ней и переживаешь. Вадим, мы ничего не можем изменить. Хотим мы или нет, а нам придется пожениться. Я не буду навязывать тебе свои чувства, если они возникнут. Я подожду, пока ты сам сделаешь ко мне первый шаг. Не сочти меня жестокой, но если вы больше не увидитесь, рано или поздно чувства начнут таять… ну или хотя бы не так больно будет думать о ней. Прости, что разбередила рану. Я буду молиться о твоей возлюбленной, чтобы ей повезло с хозяином и ее не обижали. Я пойду..