Хотя, впрочем, Ронда мельком упоминал еще одну местную сенсацию, и та действительно была связана с деньгами — маленькая леди, которую поймали при попытке очистить кассу банка. Куинн вдруг заинтересовался, что же потом случилось с прелестной малюткой, с деньгами и участвовал ли в этом деле еще кто-нибудь.

Он перешел улицу и зашел в контору мотеля, чтобы взять ключ. Ночной портье, пожилой человечек с распухшими от артроза руками, вопросительно взглянул на него поверх журнала о кино, который он старательно изучал:

— Да, сэр?

— Пожалуйста, ключ от семнадцатого номера.

— Семнадцатого, сэр? Минутку, — он зашаркал к полке для ключей. — Помяните мое слово, Ингрид никогда не добьется успеха, если не порвет с Ларсом. Так же, как Дэбби с Гэри[7].

— Естественно, — пожал плечами Куинн. — Как же иначе?

— Какой вы назвали номер, сэр?

— Семнадцатый.

— Его здесь нет, — старик, подслеповато щурясь, вглядывался в Куинна поверх очков. — Помилуйте, сэр, я ведь отдал вам его не больше часа назад. Вы назвали мне ваше имя и номер машины, все было правильно — вот, я проверил по книге.

— Час назад меня здесь не было.

— Но вы должны были быть! Я же дал вам ключ. Только на вас были пальто и, знаете, такая серая шляпа. Может, вы слегка перебрали? В таком состоянии у многих отшибает память. Говорят, у Дина[8] были большие неприятности, когда он слишком закладывал за воротник.

— Ровно в девять часов я вручил мой ключ девушке, которая тут сидела.

— Моей внучке.

— Прекрасно. Значит, вашей внучке. Так вот, с тех пор я не возвращался. А теперь, если не возражаете, мне бы хотелось пройти в мою комнату. Я устал.

— Небось, гульнули как следует, да?

— Именно. Пытался забыть Ингрид и Дебби. Так что разыщите-ка ваши запасные ключи, и пошли.

Недовольно ворча, старик вытащил откуда-то связку с ключами и тяжело прошлепал к выходу. Воздух на улице по-прежнему был сухим и горячим, и даже свежему ветерку не удавалось развеять слабый запах сырой нефти, пропитавший, казалось, весь город до основания.

— Душноватая ночь для шляпы и пальто, а? — заметил Куинн.

— Я не ношу ни пальто, ни шляпы.

— А тот тип, которому вы отдали мой ключ, носил.

— Все это пьянка проклятая, совсем у вас память отшибла.

Общаясь таким образом, они добрались, наконец, до двери семнадцатого номера, и тут старик внезапно испустил вопль триумфа.

— Ну-ка, гляньте сюда! — вскричал он с видом несправедливо обиженной, но торжествующей добродетели. — Видите? Вот он, ключ, прямо в скважине, где вы его оставили! Я же вам говорил! Я вам его дал, а вы об этом забыли. Что теперь скажете?

— Почти ничего.

— Все вы такие, путешественники. Стоит уехать из дома да опрокинуть вечерком стаканчик-другой — память тут же отшибает.

Убедить его в том, что он ошибается, возможным не представлялось, поэтому Куинн коротко пожелал старикашке спокойной ночи, шагнул в комнату и запер дверь.

На первый взгляд все выглядело точно так же, как он оставил: постель смята, настольная лампа включена… Два ящика с картотекой по-прежнему стояли на столе. Куинн не мог определить, взяли из них что-нибудь или нет, да и сам Ронда вряд ли был бы на это способен: он скорее всего тоже не заглядывал в них уже несколько лет.

Куинн сдвинул крышку с первого ящика. В большом конверте оказались фотографии О'Гормана, отданные Ронде Мартой: один портрет, сделанный профессиональным фотографом, видимо, очень давно — О'Горману было там не больше двадцати, и куча любительских снимков: О'Горман с детьми, с собакой, кошкой, с Мартой; О'Горман, меняющий шину и просто стоящий рядом с велосипедом… Объединяло эти снимки одно: на всех О'Горман выглядел как бы на заднем плане. Возникало ощущение, что фотограф снимал собаку, кошку, детей, Марту и даже велосипед, но только не его. И лишь на портрете Куинн смог толком разглядеть его лицо. Он действительно был красивым молодым человеком, с кудрявыми черными волосами и большими, кроткими, беспомощными глазами, взиравшими на жизнь с недоумением и беспокойством, будто не зная, что еще она с ним выкинет в следующую минуту. Куинн видел такие лица: они, как магнит, притягивали к себе множество женщин — в первую очередь тех, которые были убеждены, что могут решить за своего мальчика любую жизненную проблему и вылечить материнским поцелуем все причитающиеся на его долю огорчения, синяки и ушибы.

Куинн вернулся к любительским фотографиям, но внезапно почувствовал, что силы его на исходе. О'Горман перестал быть для него фантомом — он превратился в реального человека, который любил свою жену, детей, собаку, свой дом, много работал, имел слишком доброе сердце, чтобы оставить даже незнакомца на пустынном шоссе под проливным дождем, и достаточно храбрости, чтобы не сдаться без боя грабителю.

«У него в кармане было всего два доллара, — думал Куинн, лениво стаскивая с себя одежду и забираясь в постель. — Чего ради он полез в драку из-за двух паршивых баксов? Это же бессмысленно. Не-ет, тут должно быть что-то еще… что-то такое, о чем никто просто не подумал. Надо завтра еще раз поговорить с Мартой. Может, Ронда сможет мне в этом помочь?»

Уже совсем засыпая, он вспомнил, что планировал утром вернуться в Тауэр, а оттуда махнуть в Рино. Но оба эти места вдруг стали казаться ему далеким, полузабытым прошлым, и лишь в тумане сна они внезапно соединились с грубой реальностью Чикота. Он уже с трудом мог представить себе Дорис, а сестра Благодеяние представлялась ему в виде грубой серой хламиды, грузно опирающейся на две большие босые ноги.

Куинн поднялся рано и первым делом отправился в контору мотеля. На сей раз он застал там средних лет мужчину с обширной загорелой лысиной, лениво тасующего стопку открыток с видом Лос-Анджелеса.

— Чем могу служить, мистер… э-э-э… Куинн, верно? Из семнадцатого?

— Да.

— Я Пол Фрисби, владелец и управляющий. Вообще-то у нас тут семейное предприятие, наемных служащих не держим. У вас что-нибудь случилось?

— Вчера вечером кто-то побывал в моей комнате, пока я ужинал в кафе напротив.

— Я, — холодно обронил Фрисби.

— Была какая-то особая причина?

— Две. Во-первых, вы приехали без багажа — в таких случаях я всегда стараюсь заглянуть в номер, когда клиент выходит. А в вашем случае была и дополнительная причина: автомобиль, на котором вы приехали, зарегистрирован не на ваше имя.

— Я одолжил машину у приятеля.

— О, вам-то я верю. Но в нашем деле приходится быть осторожным.

— Ну допустим, — кивнул Куинн. — Только зачем вам понадобилась эта комедия с переодеванием?

— Простите?

— Зачем вам потребовалось менять внешность с помощью шляпы и пальто, чтобы получить у старика ключ?

— Что-то я вас не понимаю, — медленно проговорил Фрисби, сузив глаза. — У меня есть собственный комплект ключей. При чем тут дедушка?

Куинн коротко объяснил ему ситуацию.

— У дедушки неважно с глазами, — вздохнул Фрисби. — Глаукома. Вы не должны обвинять…

— Я никого и не обвиняю. Просто хотелось бы знать, каким образом посторонний человек мог получить мой ключ и забраться в мою комнату.

— Мы пытаемся такого не допускать. Но подобное время от времени случается во всех мотелях. В принципе трюк несложный, если самозванец знает имя гостя и номер его машины. У вас что-нибудь пропало?

— Не уверен. На столе стояли два ящика с документами — мне дали их просмотреть. Да вы, наверное, и сами их заметили, когда заглядывали в номер.

— Кажется, да. Нет, в самом деле, видел.

— Вы их открывали?

Лицо Фрисби стало таким же багровым, как лысина.

— Нет, — пробормотал он. — Вернее, мне не следовало этого делать. Но я, понимаете, увидел этикетку — там было написано: «О'Горман». Здесь это имя каждый знает. Конечно, мне стало любопытно, с чего это пять лет спустя в Чикоте появился незнакомец с кучей материалов по этому делу.