Темнота сгущалась, и рыцари остановились, чтобы зажечь факелы. Теперь Пьер сидел на коне Эсташа. Скоро графам предстояло разделиться на несколько групп. Уже виднелся перекресток дорог, где пути рыцарей расходились.

Одни из них ехали на север вместе с господином де Сент-Омером; господин де Пайен следовал в западном направлении; а господин де Монбар, который хотел взять каменотеса к себе в замок, отправился на юг. Каждый рыцарь видел факелы товарищей, исчезающие в вечернем воздухе. Из густеющих сумерек доносились крики прощания: «Через месяц в Лионе! До скорой встречи в Лионе!»

Эсташ улыбался во тьме: Лион? Нет, он думал о городе куда более далеком, чем Лион! Он видел себя на корабле посреди моря и в святом городе Иерусалиме. Пьер же вспоминал свой родной город Лион, где была его мастерская и где жила Сюзанна с их маленьким сыном.

Жители Лиона называли свой город воротами Средиземного моря, и по праву: Лион был важным узловым пунктом торговли, в особенности после того, как двадцать лет назад первые крестоносцы сделали торговые порты Святой Земли безопасными для христиан. Лион как вольный город не подчинялся никому, кроме германского императора. Это был почти неприступный город, построенный на крутых склонах окрестных гор, у подножия которых протекает Сона. В своей нижней части Сона течет параллельно Роне, а затем, к югу от города, впадает в нее. Поэтому жители старого Лиона из окон своих высоких домов могли видеть обе реки и лежащий между ними мыс.

Многие горожане плавали на своих судах вниз по течению до Марселя или вверх до Шалона. Они разбогатели благодаря шелку и пряностям. Почти все имели не одну лодку, и на каждой лодке был парус, прикреплявшийся к центральной мачте.

Зимой эти лодки приносили на мыс между двумя реками. Там их конопатили, и смолистый дым при восточном ветре стелился по улицам города.

У лионских каменотесов на этом мысе находился склад необработанных глыб; там было также помещение, где хранился инструмент для грубых работ, а мастерская для более тонких работ располагалась внутри городских стен, и рядом с ней был дом родителей Пьера, который теперь принадлежал его старшему брату. В верхнем этаже этого дома помещалась комната, где жили Пьер с Сюзанной с тех пор, как поженились. Здесь родился и их сынишка; Сюзанна назвала его Арнольдом в честь своего отца.

Вскоре после Рождества Пьер отправился в поездку, чтобы посмотреть в Шампани нужный ему известняк. Так он оказался в лесу Клерво, где попал в руки разбойников.

Сюзанна ждала его. Часто она стояла у окна в верхней комнате, откуда через городскую стену видна была Сона, и пристально вглядывалась, не плывет ли к ней Пьер в одной из лодок.

Но Пьер вес еще находился в замке господина де Монбара. Там его приодели и поселили у сторожа псарни. Эсташа он видел редко, так как тот должен был безотлучно сопровождать своего господина.

Иногда Пьер встречался с господином де Монбаром, тот смотрел на него испытующим взглядом, как бы спрашивая: «Все ли у тебя хорошо? У тебя уже ничего не болит?» Наконец он пригласил Пьера к себе.

— Я отпущу тебя домой, каменотес, так как ты выглядишь хорошо и, по-видимому, без труда перенесешь эту поездку. Возьми у моего слуги кожаную шляпу, куртку и дубину, а также нож и все, что тебе необходимо для такого путешествия.

— Господин, — сказал Пьер и, улыбаясь, покачал головой, — домой я, конечно, охотно поеду, но о том, чтобы вы меня отпустили насовсем, не может быть и речи! Я обещал аббату из Клерво оставаться с вами, куда бы вы ни поехали. Меня ожидает какая-то великая задача, я еще сам не знаю какая.

Господин де Монбар удивленно вскинул брови:

— Так сказал аббат? — он улыбнулся, повеселев. — Ну-ну…

— Теперь дайте мне отпуск, господин, если вы не против, и скажите мне, где и когда я смогу с вами встретиться.

— Будь восемнадцатого числа следующего месяца около полудня в Лионе у причала, возьми с собой в путешествие все, что пожелаешь. Мы отправимся в Святую Землю.

В Святую Землю! Пьер уходил из замка в прекрасном настроении. У ворот замка стоял Эсташ. Они еще долго махали друг другу руками на прощание. «Место встречи — Лион!» Весело насвистывая, Пьер вышел из ворот. Он знал, что возьмет с собой в это путешествие — свою семью! Часть пути он проехал в телеге крестьянина, потом один торговец посадил его под шатровую крышу своей повозки. Один раз ему пришлось ехать на осле, принадлежавшем слуге мельника, и таким образом он попал в город Шалон. В гавани этого города он нашел корабельщика из Лиона, и тот повез его вниз по реке.

С учащенным сердцебиением Пьер смотрел в сторону города, который больше не надеялся увидеть. Здорова ли Сюзанна? Что с ребенком? Перед его глазами медленно открывался Лион, и Пьер узнал окно своей комнаты. Может быть, машет ему рука? Он высоко поднял руку в знак приветствия. И почувствовал, как его переполнило счастье вновь обретенной жизни, которой он был обязан аббату из Клерво и маленькому Эсташу.

Восемнадцатого марта 1118 года перед полуднем Пьер вместе с Сюзанной и малышом долго стоял у лионского причала. С ними еще были угрюмый брат Пьера и его слуга, которые держали на поводках козу и двух тяжело нагруженных ослов. На боку одного из них висела плетеная детская кроватка. Жена брата, рыдая, прижимала к себе ребенка. Скоро рядом с ней уже не будет малютки, а собственных детей она иметь не могла.

Когда Сюзанна увидела, что ее свояченица так плачет, она тоже немного всплакнула. Кто знает, не расстаются ли они на всю жизнь? У нее не было ясного представления о Востоке. Правда, некоторые из жителей Лиона уже побывали в Святой Земле с тех пор, как двадцать лет назад ее завоевали крестоносцы. Но когда они возвращались, их восторженным рассказам верили только наполовину.

Не говоря уж об отрезах пурпурного шелка, крестоносцы привозили золотые украшения или чаши с драгоценными камнями, которые стояли в их комнатах на почетных местах. Некоторое время на вернувшихся домой крестоносцев посматривали косо, их боялись, так как считали, что благословение покинуло их дома.

Пьер вздрогнул: широкая лодка с восемью гребцами плыла по реке с севера. Она медленно приближалась.

— Они там! — воскликнул Пьер. Женщины обнялись на прощание. Свояченица еще раз прижала к себе ребенка и с неохотой передала его Сюзанне, а Пьер поблагодарил брата за все, что тот сделал для его подготовки к путешествию.

Лодка уже подплыла к причалу, и Пьер узнал всех девятерых рыцарей, оруженосцев и коней.

Господин де Мондидье возвышался над всеми остальными мужчинами. За ним на гребном ящике расположились Эсташ и Эдюс, которые махали Пьеру руками, показывая, что он может устроиться позади них. И как раз в тот момент, когда гребцы причаливали, раздался полуденный звон колоколов.

На берег сошел только господин де Пайен.

— А вот и ты! — сказал он. — Я слышал от господина де Монбара, что ты собираешься сопровождать нас. А это твоя жена? — он показал на Сюзанну. Но затем его взгляд упал на детскую корзиночку на ослиной подпруге, и брови его нахмурились. — Это что же, — он кивнул на корзинку, — ты собрался везти с собой всю семью?

— Простите, — резко сказал Пьер, — я получил разрешение господина де Монбара взять с собой в путешествие все, что захочу.

Господин де Пайен вопросительно посмотрел на господина де Монбара. Но тот лишь пожал плечами, словно хотел сказать, что пусть так и будет.

— Семья, — лукаво сказал он, — видимо, тоже включена в благословение аббата.

— Ну тогда садитесь в лодку! Я надеюсь, тебе не придется сожалеть о том, что ты взял их с собой.

Животные тяжело затопали по трапу. Их привязали с одной и с другой стороны шеста, расположенного в центре судна и образующего в продольном направлении нечто вроде перил. И теперь, когда Пьер с Сюзанной приближались к корме, пройдя мимо господ, животных и багажа, гребцы отчалили. Отплывающие бросили последний взгляд на причал: брат и свояченица выглядели как две забытые на берегу куклы величиной в одну пядь.