Раздался смех Макса — он подслушивал:

— Христо, скафандр-то ведь твой. Не ты ли вчера выходил в нем поразмяться?

— Мой?! Но позволь… Как же это?

— Загадки Марса.

— Все равно, ребята. Тем более надо держать ухо востро. Если перекати-поле заползло даже ко мне…

— К нам пока не заползло, — сказал Антон и, сжалившись над Христо, добавил: — Не беспокойся, кэп, мы же теперь живые параграфы космических инструкций.

— Ладно, Антон. Вы вроде бы подъезжаете. Ветерок усиливается. Впереди что-то темнеет. Нет, это Туарег. А за ним что-то вроде кучи камней.

— Приехали, — сказал я, — очередные развалины.

— Счастливо, ребята! Под обломки не лезьте, даже вслед за Туарегом. Разрешаю перемещаться только в открытых пространствах.

Мы с Антоном переглянулись: действительно, вчера перед самым носом у Туарега рухнула стена, вздыбив облако пыли, не оседавшее с полчаса.

«Черепашка» остановилась возле самих городских ворот, точнее, там, где они когда-то стояли, представляя собой множество шлюзовых камер. Судя по развалинам, такого большого города мы еще не встречали. Здесь сохранилась часть гигантского купола, состоявшего из множества воздухонепроницаемых ячеек, напоминающих соты. Остатки купола держались без всяких подпорок, на единственной уцелевшей арке, перемахнувшей через все развалины. Рухнувшие арки и купол погребли под собой всю южную часть города, на севере кварталы домов почти везде уцелели.

Город мог бы сохраниться и целиком, если б не ветер, он «подмыл» его основание, хотя и отлитое на скальной породе. Нам предстояло определить, сколько потребовалось тысячелетий, чтобы ветер мог снести стометровую толщу песка, разрушить фундамент, снова засыпать ров, а заодно и развалины.

Туарег мастерски прокладывал дорогу к уцелевшей части города. Архитектура строений здесь, по меткому выражению Антона, отличалась «печальной пышностью мавзолеев». Но это сейчас, среди окружающего нас хаоса, в пыльный день, а когда-то все здесь выглядело совсем по-иному. Дома в два-три этажа, видимо, тоже из литого камня, с плоскими крышами, служившими местом для прогулок; между домами через улицы переброшены мостики. Стены домов украшены орнаментом и фресками. На их облицовку шла эмаль еще более яркая, чем на самаркандских мечетях, она и теперь местами светилась на затененной стороне светом, тусклым, словно древние витражи в католических храмах.

На улицах сохранившейся части города почти не было песка и мельчайшей пыли, столь свирепствующей в Оранжевой пустыне. Пыль накопилась лишь на порогах дверей да на узких подоконниках. То Ли от времени, то ли жалюзи закрывали окна, но внутреннего убранства домов видно не было. Двери были закрыты, и даже Туарег, которому Антон приказал «открыть» дверь, не смог ее выдавить.

— Крепко строили марсианские товарищи, — сказал Вашата.

— Прилично, — ответил Антон. — Смотрите-ка, слева, совсем новенький, а какая чудесная фреска: «Марсиане на прогулке». Все они были под два метра, а вот этот синебородый, который держит за руку ребенка, — даже выше. Зато они и гораздо тоньше нас, заметно через одежду, какие они худые.

Мы миновали дом с фреской и свернули на очень широкую улицу с двумя бесконечными домами по сторонам и излюбленной марсианами фиолетовой мостовой.

— Смотрите, ни одной песчинки! — сказал Антон. — Все дело в тяге, ишь как посвистывает в шлемофоне!

Вскоре мы убедились, что дело не только в тяге. Что-то на этой улице отталкивало от мостовой пыль и песок. Антон обрушил горку розового песка на подоконнике, и песчаное облачко, не коснувшись дороги, взмыв вверх, унеслось в сторону развалин.

Антон посмотрел на меня и сказал удивленно:

— Странная дорога. Она отталкивает все, что на нее попадает. Замечаешь, как по ней легко идти? Взгляни, — он показал камешек, поднятый возле городской стены, чем-то ему понравившийся, и кинул его на мостовую. Камень еле притронулся к плитке и тоже взвился под самый купол.

Я сказал, что давно заметил, что стал немного легче, хотя здесь и так тяжесть невелика.

— Впечатление такое, что можно улететь, если посильней оттолкнуться.

— Пожалуйста, без экспериментов, — сказал Вашата. — Долго вы еще намереваетесь шествовать по этой улице? Попытайтесь еще раз проникнуть в дом.

— Еще немножко, и повернем, — сказал Антон и показал мне глазами на стену. Там медленно, соразмерно нашим шагам, двигался желтый кружок величиной с метательный диск.

Я тоже давно мельком его приметил, но принял за повторяющуюся деталь орнамента. Здесь все было непонятно, я почему-то не заметил, что круг движется, хотя чувствовал, что меня все время тянуло взглянуть на эту стену.

— Может, солнечный зайчик? — спросил Вашата.

— Откуда ему взяться, солнца не видно, — сказал Антон. — И фиолетовая мостовая, и этот круг как-то связаны. Видишь, мы остановились, и он замер, а сейчас поплыл. Ты-то его видишь? Может, тебе мешает какое-нибудь поле, блокировка?

— Никакой блокировки, мы все почти с Максом видим. Вот теперь и круг проглянул сквозь пыль, а вы и правда бежите, как лунатики. Интересно, что за сигнализация? Неужели кто уцелел?

— Вряд ли, — ответил Антон. — Если кто уцелел, зачем ему все эти фокусы? Просто остатки какой-то системы оповещения. Таким способом можно было найти нужную квартиру, ну, понимаете, код. У каждого человека был свой код, свое поле, если хотите, а этот прибор реагировал. Есть и другой вариант: круг рассчитан на ночное время…

Макс не дал ему договорить.

— Странно слышать подобный лепет. Ты хорошо знаешь, как освещались их города. Вот и сейчас еще светится стена, хотя по ней и бежит ваш круг. Твое объяснение можно отнести только за счет изменения силы гравитации.

Я уже ожидал, что снова вспыхнет словесная перепалка, нередкая у нас за последние дни. Но Антон ответил необыкновенно мягко:

— Возможно, ты и прав, у меня нет желания разрушать твою научную гипотезу. Ты скажи лучше, как твои успехи в борьбе с туземной флорой? Почему она облюбовала скафандр Христо?

— Ив моем появился экземплярчик, в шлеме! Как они быстро подрастают, было бы только чуточку влаги. Представляешь, что будет, если он начнет расти, когда костюм надет!

Между тем светящийся круг остановился над углублением в стене, по виду у двери без ручки. Неясно, как она открывалась. Антон вернул Туарега, который шел и шел вдоль улицы, громыхая по мостовой стальными подошвами. Туарег выжидательно остановился, устремив «взгляд» на стену с загадочной дверью. И мы молчали, не ведая, что предпринять.

— Пусть Туарег поднажмет плечом, — посоветовал Макс, — а вы отойдите подальше.

— Неудобно, — сказал Вашата. — Вроде нас пригласили, а мы, не дождавшись, пока хозяева нам откроют, взламываем дверь. Подождем.

— Сколько? — спросил Макс. — Сколько можно ждать?

— Минут десять.

— Ну а если не откроется?

— Ломать здесь ничего нельзя.

— Пожалуй, ты прав, Христо, — вздохнул Макс. — Прав, как всегда, и точен в своих суждениях, как корабельный хронометр.

— Из которого вытягивают пружину…

Словно поразмыслив немного, круг сполз на дверь и остановился посредине, затем плита, служившая дверью, медленно поползла вправо, в глубь стены, открывая угольно-черный проем.

— Вот видите, — промолвил Вашата, — нас приглашают войти. Нет, постойте! Может, пустить вперед Туарега? Или не стоит, он там пол провалит или натворит других бед. Посветите сначала, что там?

Антон и я направили в дверь рефлекторы, и мгновенно дом внутри осветился. Мы увидели многогранный холл с дверью на каждой грани и теряющийся вдали коридор, свет лился зеленоватый, приятный.

— Ну что я говорил, — не преминул заметить Зингер, — даже сейчас у них работает освещение.

Странно, что ни желтый круг, ни дверь, ушедшая в стену, ни, наконец, дом, полный света, особенно не поразили нас, будто мы этого только и ждали, ждали, что все так случится. У нас не было страха. Не было мысли, что нам кто-то расставил ловушку, точнее, не нам, а кому-то другому, и вот она наконец сработала по ошибке, заманивая нас.