– Правда? – немного разочарованно протянула девушка. – А я подумала, что вы можете мне что-нибудь порекомендовать. Я страсть как люблю зеркальные истории. Они всегда интересны и поучительны, разве нет? Впрочем, среди них попадаются и очень печальные сюжеты…

Её «водяной» взгляд заставил Кристину окончательно смешаться.

– Наверное, – пробормотала она. – Скорее всего. Вы хотите именно Лансберга или мне поискать что-то особенное?

– Пожалуй, я уже нашла то, что мне было нужно, – сказала девушка, чуть прищурив глаза. Кристина кивнула, на мгновение повернулась к стеллажу, втиснула книгу на место…

– Я бы могла порекомендовать вам… – начала Кристина, возвращаясь к разговору, но покупательницы в магазинчике уже не было. Не звякнул колокольчик над дверью, не простучали звонкие каблучки по доскам пола – она просто исчезла.

Кристина ошеломленно заглянула за стеллаж…

«Наваждение какое-то, – подумала она. – Это все сон… И мое настроение… И моя фантазия… И…»

В магазинчик вошли двое молодых людей.

– У вас есть медицинская литература? – спросил один из них…

Кристина ещё раз взглянула на зеленые корешки и ответила:

– Да, конечно, что именно вам нужно?

День прошел быстро и как-то особенно удачно. Завертевшись, Кристина перестала думать о странной покупательнице, но чувство чего-то недосказанного все же осталось. Под стать настроению, к концу рабочего дня свой сюрприз преподнесла погода, весной это обычное дело. Веселый шумный дождь обрушился на улицы окунувшегося в сумерки городка тонким серебряным полотном, звонко простучал по черепичным крышам, залил булыжную мостовую, забрызгал сверкающие витрины и окна домов, и воздух стал совершенно прозрачным, кристальным, удивительно сладким и густым, как всегда после дождя.

Кристина вспомнила, что не взяла с собой зонт, и это была ее единственная неудача за весь этот необычный день. Ей пришлось переждать, пока потоки дождя ослабеют, поэтому, когда она вышла из магазина, было уже совсем темно.

Она шла по темной и пустынной улице. В свете редких фонарей искрились алмазные капельки все еще моросящего мелкого и теплого дождя. На улице – ни души, и непривычную тишину пустого города нарушал только редкий стук тяжелых капель, срывающихся с намокших крыш. На душе было неспокойно, она по-прежнему чего-то ждала...

Жизнь Кристины не отличалась особой яркостью. Она работала в небольшом книжном магазинчике, а ведь когда-то закончила университет и по диплому была учителем литературы. Но в школе у нее получалось все не так, как надо: не хватило характера, жесткости в голосе и действиях, уверенности в себе. Когда подруга предложила ей поработать за прилавком, она была уверена, что это временное занятие, но, тем не менее, вот уже пять лет ходила на работу по одной и той же дороге. Втянулась, привыкла. К тому же – вокруг были книги.

В личной жизни у нее был полный порядок, так как этой самой личной жизни практически не было. Время от времени случались какие-то знакомства, встречи, но все это было не то и не так: слишком много надежд и столько же разочарований. Подруги ее давно растворились в своих семейных проблемах и редко напоминали о себе случайными телефонными звонками.

Мать Кристины, замкнутая немногословная, по-своему любила дочь, но никогда не стремилась ее понять. В одной квартире просто жили две одинокие женщины, каждая один на один со своей судьбой.

Так уж случилось, что самыми частыми собеседниками Кристины оставались книги. Она не просто читала их, не просто следила за сюжетом любимых романов, но и входила в мир литературных героев так, будто на этих страницах была записана часть ее собственной жизни. Но книжных, чужих вымыслов ей иногда не хватало, ее воображение требовало каких-то других впечатлений.

Тогда Кристина садилась за старенькую, купленную недорого по случаю, пишущую машинку и страница за страницей переписывала свою параллельную жизнь, расцвечивая ее во все цвета счастья, каким она его себе представляла.

Кристина писала иногда стихи, иногда небольшие новеллы, трогательные и сентиментальные. Ни за что и никогда она не решилась бы показать кому-нибудь свои литературные пробы. Они не были рассчитаны на постороннего читателя, они были частью ее души, частью её второй – тайной жизни, её отдушиной в ежедневной рутине. Именно они давали ей возможность пережить такие минуты счастья, каких ей пока не удосужилась подарить судьба. Кристина прекрасно понимала искусственность этого параллельного мира грез, но жизнь дала ей на сегодня только этот шанс.

Игорь Алексеевич Скальдин уже два дня находился в состоянии нетерпеливого ожидания: его ждала интереснейшая работа. Два года назад в одном из провинциальных музеев Латвии он наткнулся на фрагмент списка древней легенды. Он сразу почувствовал, что это нечто необычное. Желание отыскать всю легенду превратилось почти в навязчивую идею. Но дальнейшие поиски материала ни к чему не привели.

И вот на днях ему позвонил университетский приятель и сказал, что видел, похоже, именно эту легенду в музейном архиве одного достаточно древнего, но очень маленького приграничного городка.

Позвонив в этот музей по телефону, Игорь Алексеевич выяснил, что, скорее всего, это более поздний список, но именно той легенды, которая вызвала у него такой большой интерес. Он готов был сразу отправиться в путь, но дела задержали его в Москве, и теперь, когда в кармане пиджака лежал, наконец, билет на поезд, он волновал Скальдина не меньше, чем в юности волнует первое письмо от любимой.

Игорь Алексеевич Скальдин, известный в определенных кругах автор исторических романов, последние лет десять жил в Москве. Он занимал двухкомнатную квартиру в старом пятиэтажном доме. Квартира была небольшой, да и район был достаточно отдаленный, но Игоря Алексеевича это вполне устраивало: работал он преимущественно дома, и все, что ему было нужно, – это покой и тишина. Восемь лет назад от него ушла жена: хорошенькая и жизнерадостная, шумная и общительная, она очень скоро заскучала рядом с мужем, который был так погружен в прошлое, что совсем не умел позаботиться о настоящем. Детей у них не было, и развод прошел тихо и пристойно.

Однако писатель болезненно и долго переживал случившееся. Даже любимая работа не могла отвлечь его от грустных мыслей. Он не хотел это признавать, однако ему было одиноко.

Но все проходит, постепенно он привык и к одиночеству, мир образов стал для него источником и сил, и надежд, и радости.

Он не был отшельником, встречался с друзьями, знакомился с женщинами, но сколько-нибудь серьезных увлечений себе не позволял, охраняя свое сердце от уже однажды пережитой боли.

Поезд отправлялся с Белорусского вокзала. Скальдин стоял у окна. Этот момент всегда вызывал у него томительное и болезненное чувство, словно поезд сейчас должен был увезти его не в другой город, а в другую жизнь, в другую судьбу. Это было и приятно и мучительно одновременно. Он попытался успокоить свое воображение, направив его в обычное русло, мысленно выстраивая конструкцию сюжетных переплетений своего будущего романа, ему очень хотелось написать что-то необычное, выходящее за рамки всего того, что он делал раньше. Вдохновение буквально переполняло его. Оно рвалось наружу и сдавливало горло, оно нашептывало уже что-то на ухо и щекотало затылок, как сквознячок. Скальдин чуть шевельнул уголками губ, улыбнувшись своим мыслям и чувствам: верно говорят, что вдохновение – как наркотик. Когда оно уходит – опускаются руки, одолевает сон и скука, мозг стареет и деградирует. Но – всплеск эмоций, и вот уже вокруг сияет солнце, поют птицы и оживший разум радостно парит в заоблачных далях в предвкушении работы. Это не объяснишь, это надо прочувствовать, пережить.

В маленьком городке, куда Игорь Алексеевич прибыл к вечеру следующего дня, была всего одна гостиница, да и та наполовину пустовала. Ему достался крохотный одноместный номер без особых удобств, впрочем, наверное, это был лучший номер в этой гостинице.