– Привет, Дэвид. Ты очень занят?

– Привет, да, есть чем заняться, но пока ничего такого, чего нельзя было бы на время отложить. А что случилось-то? – ответил мой друг вопросом на вопрос.

– Пока ничего, но есть одна странная ситуация. Может потребоваться твой автомобиль, разумеется, вместе с тобой.

– Ну, слава Богу, что и я на что-то сгожусь.

– Ты можешь ко мне подъехать?

– Домой, или в контору?

– Я сейчас у себя в конторе, и, если ты приедешь быстро, то я тебя подожду, а потом поедем ко мне.

– Уже выезжаю.

Дэвид заехал за мной через пятнадцать минут. Я не могла отделаться от ощущения, что мне нужно поспешить. Что-то вот-вот должно случиться. Но наступил вечер, а мои телефоны молчали.

Я рассказала Дэвиду о своей клиентке и ее проблеме. Как правило, я этого не делаю, но тут я предчувствовала, что мне очень понадобится его помощь, причем осмысленная помощь, а не просто сбор информации, в чем, конечно, мой друг был непревзойденным мастером.

И предчувствия меня не обманули, около восьми вечера позвонила Берта. Даже по первым звукам ее голоса можно было понять, что она очень встревожена.

– Извините, Мэриэл, что опять звоню в такое время, но вы сами сказали…

– Все нормально, Берта, лучше говорите, что случилось.

– Я получила скверное известие.

– Откуда?

– Из Тотриджа. Несчастье с моим отцом.

– Через десять минут мы будем у вас: я и мой друг Дэвид Сомс.

– Он журналист?

– Он, прежде всего, мой друг, и в вашем случае, нам без его помощи не обойтись. Не волнуйтесь, ни одной строчки, без нашего разрешения, в газеты не попадет.

– Хорошо, я вас жду.

Чем, видимо, отличается женское мышление от мужского, так это, прежде всего тем, что мужчина, разумеется, я говорю именно о тех мужчинах, которые мыслят, прежде чем принять решение всегда понимает достаточно четко, почему он принял именно это решение. Что касается женщин, вот тут я опираюсь именно на свой собственный опыт, то женщина принимает решение, а потом только понимает, что именно это решение и следовало принять.

Это я к тому, что в тот момент у меня не было четкого представления о том, почему я считала необходимым участие Дэвида именно в этом моем расследовании. И я даже и не пыталась задуматься над этим вопросом, но, тем не менее, оказалась права.

Через десять минут мы уже были у Берты. Она держалась неплохо, хотя было все же заметно, что ей это дается нелегко. Тут уже был не страх перед неизвестной, но весьма теоретической опасностью, случилось что-то вполне реальное.

– Я получила странную СМСку на свой сотовый. В ней сообщалось о том, что в Тотридже, в больнице, находится сейчас господин Элиот, что он в реанимации.

– Вы позвонили в больницу? – спросила я Берту.

– Конечно, – ответила она, – он действительно там и действительно в реанимации.

– Вам сказали, что с ним случилось?

– Да, отравление. В крови обнаружен морфин. Но доза оказалась не смертельной, если бы не его больное сердце… В общем сейчас есть надежда, но состояние очень тяжелое. Я должна туда поехать. Я только ждала вас, поскольку мы договорились.

– Но сейчас уже поздно. Хотя до Тотриджа не так уж далеко, однако, это по горной дороге. Вы собирались ехать на машине?

– Разумеется, хотя я действительно не слишком хороший водитель, но у нашего шофера сегодня выходной. Я хотела ему позвонить и попросить ввиду сложившихся обстоятельств, чтобы он все же отвез меня, но его жена сказала, что он… – она замялась, – он не в форме. Вообще он не пьет, но сегодня, как говорит Джейн, к нему вдруг нагрянул какой-то знакомый, кажется, школьный товарищ.

В этот момент, все предыдущие события перестали мне казаться бессмысленными, я вдруг поняла, в чем состоял план убийцы. А ведь, если бы не промах с выбором сладостей, это могло бы сработать. Разобраться в причинах в этом случае было бы очень сложно, если бы вообще кто-то стал разбираться.

– Вот что, теперь, когда все понятно с замыслом злоумышленника, нам остается подумать, как его можно вычислить. Но для этого нам действительно нужно ехать в Тотридж…

– Я пока не понимаю этого замысла, – возразила мне Берта, мне кажется, ее мысли были просто заняты другим. Все уже казалось таким очевидным.

– Это я могу вам и по дороге объяснить, если еще будет нужно, а пока, сколько вам нужно времени, чтобы собраться? Нас повезет в Тотридж мой друг, я же говорила, что нам без него будет сложно обойтись. Кстати, а почему вы не подумали о такси?

– Я подумала и даже позвонила в одну из фирм, но там мне сказали, что после восьми вечера в Тотридж ездит только маршрутное такси, по распоряжению министерства безопасности, чтобы не перегружать трассу в это время, ну это все же горная дорога. Все подконтрольные виды транспорта в это время сокращают перечень предоставляемых транспортных услуг. Папа тоже голосовал за это решение правительства.

– Ясно. Просто мне пока не приходилось натыкаться на действие этого распоряжения, – Ну так как?

– Да, я собственно, уже готова.

– Тогда в путь, – подвел итог нашему разговору Дэвид.

Мы выехали в сторону Тотриджа на машине моего друга, это был джип-вездеход, который мог проехать по любой дороге и в любую погоду, ведь для журналиста это важно. За рулем был прекрасный водитель. Ну, а если бы все было по другому?

– На какой машине вы бы выехали, если бы действовали без нас? – спросила я.

– На своей малолитражке, я всегда езжу на ней, когда у Дэйва выходной. – спокойно ответила Берта.

– А теперь представьте себе, что перед этой поездкой вы съели парочку конфет со снотворным, теперь добавьте сюда ваше волнение за здоровье отца и тот факт, что вы не слишком хорошо водите машину. У вас, конечно, были бы шансы доехать благополучно до места, но это было бы даже не пятьдесят на пятьдесят.

– Но тогда получается, что этот же человек мог отравить моего отца!

– Теоретически, хотя далеко не все тут достаточно хорошо стыкуется. Но то, что он знал о случившемся в Тотридже – несомненно. То, что он из окружения вашего отца – тоже понятно. Но не думаю, что все будет так уж просто. А вас разве не насторожило, что была послана именно СМСка?. Есть телефон, факс, компьютер… Из больницы, наверняка, скорее всего, позвонили бы.

– Да, я как-то не подумала об этом. Из больницы, скорее всего, позвонили маме, но почему она не позвонила мне?

– А вы, почему не позвонили ей?

– Я хотела с ней поговорить уже из Тотриджа, когда буду, по крайней мере, знать, как обстоят дела…

– А вы не думаете, что она могла поступить так же?

– Нет, она бы обязательно сначала позвонила мне.

В этот момент мы как раз и услышали сигнал телефона Берты. Звонила именно госпожа Элиот, ей только что сообщили из больницы Тотриджа то, что мы уже знали. Берта успокоила ее, как могла, и пообещала держать с ней связь, сообщать все, что она выяснит, и о том, как будет меняться ситуация.

Суть разговора Берты с ее матерью я ухватила, но особо не прислушивалась. Мне нужно было подумать. Прежде всего, важно было понять, что представляет собой тот, кто все это затеял. Было очевидно, что он не способен на прямое совершение убийства, иначе не выбрал бы такой ненадежный способ. Но, с другой стороны, если бы ему все удалось, он абсолютно ничем не рисковал. Даже, если бы в крови Берты было обнаружено снотворное, что, в принципе, маловероятно, то это вряд ли связали бы с конфетами. А если бы и связали, то решили бы, что конфеты послал Поль, а то, что он стал бы отрицать этот факт, вряд ли вызвало бы доверие. Правда, мелькнула еще одна мысль, я ее сразу превратила в вопрос.

– Послушайте, Берта, а вы не позвонили Полю? Ну, чтобы спросить про этот странный подарок?

– Как вы себе это представляете? Он от меня скрылся на острове с женщиной, а я ему звоню и спрашиваю, посылал ли он мне коробку конфет? Естественно, он не посылал, и что он будет думать?