Вдруг Эбби подскочила в кровати, напуганная внезапным шумом, который тут же перешел в какой-то продолжительный скрип и завершился громким лязгом.

Сердце Эбби учащенно забилось. Она услышала, как открылась и закрылась дверь комнаты, быстрые шаги Макса прозвучали на лестнице, ведущей вниз.

Она натянула на себя халат и, клацая зубами от холода, кинулась к окну.

Наружный свет раздвинул чернильную темноту ночи почти в тот момент, когда она появилась у окна. Эбби отпрянула, увидев высокую фигуру Макса, вышедшего из дома. Он направился к оторвавшемуся ставню, пытаясь поправить его. Она видела, как он злится, свирепый ветер терзал его тело с дикой яростью, вздымая блестящие густые волосы, теплая фуфайка прилипла к телу, облегая его напряженные мускулы.

Эбби в ужасе застонала, когда под порывом ветра ставень оторвался. Теперь она лучше видела Макса. Он был босиком, из-под фуфайки торчали тонкие полоски боксерских трусов, и длинные ноги атлета были обнажены перед суровым ветром.

Она отвернулась от окна и, ослабевая, привалилась к стене. Он стоял там, на ветру, как беспомощный мальчик, а не сильный, здоровый мужчина. Она, похоже, и впрямь сошла с ума.

Да, конечно, именно так, сказала она себе и с покорным смирением, совсем без страха, вернулась в постель. Да, она влюбилась. И то, что она выбрала человека, который меньше всего годится для этого, не имеет никакого значения. Она любит его! Любит!

Эбби села на край кровати, размышляя: наконец-то она честно призналась себе во всем, и ждала, какое впечатление это произведет на нее. Потом вдруг услышала его страдальческий крик.

— Макс, — прошептала она еле слышно и кинулась из комнаты на его голос. Раздался глухой удар о землю.

— Макс! — кричала она в ужасе, быстро сбегая по лестнице.

Его имя клокотало у нее в груди. Она бежала туда, где, как ей казалось, он должен был находиться. Разбросанные осколки посуды попадались ей под ноги. Макса нигде не было.

— Эбби! Ради бога! Иди обратно! — произнес он, возникая откуда-то сбоку. — Уйди в безопасное место! — Он схватил ее и потащил. — С трубы сорвало зонт, и бог знает, что еще может отвалиться!

Она едва слышала, что он говорит, повиснув на нем, с отчаянием пыталась понять, все ли с ним в порядке, не пострадал ли он.

— Я боялась, что на тебя что-то свалилось, — захлебываясь, бормотала Эбби, судорожно касаясь руками его груди, плеч, и потом обхватила его лицо своими дрожащими ладонями.

— Эбби, — хрипло вымолвил он, — со мной все нормально.

— Но тебя же могло убить, — едва не рыдала она и ерошила пальцами его растрепанные волосы, точно не веря, что он говорит правду.

— Эбби, ради бога! Что с тобой? Я же тебе говорю… — застонал он и крепко прижал се к себе.

Она слышала, как Макс произносит ее имя, зарываясь лицом в ее волосы, растрепанные ветром, чувствовала силу его желания, и ее тело немедленно откликнулось на этот зов.

— Нас может сдуть ветром и унести в море, — сказал Макс, пытаясь противостоять сильному порыву и крепко прижимаясь губами к ее губам.

Неистовая страсть воспламенила Эбби с такой силой, что она больше не могла терпеть. А он осыпал ее нежными поцелуями, потом поднял на руки и понес через весь дом. Новое, непознанное ощущение охватило Эбби, наполняя ее страстной, желанной и вполне осуществимой надеждой.

Его нежные руки возбуждали, пока Макс медленно раздевал ее, опуская на постель. Потом он лег рядом, их обнаженные тела соприкоснулись. Она вдруг почувствовала, как пламя пожирает ее кожу… Нет, так не бывает. Откуда взялся этот огонь, внезапно наполнивший ее неуемным весельем. И она вдруг поняла, что Макс ждет, когда она разрешит ему больше не сдерживать себя ни в чем… И еще теснее придвинулась к нему…

— Нет! — Он слегка отстранился от нее. — Не торопись. Ты захочешь меня так, как не хотела еще ни одного мужчину, — страстно прошептал Макс.

Его слова вызвали у нее в памяти все, что она когда-то хотела ему сказать…

— Разве я прошу тебя о невозможном? — едва дыша, проговорил он. Его руки и губы уже, казалось, не оставили ни единой клеточки, не готовой взорваться от желания…

Эбби покачала головой, не в силах говорить. И, почувствовав его нежный смех кожей щеки, она нетерпеливо обвила руками его шею и выдохнула его имя. И смех Макса сменился бессвязным шепотом, и сладкие слова потоком полились ей в уши, а ее тело словно взорвалось от его мужской мощи…

Внезапно Эбби показалось, что ее прошлая жизнь кончилась и началась другая. Она содрогалась от каждого нового восторженного порыва, она радовалась жизни, как никогда раньше, и свежие волны небывалого восторга накрывали ее с головой. И когда, наконец, она приходила в себя от этого неистового восторга и неописуемого удовольствия, то кричала в полный голос, и он отвечал ей…

Потом его ласки стали иными, они требовали новой страсти, которую уже невозможно было выносить. Она чувствовала, что сейчас разорвется на части, рассыплется, разрушится!

И этот момент наступил — взорвалась сама любовь, и этот взрыв потряс их обоих, и их голоса соединились в радостном крике.

Они долго лежали, обнявшись. Нарушила молчание Эбби, что-то протестующе пробормотав, когда он вытащил из-под нее свою руку.

— Если я не найду одеяло, мы замерзнем. — Макс поднял с пола пуховое одеяло. — Я же тебе говорил, что в каждую спальню надо по две кровати, — хрипловато сказал он, уткнувшись подбородком в ее голову.

— Я бы хотела, чтобы ты всегда оставался только в этой кровати, — ответила она, все еще витая в облаках.

— Мы бы их сдвинули, и получилась бы кровать нужного размера, — сказал он. — По всему Корнуоллу я искал у мастериц двуспальное пуховое одеяло и нашел.

— А зачем тебе такое большое для односпальной кровати?

— А ты еще не заметила, какой я большой, и что односпальные кровати мне не подходят?

— Но если одеяло большое, это еще не значит, что и кровать должна быть большая, — начала было спорить Эбби. Она уже понемногу опускалась на землю и почувствовала, что эта беседа об одеяле странновата.

— Эбби, — слегка потянул ее за волосы Макс. — Ты не обманула меня. Я только что проверил…

— Я и не пыталась. — Ее голос был ровным. Может, вообще все случившееся не более чем игра воображения, подумала Эбби. Смущающие сомнения снова завертелись у нее в мозгу. — Я и не думала, — сказала она с некоторым вызовом.

— Понятно, — пробормотал Макс, не собираясь продолжать разговор.

Они лежали обнаженные, обнявшись. Макс, похоже, был не склонен обсуждать случившееся.

— Как странно, в какой-то миг два человека забывают обо всех запретах, обо всем, обнажают друг перед другом душу, а потом говорят исключительно о размерах одеяла…

Сердце Эбби защемило от грусти.

— Ты обнажила свою душу, да? — мрачно спросил он.

— Я просто говорю о мыслях, которые порой бродят в голове, — ответила она, не сосредотачиваясь на боли от недоверия в его голосе.

— Скажи мне, Эбби, а на какие темы ты любишь говорить после этого?

Она резко села в постели и в ужасе посмотрела на него.

— Я? Я думала, ты все понял. — Она была потрясена и не услышала предупреждения внутреннего голоса. — Ты! Хладнокровное чудовище! — закричала она, отталкивая его от себя, а он пытался схватить ее за руки и удержать от истерики и, наконец, прижал к себе.

— Конечно, я все понял. Я даже не могу высказать, насколько точно я понял. Если бы ты пыталась выразить это словами, я бы не поверил.

— Тогда почему? — воскликнула она, пытаясь говорить возмущенным голосом, но ее тело совсем иначе отзывалось на его близость. — Макс, почему ты всегда пытаешься уверить меня, что я не способна сказать и слова правды?

— Я… Это потому, что некоторые люди просто врут, а другие уклоняются от прямого ответа, — ответил он, а его тело так же страстно рвалось к ее телу. — Я думаю, ты не способна выразить свои мысли…