Я надеялся, что они будут дружелюбны, поскольку у меня не было никакого желания убивать их, ведь, будучи вооружены очень примитивно, они были бессильны перед нашими ружьями; и я изобразил знак мира, надеясь, что они поймут его, но они не отвечали.

Они подплывали все ближе и ближе, пока я не смог ясно разглядеть их. Это были крепко скроенные, коренастые воины с кустистыми бородами, что было довольно необычно для Пеллюсидара, где большинство в чистокровных белых племенах безбороды.

Когда их каноэ, плывущие в один ряд, были в сотне футов от нас, воины в лодках поднялись и открыли по нам огонь.

Я сказал «открыли огонь» по привычке. На самом деле они метали в нас некое подобие дротиков при помощи тяжелых пращей. Несколько моих людей упали, и я немедленно приказал стрелять.

По поведению бородатых воинов я понял, как потрясли их звуки и действие ружей, но должен сказать, что они были очень смелы, так как без колебаний двинулись на нас с еще большей скоростью. И тут они сделали то, чего я не видел ни до, ни после этого во всем внутреннем мире. Они зажгли факелы, сделанные, как я позже определил, из смолистого тростника, и разбросали их между нами.

Эти факелы испускали клубы едкого черного дыма, который ослепил нас и вызвал припадки удушья. По тому воздействию, которое дым оказал на меня, я знаю, что чувствовали мои люди, но рассказывать могу только про себя. Ослепленный и задохнувшийся, я был беспомощен. Я не видел врагов и не мог стрелять. Я хотел прыгнуть в реку, чтобы избежать воздействия дыма, но знал, что в воде я буду немедленно разорван безжалостными созданиями, таящимися под ее поверхностью.

Я почувствовал, что теряю сознание, что меня хватают чьи-то руки и куда-то волокут, и тут сознание окончательно оставило меня.

Придя в себя, я обнаружил, что лежу связанным на дне каноэ между волосатыми ногами захвативших меня воинов. С обеих сторон над собой я видел скалистые утесы: значит, мы плыли через узкий проход. Я попробовал сесть, но один из воинов пнул меня в лицо обутой в сандалию ногой и толкнул на дно каноэ.

Они обсуждали битву громкими, грубыми голосами, высказывая при этом свои догадки о странном оружии, которое с грохотом выпускало огонь и дым и убивало на большом расстоянии. Я легко понимал их, так как они разговаривали на языке, общем, насколько мне известно, для всех человеческих существ Пеллюсидара, поскольку какого-либо другого языка я здесь не слышал. Я не знаю, почему все племена, независимо от того, далеко они живут друг от друга или нет, разговаривали на одном языке. Это всегда было загадкой для нас с Перри.

Перри предполагал, что это мог быть основной, примитивный язык, который люди, живущие в одинаковой среде с одинаковыми проблемами, развивали естественным образом для выражения своих мыслей.

Возможно, он прав, и это объяснение ничем не хуже других.

Они продолжали спорить о нашем оружии, так и не приходя к общему мнению, пока пнувший меня в лицо воин не сказал:

— Пленник пришел в себя. Он может рассказать нам, как делать палки, выплевывающие огонь и дым и убивающие воинов, до которых далеко.

— Мы заставим его выдать нам эту тайну, — сказал другой, — а после этого сможем убить всех воинов Гефа и Джулока и забрать себе всех их мужчин.

Я был несколько озадачен этой фразой, так как мне казалось, что, если они убьют всех воинов, не останется мужчин, которых они смогут забрать; но, когда я более внимательно присмотрелся к бородатым и волосатым воинам, захватившим меня в плен, странная и поразительная правда открылась мне. Эти воины не были мужчинами — они были женщинами.

— Кому нужны еще мужчины? — сказала одна из них. — Мне не нужны. У меня достаточно хлопот и с теми, которые у меня есть, — сплетничают, ругаются, работают плохо. После тяжелого дня, проведенного на охоте или в битве, у меня не остается сил отлупить их, когда я возвращаюсь домой.

— Твоя беда, Рамп, — сказала другая, — в том, что ты слишком мягка со своими мужчинами. Ты позволяешь им управлять собой.

Рамп была той самой «леди», которая пнула меня в лицо. Возможно, она и была мягкосердечным созданием, но мне, после нашего короткого с ней знакомства, так не показалось. У нее были ноги профессионального футбольного защитника и уши артиллериста. Я не мог представить ее позволяющей, по доброте душевной, кому-то управлять собой.

— Знаешь, Фудж, — ответила она, — если бы у меня была такая же кучка бесхребетных слабаков, как у тебя, у меня бы тоже не было забот, но мне нравится, что у моих мужчин есть характер.

— Не говори ничего о моих мужчинах, — закричала Фудж, пытаясь ударить Рамп веслом по голове.

Рамп увернулась и стала искать свою пращу, но в это время с носа каноэ раздался зычный голос:

— Сядьте и заткнитесь.

Я посмотрел на обладательницу этого голоса и увидел огромных размеров создание, похожее на животное, с лохматой черной бородой и полуприкрытыми глазами. Один лишь взгляд на нее объяснил, почему Рамп и Фудж немедленно прекратили склоку. Это была Глак, вождь; и я вполне мог представить, чем она могла завоевать верховное положение.

Глак остановила свои налитые кровью глаза на мне.

— Как тебя зовут? — проревела она.

— Дэвид, — ответил я.

— Откуда ты?

— Из земли Сари.

— Как вы делаете палки, которые убивают дымом и громом? — спросила она.

Из их предыдущей беседы я понял, что этот вопрос неизбежно возникнет, и так как я знал, что они никогда не поймут настоящего объяснения, начни я им рассказывать о ружьях и порохе, я ответил:

— Это волшебство, известное только людям Сари.

— Дай ему свое весло, Рамп, — приказала Глак.

Получив весло, я подумал было, что она собирается заставить меня грести, но она имела в виду совершенно другое.

— Давай, — сказала она, — используй свое волшебство и сделай так, чтобы из него появились дым и гром, смотри только не убей кого-нибудь.

— Это неправильная палка, — ответил я. — Я ничего не смогу сделать с ней, — и вернул весло Рамп.

— Тогда какая палка тебе нужна? — спросила она.

— Мне нужен крепкий тростник, который растет только в Сари, — ответил я.

— Я думаю, ты лжешь. После того как мы вернемся в Уг, тебе лучше найти несколько таких палок, если ты желаешь себе добра.

Направляя каноэ по узкому ущелью, они принялись судачить обо мне. Могу сказать, что они были очень сдержанны в своих оценках, решив, что я слишком женоподобен для их идеала мужчины.

— Посмотрите на его руки и ноги, — сказала Фудж. — Он мускулист, как женщина.

— Никакой привлекательности, — добавила Рамп.

— Мы можем отправить его работать вместе с остальными рабами, — сказала Глак. — Он может даже помочь в бою, если на деревню нападут.

Фудж кивнула.

— Кажется, он годится только для этого.

Вскоре мы выплыли из ущелья в большую долину, где я увидел открытое плато и лес, и деревню на правом берегу реки. Это была деревня Уг, конец нашего пути.

Уг была примитивной деревней. Стены хижин представляли собой бамбукообразный тростник, вертикально воткнутый в землю и переплетенный длинной прочной травой. Крышами служил настил из нескольких слоев больших листьев. В центре деревни находилась хижина Глак, она была больше остальных, окружавших ее неровным кольцом. Не было ни заборов, ни других оборонительных сооружений. Как и их деревня, эти люди были крайне примитивны, их культура находилась на очень низком уровне. Они имели несколько глиняных сосудов без всяких украшений и несколько грубо сплетенных корзин. Шедевром их работы служили каноэ, но и те были очень грубы. Их пращи были самой простой конструкции. Несколько каменных топоров и ножей в их хозяйстве считались сокровищем.

Поскольку во время моей жизни с этими людьми я не видел, чтобы кто-либо их изготавливал, я решил, что они были отобраны у пленников, попавших сюда из земель за пределами этой долины. Очевидно, дымовые факелы были их собственным изобретением, так как в других землях я не встречал ничего подобного. Но мог бы я распорядиться тем, что они имели, намного лучше их самих?