Ай да Макс, ай да жирдяй очкастый! — невольно восхитился Олег. Как же ты меня обвел! Как же ты всех нас обвел!..

— И о чем он с вами говорит? Что вы там ему наобещали? Бочку варенья и корзину печенья?

— Он-то? Да пугает в основном… Будто сам не понимает, что отступиться мы не можем. О тебе говорим тоже.

— Ну? И что ж вы там обо мне говорите?

— Да вот поспорили сегодня, — снова хихикнул белесый. — Я говорю, ты согласишься, он говорит — не согласишься…

— Аки барышня-гимназистка, — хмыкнул Олег, чувствуя, как под спудом глухой, безнадежной злости зарождается злость новая, холодная, как ручей и острая, как нож. — «Ах, я согласная — ах, я несогласная!»… И на что ж я там соглашаться должен?

С наемника вдруг разом слетело все шутовство, он стал серьезен и даже строг:

— «Снайпер», ты только пойми правильно. Вот в этом случае я от тебя ничего не хочу, ничего не требую. Я просто помочь тебе могу — как мужик мужику. Совершенно бесплатно.

— Помочь — в чем? — насторожился Олег. Слова наемника, и уж тем более внезапная его серьезность ему крайне не понравились.

— Женщина, ну, которую позавчера ночью… «Снайпер», я не знаю, кто она для тебя, что она для тебя, но я знаю, как ей сейчас. ТАМ хреново, «снайпер». ТАМ очень хреново. А я пока что могу ее ОТТУДА вернуть.

— Что ты сказал?! — Олег одним движением поднялся, новая злость, ледяная и белая, пронзила его от макушки до пят. Белесый наемник все так же серьезно глядел на него, даже ногой качать перестал:

— Сядь, «снайпер». Сядь, — он подождал, пока Олег снова не опустится на лежак, потом повторил негромко: — Я могу ее вернуть. И взамен у тебя ничего не попрошу, никаких обещаний, никаких намеков даже. И только вот не надо этих твоих шуточек про «душу потом», а? Ну что, ловушку ищешь?

— Хочешь сказать, ее нет?

— Ох, есть, «снайпер», да еще какая, — вздохнул наемник. — Ты не бойся, я тебе все по-честному расскажу. В наших с тобой играх врать себе дороже выходит. Короче, «снайпер», если я ее верну… ну, это будет не совсем она, понимаешь?

— Не понимаю, — все с той же настороженностью покачал головой Олег.

— Ну, как бы тебе объяснить, — наемник даже сморщился. — Ну вот на меня посмотри. Вроде и человек, а вроде и не очень, понимаешь? Да нет, не зомби из «ужастика», а просто… Просто все чуть по-другому.

— И кто же ты?

— Кабы знать, «снайпер»… Короче, если я ее верну, она, может, тебя и не узнает, а узнает — тоже не обрадуешься. Так что подумай, «снайпер», крепко подумай.

— А с чего вдруг такая благотворительность? — сквозь зубы спросил Олег. — Ты ж взамен ничего не просишь, верно? Ну и для чего оно тебе надо?

На губах наемника мелькнула странная кривоватая улыбка:

— А это уж мое дело, «снайпер». Ты, главное, думай, только сильно не затягивай — у нее всего-то и есть дня три, четыре от силы. Что-что, а это я чувствую.

— И что потом? — невпопад спросил Олег.

— Если надумаешь — где меня найти, знаешь. Или… Или просто пожелай этого, «снайпер». Всерьез пожелай, по-настоящему.

Олег недоверчиво смотрел на него. Он по-прежнему понимал отчетливо: этот… человек?.. — враг, был врагом и врагом останется, но присутствовало и еще что-то, чего он пока не умел расшифровать.

Наемник тем временем поднялся:

— Ладно, мне с твоими лишний раз видеться совсем ни к чему. Думай, «снайпер», — и двинулся не к двери, а к окну, но на полдороге буквально растаял в воздухе. Олег знал — чувствовал, — что если закрыть глаза, то он увидит слабый след, как инверсный от самолета, что подобный след он уже видел — там, в Гетто, возле дома Ляхова, что он может по нему пройти. И понял он вдруг, что может проложить свой след, что ему только один раз шагнуть — и он попадет в любую заранее намеченную точку: в лагерь наемников, в каморку Колдуна, на галерею донжона, на ту лестницу, где они с Кэт бились с туманными фигурами, и достаточно просто наметить цель, захотеть… Только куда идти и зачем?

С минуту просидев неподвижно, Олег выхватил из-за спины подушку, со всей силы пустил ее в стену — так, что лопнула ветхая ткань. Поискал глазами что-нибудь еще, что можно расколотить, потом с глухим рычанием откинулся к стене и сильно потер лицо ладонью.

Что, «снайпер», приловили тебя? И ведь как еще приловили! В угол зажали, голенького… Вряд ли это тот самый выбор, ради которого ты сюда шел, но вот он, перед тобой, и не увернешься, не откажешься гордо, потому что тем самым ты уже выберешь, и что бы ты ни выбрал — будет заведомо плохо…

Хриплое дыхание Кэт продолжало звучать в ушах. Олег зажмурился. Как же я могу решать за тебя? — мысленно обратился он к ней. Ну скажи, как? Ведь что он, сука, мне только что предложил на самом деле? Либо убить тебя, убить по-настоящему, навсегда, либо… Вероятно, тоже убить, но по-другому. А ведь он, паскуда такая, не врал, он знает, что мне врать бесполезно, и если это так, то тебе сейчас ТАМ действительно очень плохо, а будет ли лучше, когда я что-то выберу, я не знаю, откуда мне знать, я всего лишь человек, а человек слаб, глуп, подл, и ему свойственно ошибаться, ему всегда и во всем свойственно ошибаться, и за его ошибки приходится платить другим, таким же слабым, глупым и подлым, и им тогда тоже приходится выбирать и совершать ошибки, за которые придется платить уже новым, и это цепная реакция, и ее не остановить…

Но Кэт не отвечала, и ему показалось, что он окончательно сходит с ума, тонет в бешено крутящейся черноте. Единственное, за что он сумел уцепиться, была злость, та самая, белая, холодная и острая. Прекрати истерику, «снайпер», сказала ему злость. Этим ты уж точно никому не поможешь и никого не спасешь. Кто бы ни стоял за этим, от тебя ждут именно такой реакции, она и должна быть такой, потому что те, кто это придумал, знают тебя. Значит, твоя реакция должна быть совершенно другой. Хотя бы в этом ты должен их обмануть. Ведь кто ты есть, Панин Олег? Ты есть человек, от которого они — все эти «стратеги», ОВРовцы, территориалы, вояки с их «ифритами» и бронеходами — от которого они сейчас зависят. Ты выбирал эту зависимость, стремился к ней? Нет. Тебя спрашивали, хочешь ли ты этого? Нет. Ты разделяешь их цели? Опять же, нет. Значит, никому из них ты ничем не обязан. А сейчас, Панин Олег, подумай как следует и ответь, почему кому-то было нужно, чтобы здесь решал именно ты?

Олег со всей дури хватил кулаком по стене, ободравшись в кровь, чуть не сломав и вторую руку, но в голове, кажется, прояснилось. Слизнув кровь с содранной костяшки, он полез за сигаретами, прикурил — щелкнув пальцами, как подсмотрел у Филина. Уселся по-турецки на баранью шкуру перед камином, уставился на тлеющие под сизым пеплом угли. Думай, жестко приказал он себе. Но ты должен думать не так, как тебя учили, если не хочешь быть просчитанным. Да, ты — посредственность, и потому достаточно предсказуем, но кто сказал, что ты должен оставаться ею и впредь?..

Итак, допустим, что данная конкретная ситуация как-то связана именно с тем Выбором, ради которого все затевалось. Допустим, «стратеги» со своим дьявольским всеведеньем как-то сумели разглядеть и просчитать именно такую ситуацию. Как оно связано с Тропой и наследием покойного Крамнера, я пока не вижу, но допустим. Но ведь если это так, то я, плюнув на выбор, начну охоту на участников Договора — и будьте уверены, кое-кого достану, меня тому и учили. Могли они просчитать такой вариант… такой… выбор? Могли.

Поехали дальше. Показалось ли тебе, что сегодня белесый наемник действовал по чьему-то заданию? Нет, не показалось, значит, он говорил от себя лично. От имени того, что считает своей личностью… Следовательно, предложенная им логическая западня вполне может оказаться способом влияния на твой Выбор, касающийся Договора. Или… Или ему, как и тебе, этот Договор крайне не нравится, и он тоже хочет его торпедировать — он лично?.. Ведь он дважды предлагал тебе уйти с ним — и таким образом не оказаться здесь. То же, если припомнить, предлагал лейтенантик-территориал в Корчме, но то была, скорее, попытка отыграть назад, увести Договор на исходную…