Первые минуты привыкали к темноте, и в это мгновение Хинт отскочил — кто-то зажег спичку.

Юрий рассмеялся:

— Я тебе ничего не говорил. Одну коробку спичек я все-таки приберег.

Они сели на холодный каменный пол. Решили спать по очереди. Вряд ли до утра кто-нибудь вздумает молиться в этой часовне. Но на всякий случай надо быть осторожными.

Юрий прижался к Хинту, чтобы согреться, и сразу уснул.

Хинт тоже хотел спать, но понимал, что надо вытерпеть. Как всегда в таких случаях, он решил чем-нибудь отвлечься. Он, например, любил подсчитывать, сколько на земном шаре паровозов и лошадей и какое соотношение между гужевой и механической силой. В эту ночь он впервые за долгое время вспомнил, что он инженер-строитель и что ему еще придется долго возрождать города и села, уничтоженные войной. Без всякой связи с этой мыслью он вдруг спросил самого себя: сколько лет этой часовне? Сто? Двести? Из какого камня она сложена? Во всяком случае, камни скреплены известково-песчаным раствором. Он начал обшаривать стену, у которой они сидели, наткнулся на какую-то щербинку, ковырнул ее. Все это он делал без всякой цели, только для того, чтобы как-то занять себя. Потом он начал шепотом подсчитывать, сколько понадобится кирпичей для того, чтобы поселить всех жителей городов мира в хороших квартирах.

Миллионы переходили в миллиарды. Хинт шептал какие-то фантастические цифры, и то ли от этого шепота, то ли от холода проснулся Юрий. Он прислушался и спросил:

— Ты что — бредишь?

— Нет, почему ты так думаешь?

— А что ты шепчешь какие-то миллиарды? Я уже давно прислушиваюсь к твоим расчетам. У тебя есть клад?

— Я подсчитываю, сколько понадобится кирпичей, — ответил Хинт.

— Для чего?

— Для новых домов.

— Это единственное, что тебя сейчас занимает?

— Конечно, я бы отдал теперь все свои миллиарды кирпичей за сто граммов хлеба, — сказал Хинт.

— Эта первая разумная мысль убеждает меня, что ты еще не свихнулся. Тебе надо поспать. Я посижу, покараулю.

Но Хинт долго не мог уснуть. Юрий это заметил и неожиданно ударил Хинта.

— Это лучший способ выбить из тебя все мысли, — шепнул Юрий. — Спи или, может быть, спеть тебе колыбельную?

Хинт прижался к Юрию и действительно быстро заснул.

Он проснулся от яркого света и вскочил. Юрий спал. Первые лучи солнца пробивались через маленькие окошечки. Хинт разбудил Юрия. Они прислушались. Доносились чьи-то голоса. По-видимому, вблизи проходила дорога. Конечно, часовня могла быть только у дороги и оставаться здесь уже нельзя.

— Надо идти, — говорит Хинт.

— Нет, теперь нельзя — пусть стихнут голоса, — возражает Юрий.

Они осторожно вышли из часовни. Хинт делал вид, что осматривает это древнее сооружение. Полосатые куртки они сняли, перекинули их через руку. Конечно, в это холодное осеннее утро никто не поверит, что им стало вдруг необычайно жарко и им приятнее остаться в нижних сорочках. Но и в полосатых куртках идти нельзя. Об их побеге, конечно, сообщили во все деревни, за их головы назначена какая-то плата — пусть небольшая, но все же для подлых людей это неплохая приманка.

Они все еще не решались отойти от часовни. Хинт продолжает играть роль хранителя древних сооружений.

— Конечно, эта часовня принадлежит к архитектурным памятникам какого-то века.

— Какого? — усмехается Юрий.

— Я думаю — семнадцатого, — серьезно отвечает Хинт.

— Не может быть — двести лет этой халупе?

— Это не халупа, — возражает Хинт. — Посмотри, какие крепкие стены. Здесь, должно быть, разорвался снаряд, но не очень повредил старую часовню.

— Ее оберегает бог, — подшучивал Юрий.

— У этого бога хорошие камни.

Хинт изучал осколок стены с таким видом, будто ему в самом деле поручили в этот ранний час определить долговечность часовни.

Голоса стихли.

— Идем, — позвал Юрий, — никого нет. Быстро идем.

— Да, надо идти, — шепчет Хинт.

Они заметили женщину, которая шла от деревни к картофельному полю.

Она уже тоже их увидела. Как быть: идти к ней навстречу или бежать от нее?

— Я подойду к ней, попрошу хлеба, — сказал Хинт.

— Нет, — ответил Юрий, — это опасно. Кто знает, может быть…

Юрий не успел договорить — Хинт побежал к лесу. Юрий едва поспевал за ним.

— В чем дело, почему ты так побежал?

— Женщина махнула рукой, указала на лес. По-видимому, в деревне немцы, — ответил Хинт.

Они углубились в лес, потом осторожно вышли на опушку леса и увидели в крайней усадьбе немецкий грузовик.

— Спасибо тебе, женщина, — шептал Хинт, — спасла нам жизнь.

Они снова побежали в глубь леса, залезли в кусты, сидели и молчали.

Только в этот момент Хинт почувствовал, что рука его что-то сжимает. Он даже не успел бросить осколок камня — кусок стены часовни.

— На кой черт тебе дался этот камень! — сказал Юрий. — Давай обдумаем, куда идти.

Юрий снова начал считать время. У них нет карты, нет даже приблизительного представления, что их ждет впереди.

— Нужна какая-то ясная цель, — сказал Юрий. — Надо где-то выйти на дорогу, и тогда мы поймем: приближаемся ли мы к нашей цели или удаляемся от нее.

— Теперь я ни о чем не хочу думать, — ответил Хинт.— Я хочу наслаждаться свободой. Впервые за два года я могу идти куда хочу, могу бежать, могу сидеть, могу стоять. Никто не кричит на меня. Это уже великая победа. А голод… Ничего, мы что-нибудь найдем.

Они были истощены, измучены, голодны, но считали себя счастливыми людьми. Хоть на каждом шагу их подстерегала смертельная опасность, но промелькнувшая смерть их уже не тревожила — она осталась там, в деревне. Они напоминали беззаботных детей.

— Давай не будем думать ни о хлебе, ни о дороге, — предложил Хинт.

— Давай не будем, — согласился Юрий.

Они сидели на стволе сухой ели — трава еще была мокрая после ночного дождя. Перед ними оживал лес со своей многообразной и яркой жизнью. Вот дятел возвестил характерным стуком о своем прилете. Вот появился еж. Острыми иглами он собирал пожелтевшие листья для своего зимнего логова. Летели на юг журавли. Хинт и Юрий провожали их долгим, грустным взглядом. На высокой ели сидела белка, и Хинт бросил в нее осколок камня, который он взял из часовни.

— Ты расстался со своим талисманом! — удивился Юрий.

— Не смейся, Юрий, — ответил Хинт. — Еще в институте, когда я был студентом, меня привлекали стены старых замков и храмов. Их ведь много у нас, в Эстонии. Тебе приходилось бывать в них?

— Конечно, мы приезжали с нашим учителем в Таллин.

— А я ходил в эти замки со своим профессором. Он говорил мне, что люди расточительны, как нищие, а должны быть бережливы, как богачи.

— Он был умным человеком, твой профессор, — сказал Юрий.

— Да, очень, — согласился Хинт. — Он-то и приучил меня к уважительному отношению к камню. «Камень, — говорил он, — это самая интересная книга».

— Почему же ты бросил свой камень от часовни?

— Теперь не время читать его, — ответил Хинт.

— А после войны что ты собираешься делать? — спросил Юрий.

— Не знаю, Юрий. Надо еще, чтобы наступило это «после войны».

— Мы ничего не знаем, что происходит на фронте, — сказал с огорчением Юрий и встал.

— Ты куда? — спросил Хинт.

— Пора нам побриться, умыться и переодеться к завтраку, — усмехнулся Юрий. — Пойду искать какое-нибудь болотце или лужу — хочется пить.

И ушел в глубь леса.

С момента побега прошло более суток. Теперь они думали только о хлебе. Они решили пробираться к дороге, к деревне.

Вдруг послышались шаги и голоса. Они бросились на землю, стараясь не дышать, не двигаться. Так они лежали в неудобной позе, прижимаясь к траве, пытаясь разобраться в приближающихся звуках. За эту минуту ожидания они пережили, может быть, больше, чем за минувшие сутки. Но ни бежать, ни прятаться уже нельзя было. Внезапно прямо на них из леса вышла корова, гремя колокольчиком, а за нею девочка лет десяти.