Всматриваясь в темноту противоположного берега, Женя злился на ребят, что они задерживались. Опустившись на колени, стал настраивать телевизор на волну «Альтаира». Пришлось отрегулировать и синхронизацию и частоту строк. Но вот как будто бы все правильно. Время истекало. Автомат, включающий «Альтаир», работал точно, минута в минуту. Удастся ли это увидеть? Больше всего боялся Журавлихин, что ящик с аппаратом находится где-нибудь в трюме. «Альтаир» будет принят, но что толку? Разве узнаешь, где в эту минуту проходит теплоход или баржа? Впрочем, темные берега тоже ничего не подскажут.

Загорелся голубоватым светом экран, и, к немалому волнению Жени, из тумана выплыла корма судна, по-видимому теплохода, За кормой на короткой мачте колыхалась подвешенная шлюпка. Журавлихин сразу определил, что ящик с аппаратом находился на нижней палубе вместе с другими грузами. (Вероятно, не хватало места в трюме.) Здесь были мешки, тюки. Ящики стояли в ряд. Тут же разместились огромные бутыли в плетеных корзинах, гора автомобильных шин. «Наверное, из Ярославля, — подумал Журавлихин. — Значит, теплоход уже миновал его». Вся палуба освещалась небольшим прожектором. Вода бушевала за кормой, брызги от винта поднимались жемчужной пылью.

Присмотревшись, Женя заметил две фигуры, наклонившиеся над водой. Они стояли рядом, спиной к объективу аппарата.

— Ага! Вот вы куда скрылись! — услышал Женя веселый голос.

На экране показалась тоненькая фигурка, подбежала к стоящим у борта и предупредила тоном заговорщика:

— Прячьтесь скорее. Ребята идут. Опять пристанут с вопросами. Вредные ужасно.

Журавлихин с вполне понятным интересом смотрел на эту сцену, запоминал все, что слышит, все, что видит, каждую мелочь, каждую деталь, которая могла бы в какой-то степени подсказать, где сейчас идет теплоход.

Со всех сторон, точно они и дожидались этой минуты, высыпали на палубу, как представлялось Жене, вполне взрослые ребята. Каждому из них было лет по семнадцать. Вместе с ними прибежали, смеясь и взвизгивая, как от щекотки, вот уж совсем несерьезные девицы. Визгом и хихиканьем они заглушали слова, так необходимые Журавлихину.

По его определению, сейчас заговорил «настоящий, серьезный мужчина», который стоял с молодой женщиной под руку, чуть опираясь о борт.

— Значит, едете в Сталинград? — спросил он у ребят. — Надолго?

— Всего на два дня. Мы ведь экскурсия, — ответил кто-то с сожалением.

— Два дня открытых дверей, — сказал парень, стоявший на первом плане, рядом с объективом. Лицо его было видно не совсем четко, расплывчато.

Из дальнейшего разговора Женя узнал, что все эти ребята окончили десятилетку. Сами они с Рыбинского моря, из Щербакова. Выбирают себе путь в жизни.

— А вы, молодой человек, — обратился «серьезный мужчина» к соседу, — тоже на два дня?

— Нет, на два месяца. Я студент-практикант. Еду на строительство бумажного комбината.

Женя заметил, как все бывшие десятиклассники сразу повернули головы в сторону скромного студента. Еще бы, целых два месяца! Он выбрал себе дело по душе и уже сейчас почувствует, что оно собой представляет. Ребятам пока еще далеко до этого — пока лишь присматриваются.

— Я слышал, вы едете в Куйбышев? Надолго? — спросил студент, поднимая голову и смотря на молчаливую женщину.

Она доверчиво положила руку на плечо своего спутника.

— На два года.

— Гляжу я на вас, молодые люди, и диву даюсь, — вдруг услышал Женя хрипловатый старческий голос. — Самонадеянный народ. Срок назначили — два года. Да разве Волга наша отпустит вас? Все равно обратно приедете.

Жене не видно было, кто это говорит. Вероятно, старик сидел сбоку от «Альтаира», но очень близко, так как микрофон отчетливо передавал не только его слова, но и дыхание.

— Вот я, к примеру, человек неученый, кладовщик, — продолжал невидимый рассказчик. — Как началась стройка под Куйбышевом, и я со всеми приехал. Желающих тогда множество было. Работал кем придется, потом на курсы поступил. Сейчас дежурным монтером стал. Сами понимаете, что за должность такая дежурный монтер. А раньше грузчиком был. Здешний. Пристань нашу недавно проехали. Слыхали небось…

Вероятно, он назвал бы сейчас пристань, но «Альтаир» выключился.

Женя от досады скрипнул зубами. Вот не везет! Ошибся Левка, «Альтаир» вовсе не счастливая звезда. В самый нужный момент исчезает. Догоняй ее, лови! Ищи свое счастье!

Последний пригородный поезд уходил в Горький через пятьдесят минут. Женя знал расписание ночных поездов, так как предполагал вернуться в город именно в это время. Надо было, не теряя ни минуты, мчаться в Горький и там поймать теплоход. Журавлихин знал, что «Альтаир» едет на теплоходе: видел за кормой брызги и слышал шум винта, резко отличающийся от равномерного шлепанья колес по воде. Беда в том, что почти все волжские суда были теплоходами или даже дизель-электроходами. Не легко искать судно по этому признаку.

Послышались тяжелые шаги — возвращался Митяй.

— Видел? — прежде всего, спросил он, заметив беспокойство Жени.

— Да, ящик — на корме теплохода. Судя по всему, утром будет в Горьком… А где же Левка?

Митяй развел руками.

— Учи сороку вприсядку плясать! Ничего не вышло. Уж я ему доказывал, просил, умолял, хотел на руках нести. Черта пухлого он послушался! Обещал скоро прийти.

Журавлихин решил было отчитать Митяя за нерадивость, но вспомнил, что сам разрешил Усикову отправиться на фабрику, и промолчал.

Надо было что-то предпринимать. Во всяком случае, не сидеть здесь, на берегу. Митяй собрал в кучу все их нехитрые пожитки. Женя закрыл чемодан с телевизором, развинтил на части сложную конструкцию антенны и спрятал ее в чехол. Оставалось всего лишь сорок минут. За это время нужно было добежать до станции. А как же Левка? Без него нельзя ехать.

Сжимая увесистые кулаки и горячо проклиная беспечного Левку, Митяй ходил по берегу, всматриваясь в темноту — не покажется ли лодка?

Усиков задержался всерьез. Проходили минута за минутой. Уже нечего было думать о ночном поезде. К утру бы только добраться до города. Митяй знал, что в Горьком не меньше десятка пристаней, или, как их часто называют, дебаркадеров. Можно ли найти пропавший ящик, даже если ты знаешь, что он стоит на корме одного из теплоходов? Догадайся, к какому дебаркадеру он пристал! Чепуха! Ничего не выйдет. Мелькнула мысль — дать телеграмму в Горьковский речной порт. Впрочем, там бы лишь посмеялись над ней. «Просим найти и оставить до нашего приезда ящик, который стоит на корме одного из теплоходов, прибывающих утром в Горький», — примерно так представлял себе Митяй полный текст телеграммы. Глупо и неубедительно. Ящик ничем не отличается от других ящиков, таких тысячи. «Во всем виноват один Левка, — успокаивая себя, решил Митяй. — Вот попрыгунчик! Если б не он, осматривая корму каждого теплохода, нашли бы аппарат обязательно. Пусть теперь пеняет на себя».

Злость закипала в нем. «Что делать? Что предпринять? Связаны по рукам и ногам. Левка — абсолютное дитя, ребенок, нельзя его оставлять одного. Как он может узнать, куда мы уехали, даже если нам удастся пристроиться с попутной машиной?»

Митяй предложил Журавлихину ехать в Горький, а сам он побежит за Левкой.

— Где-нибудь в городе встретимся, — убеждал Митяй.

Нет, и на это не согласился начальник, — как старший, он отвечал за ребят и не мог их покинуть. Решили все-таки подождать «инспектора справедливости». Но как он несправедлив к своим друзьям!

По реке проплывали буксирные суда, баржи, ярко освещенные теплоходы. Может быть, на одном из них находился «Альтаир»?

Женя скучал, нервничал, вспоминал странную передачу из «собачьего мира», хотел было рассказать о ней Митяю, но мысли его опять и опять возвращались на корму теплохода, где стоял ничем не примечательный ящик.

Приближалось время передачи. Женя открыл чемодан. Митяй неторопливо собрал антенну, включил приемник. Сейчас самое главное — определить название судна.