Конструктор зверел, превращался в лютого тигра, когда кто-нибудь из этих ученых, размахивая бумажкой с резолюцией, требовал найти «местечко» для его аппаратов. А в резолюции начальника конструкторского бюро было сказано: «Товарищу Пояркову. Прошу переговорить. Постарайтесь помочь». Начальник знал, что диск перегружен, камеры забиты донельзя, но все же уступал настойчивости заинтересованных лиц. Пусть сами смотрят, диск, как говорится, не резиновый. Он хоть и может увеличиваться в объеме, но камеры для аппаратуры остаются такими же тесными.

Такова была обстановка, когда Борис Захарович повел своего гостя к Пояркову. Надежда на успех казалась ничтожной, но стремление старого инженера применить телевидение для службы погоды и помочь Пичуеву в решении его собственных задач заставило действовать достаточно напористо.

Пичуев с любопытством рассматривал цилиндр, поддерживающий диск. Это было прочное сооружение из ребристого металла, выполняющее роль своеобразной причальной мачты, как у дирижаблей. Но это сравнение было не совсем точным: диск вплотную садился на основание, а не болтался по ветру, как дирижабль, после приземления диск закрепляли на вершине цилиндра.

— Прошу! — Борис Захарович открыл овальную дверь и пропустил гостя вперед.

Внутри цилиндра шла винтовая лестница. Пичуев обратил внимание на прочность и надежность конструкции, поддерживающей диск; ребристый металл служил только облицовкой решетчатой формы, похожей на каркас гигантской пароходной трубы. Сверху, из круглых иллюминаторов, лился неяркий, рассеянный свет.

Пичуев слышал под собой гулкий топот и легкое постукивание трости. Это поднимались вслед Борис Захарович и Бабкин.

Но вот молодой инженер взобрался на самую верхнюю площадку и остановился. Над головой темнел люк, к нему вела тонкая лесенка, похожая на самолетную.

— Теперь карабкайтесь за мной, — сказал Дерябин и, кряхтя, полез в люк. Пусть лучше я буду первой жертвой.

Бабкин решил, что на этот раз Поярков будет швыряться тяжелыми предметами. Сегодня он категорически запротестовал против пустяковой дополнительной батареи. Ясно, что после этого он не согласится на установку громоздкой телевизионной аппаратуры.

Поднимаясь вверх и наблюдая за мелькающими над головой белыми туфлями Пичуева, Тимофей глубоко ему сочувствовал и всем сердцем желал, чтобы инженер не ушел отсюда обиженным.

Будто в узкую трубу протискивался Пичуев, локти его касались гладких стенок. Это было так непривычно-странно, что он уже позабыл о предстоящей встрече с Поярковыми гораздо больше интересовался самой конструкцией диска, чем размещением в нем аппаратов.

Прежде чем начать дипломатический разговор с Поярковым, Борис Захарович показал гостю механизмы управления. Они могли сжимать или увеличивать гофрированную металлическую оболочку диска, изменяя его объем. Это происходило либо автоматически по мере подъема диска, либо по желанию человека, посылающего радиосигналы с земли.

Дерябин привел пример, поясняющий эту систему: при включении реактивных моторов на большой высоте диск как бы сплющивается, превращаясь в своеобразную «летающую тарелку».

— То есть пугало американского обывателя, — усмехнулся Вячеслав Акимович.

— Угадали. Мы уже подшучивали над конструктором. Американские газеты скоро завопят, что они были правы: у русских действительно существуют летающие диски — новое секретное оружие.

«А ведь это вполне возможно. Стоит только появиться на страницах американской газеты сообщению своего московского корреспондента, что видел над Химками летающий диск, как местные писаки сразу же обработают эту сенсационную новость, начнут кричать, будто бы диск уже замечен «очевидцами» у западных границ Штатов. Грустно, конечно, но что поделаешь».

Пичуев осматривал летающую лабораторию, где все было приспособлено для решения сложнейших научных задач.

Небо над родиной бесконечно. Дерзкая человеческая мысль проникает в глубины вселенной. Скоро мы будем рассматривать далекие миры — глазами телевизионных камер. Но как сделать, чтоб все люди нашей планеты своими глазами увидели новый, почти незнаемый ими мир? Как показать «среднему американцу», отравленному ложью, кого воспитывают в ненависти к Советской стране, как показать ему нашу великую правду, мирный труд строителя, чтоб понял нас и нашу тревогу за судьбы всего человечества?

Молодой инженер уже не слушал рассказа Дерябина, скользил равнодушным взглядом по панелям приборов, односложно делал свои замечания и думал только об одном:

«Нашу страну должен видеть весь мир!» Он хотел, чтоб на экранах телевизоров у англичан, французов, голландцев, греков появились улицы наших городов, берега Волги, стройки и заводы, колхозные поля и бывшие пустыни. Весь мир должен увидеть наших людей, творцов и созидателей, видеть в труде, чтоб понять душу советского народа.

Вячеслав Акимович хотел как можно скорее встретиться с Поярковым, чтобы услышать от него согласие на проведение первых опытов, но Дерябин не торопился, подробно рассказывая гостю о спектрографах и актинометрах новой конструкции, будто и не замечая его нетерпения.

Рассеянно дотрагиваясь до полированных кубиков, где тикали часовые механизмы, жужжали крохотные моторчики, щелкали автоматические выключатели, Пичуев мысленно задавал себе вопрос: «Если телевизионный передатчик будет поднят в ионосферу, то можно ли его принять за несколько тысяч километров от места подъема?» Инженер вспоминал формулы, представлял себе клетчатые графики, пересечение кривых, высчитывал в уме напряженность магнитного поля и тут же отвечал положительно: «Да, можно».

Он спрашивал себя о выборе волны для радиолинии, идущей к диску, о весе передатчика, об антеннах и прикидывал, сколько нужно времени, чтобы смонтировать всю телевизионную установку. При этом он испытывал радостное чувство. Решение казалось близким, все вопросы находили свой ответ. Еще бы! Знаний у инженера Пичуева достаточно, они аккуратно разложены по полочкам в кладовой памяти. Мысленно вычерчивал он разные схемы. Вот самая простая. В летающей лаборатории устанавливается обыкновенный телевизионный приемник и принимает программу Московского телецентра. Через передатчик, тоже находящийся в диске. Она транслируется чуть ли не по всей стране. Дерябин упоминал о способности диска долгое время находиться на одном месте, повисать в безвоздушном пространстве, вроде вертолета. В данном случае используется сила реактивных моторов.

Пичуев видит, как перед глазами разворачивается новый чертеж.

В центре диска вычерчены два квадратика. Это передатчик и приемник. Внизу, то есть на земле, стоит автобус. На кузове — буквы «ПТУ», что означает: передвижная телевизионная установка. Такие машины подъезжают к театру или стадиону, откуда должна идти внестудийная передача. Это — обычная проверенная система, уже давно применяющаяся в телевидении.

Вячеслав Акимович представляет себе как бы вышитую на чертеже красную пунктирную линию. Мелкими стежками тянется она от машины, но не к телецентру, как всегда, а к диску. Оттуда веером расходятся еле заметные линии и падают, как дождь, на землю. Линии идут к телевизорам, которых — как мечтал инженер будет очень много, во всех уголках страны и далеко за ее пределами.

— Куда же он запропастился? — удивился Дерябин, возвратившись в центральную кабину вместе со своими спутниками.

Пояркова нигде не было, хотя Бабкин и утверждал, что конструктор оставался в диске.

— Наверное, к моторам пошел, — высказал Он предположение. — Тут я одного инженера встретил, товарищ Поярков с ним здорово поспорил.

— Что ж ты раньше не сказал? — недовольно заметил Борис Захарович. — Все ясно, спор должен заканчиваться на месте преступления. Пошли туда!

Он решил, что время для переговоров выбрано неудачно. Поярков расстроился окончательно, когда узнал о повышенном расходе горючего в основных двигателях. Потолок летающей лаборатории резко уменьшался, так как потребовалось заполнить все баки. Сегодня для объяснений должен был приехать конструктор двигателей. Можно ему посочувствовать.