Он поклонился, вывернув шею так, что его черные без зрачков глаза уставились на каменные своды над Темной Рекой.

Корабль Мертвецов плыл теперь вдоль солнечной стороны, но люди, попадавшиеся на берегу, его не видели. Они спокойно занимались своими будничными делами, и только какая-то толстая крестьянка, половшая огород, вдруг схватилась за сердце и уставилась туда, где за кустами боярышника проплывало мрачное судно.

— А тебе, матушка, пора в Макабраск, а то и поплясать толком не успеешь, — проворчал Хрон.

— Что это за Макабраск? Город? — спросил король.

— Кладбище невинноубиенных младенцев, — пояснил кормчий, — веселое местечко, если вы понимаете, о чем я. Сейчас сами увидите — мы пристанем там, чтобы принять на борт груз.

Впереди показалось ровное, утоптанное множеством ног место, обнесенное полурухнувшей галереей. Под ее обломками кое — где виднелись запущенные, заваленные горами мусора могилы. Галерея обрывалась у берега и в плане напоминала конскую подкову. Через уцелевшие арки и проломы внутрь этой странной арены валом валил народ.

Керб зарычал громче, лопасти закрутились быстрее, тени мелькали между спицами, как белки в потешных колесах, на которые так любят глазеть праздные зеваки в танасульском зверинце. Хрон навалился на рулевое весло, направляя судно к деревянной пристани.

Борт, покрытый ногтями мертвецов, шаркнул по мокрым доскам, и Корабль Мертвецов застыл у причала.

Никто из толпившихся на площади на него не смотрел. Здесь шла стремительная, самозабвенная пляска. Мужчины, женщины и дети, старики и молодежь, знатные особы в роскошных платьях и нищие в лохмотьях кружили в пестрых хороводах, парами и в одиночку, заламывали шапки, рвали на груди рубахи, били ладонями по коленям, пускались вприсядку или колесом, девицы высоко подбрасывал ноги в срамном нак — наке, обнажая свои прелести до пупа, почтенные матроны крутили толстыми задами и проворы — мальчишки, не забывая кривляться и гримасничать, ныряли им под многочисленные юбки…

Зрелище сие можно было бы счесть за деревенскую ярмарку, если бы не отсутствие музыкантов. Плясуны выделывали свои коленца в полном молчании, только сопение да оханье слышались над площадью. Люди щерили зубы в улыбках, кто-то даже хохотал хрипло и надсадно, но музыки, способной вдохнуть в происходящее хоть какой-то смысл, не было, и странные танцы производили удручающее впечатление.

— Эти люди сбежали из скорбного дома? — спросил Конн, оборачиваясь.

Дверь задней надстройки была открыта, Хрон куда-то исчез.

— Они прибыли в Макабраск, дабы принять свою участь, — пропищал над ухом голосок Бу. Дух-хранитель устроился на правом плече короля, крепко вцепившись лапками в ворот безрукавки. — Многим из них придется подняться на борт Корабля Мертвецов.

— Тогда чего они так веселятся?

— То, что ты видишь, называется Пляской Смерти… Смотри!

Среди плясунов появилась согбенная серая фигура. Голову скрывал капюшон, полы длинного одеяния волочились по земле, разлетаясь в стороны и открывая втянутый голый живот. Поначалу Конну показалось, что пояс неведомого существа украшен желто — зелеными подвязками, но, присмотревшись внимательней, король содрогнулся от ужаса и отвращения. Живот был вспорот, из прорехи свисали внутренности, облепленные роем жирных мух.

Передвигаясь неверными шажками старенького учителя танцев, серое существо семенило в гуще плясунов, и те отшатывались в сторону, не прекращая, впрочем, скалить зубы и танцевать.

— Кто это? — шепнул Конн похолодевшими губами.

— Малах Га-Мавет, — так же тихо отвечал дух-ящерка, — демон-истребитель, посланец Нергала. Он решает, кому отправиться на левый берег Темной Реки.

Га-Мавет тем временем приблизился к тощей женщине в темном одеянии и выпростал длинную руку. Серая ткань широкого рукава соскользнула, открывая кости с висевшими клочьями остатками плоти. Демон легко, даже ласково, коснулся плеча женщины; она замерла, сгорбилась, невидяще шаря вокруг мутными глазами, и побрела к пристани. За ней последовал старик с клюкой, толстяк с явными признаками базедовой болезни и весь покрытый гнойными язвами нищий — все они тоже удосужились прикосновения посланца Нергала.

Никто не провожал их даже взглядом — неистовая пляска продолжалась.

— Как они покорны… — пробормотал король, удрученный безмолвным действом.

— Это больные, силы их истощены, и смерть для них — избавление, — пояснил Бу. — Но не все столь легко согласятся переплыть Гьёлль…

Малах Га-Мавет все так же неторопливо бродил средь толпы, выбирая новые жертвы. Вот он задержался возле упитанного горожанина в добротном платье и застыл, как бы раздумывая.

— Нет! — завопил человек, закрывая руками мясистое лицо. — Погоди! Мне уже дважды делали кровопускание, и лекарь говорит, что я пойду на поправку! Все это из-за разлития желчи… Повремени!

Костлявый палец коснулся его плеча. Мужчина всхлипнул, руки его опустились, он силился еще что-то сказать, но только махнул рукой и побрел к причалу.

Вслед за ним поплелся франтоватый вельможа с золотыми серьгами в ушах. Только что он лихо отплясывал замысловатый менуэт с разодетой дамой, но, как только дама уронила платок и вельможа склонился, чтобы поднять его с земли, костлявый палец коснулся его плеча.

— Как! — воскликнул несчастный, с ужасом глядя на кровавое пятно, расплывавшееся по кружевам его щегольского камзола слева от ряда золотых пуговиц. — Муженек все же подослал убийц!..

Он выпрямился и ошалело уставился в темноту под капюшоном Га-Мавета.

— Может, рана не смертельна? — спросил вельможа с робкой надеждой. — Я могу нанять самого искусного лекаря… Любые противоядия, грязевые ванны… Я слишком молод, чтобы умирать, проклятая потаскуха! — заорал он вдруг в лицо своей возлюбленной.

Дама взвизгнула и, подобрав юбки, побежала к арке, отделявшей Кладбище невинноубиенных младенцев от мест более уютных. Демон-истребитель не стал ее преследовать: видимо, девице предстояло еще немного погрешить в Земной Юдоли. Ее кавалер, наблюдая это поспешное бегство, сник и покорно потащился к берегу.

Обреченные все шли и шли к пристани, и возле борта Корабля Мертвецов мало-помалу собралась целая толпа. Покорные своей участи люди (или уже — тени?) поглядывали вверх, туда, где у борта стоял Конн с духом-хранителем на плече, и король невольно отвел глаза, вновь глянув поверх голов — на площадь, которая уже почти опустела.

Там, царапая щеки и посыпая голову пылью, билась какая-то молодая женщина. Она то каталась по земле, то простирала к Темной Реке худые обнаженные руки. Демон стоял рядом, вытянув узловатый палец по направлению к кораблю.

— Ты не можешь ее заставить! — забывшись, громко воскликнул король. — Она слишком молода и прекрасна, чтобы умирать!

— Ошибаешься, — печально шепнул Бу, — вовсе не эту женщину посылает Малах в обитель Безжалостной Хель…

И тут Конн увидел: прямо по воздуху плыл в их сторону маленький розовый сверток. Негромкий детский плач сопровождал его скольжение, и вопли матери неслись следом…

— Он отнял новорожденного ребенка… — Шепот духа-хранителя дрогнул и прервался.

— Это несправедливо! — Конн невольно сжал рукоятку ножа с обломанным лезвием. — Неужели ничем нельзя помочь?

— Ничем…

Нож гнома явно не годился. Конн пошарил за поясом, и пальцы его наткнулись на дудку Дамбаэля. Не сознавая, что делает, король извлек инструмент ямбаллахов и поднес его к губам. Томные, обволакивающие звуки понеслись с борта мрачного корабля навстречу медленно плывущему ребенку. Звуки были столь густы и насыщены, что напоминали сонные потоки Воды Забвения; они подхватили розовый сверток и понесли его обратно — в руки матери.

Конн ждал, что Малах Га-Мавет немедленно обрушит свой гнев и на женщину, и на ребенка, и на него самого, но демон-истребитель равнодушно отвернулся и зашаркал прочь, к новой жертве.

Когда чуть было не утраченный малыш оказался в руках матери, она крепко прижала его к груди, вскочила и бросшщсь бежать к пролому в галерее, оглашая воздух безумным хохотом…