Она нервно вертела в пальцах спичечный коробок.

— Ну да. Поесть пражской ветчины. Местная достопримечательность. А потом пойти в цирк Буша?

— А почему бы нет?

Она со злостью посмотрела на него и почти прорычала:

— Ты меня принимаешь за идиотку? Это уже в третий раз. Конечно, это бесподобно, но в третий раз! Нет, хватит!

Удивленный столь бурной реакцией, он положил ложку на стол.

— Ну, а в кино… или в театр…

— Хватит, Рихард! Оставь эти развлечения для себя, ты хоть по-чешски понимаешь. А я… и потом, решено, я уезжаю. Позвони, чтобы мне забронировали место в самолете. Здесь я сойду с ума.

Она бросила коробок и чуть не опрокинула его стакан с вином.

— Ты считаешь, что это жизнь? Я даже не могу поговорить со слугами. Все, что у меня есть, это ты. И то, когда ты не на рыбалке.

— Если хочешь, сегодня после обеда я не пойду.

Она посмотрела на него, чувствуя, что в ней поднимается волна ярости. Затем встала, резко отодвинув стул.

— Иди! На рыбалку, к черту, к дьяволу! Ты и твои проблемы…

Он подошел к ней. Она стояла у окна, высунув голову наружу.

— Ну, Ирэн, подожди, — примирительно сказал он, — не будем ссориться. Иди поешь.

Он хотел повернуть ее к себе, но она заупрямилась.

— Не липни, — грубо оборвала она. — Я решила, что уеду. Я не могу больше.

Ему все-таки удалось повернуть ее и прижать к стене.

— Не делай этого. Знать, что ты там свободна, а я заточен здесь… Нет, не делай этого, Ирэн. А потом, как же наш договор?

Она попыталась вырваться.

— Плевать мне на него. Я уеду, и все.

— А сорок миллионов?

— Останутся у меня.

Он резко прижал ее к себе, чувствуя обнаженные ляжки и грудь.

— Шлюха. Прежде чем ты слиняешь отсюда, я тебя пришибу!

— Слова.

— Нет, я сделаю это. Ты мне нужна, и ты это знаешь и злоупотребляешь этим.

Она опустила голову, и ее волосы наполнились солнцем.

— Я уезжаю, Рихард. Я здесь больше не могу. Поставь себя на мое место.

— Поставь ты себя на мое. Я — пропащий, затравленный человек.

— И богатый!

Она откинула пряди волос, закрывавшие ей лицо, и посмотрела ему в глаза.

— А если я останусь, сколько я получу?

— Что?!

Он даже подскочил от такой наглости. Он знавал женщин жадных, развратных, злых. Но эта…

— И ты смеешь? — закричал он, тряся ее. — Ты смеешь требовать с меня еще денег, когда мы договорились о сумме? Шлюха! Убирайся!

Она засмеялась тем горловым смехом, который его всегда выводил из себя. Он замахнулся на нее, но не ударил, потому что на лестнице послышались тяжелые шаги Анны.

Он сел за стол. Анна вошла с блюдом, на котором лежала вареная телятина с морковью.

— Нет мням-мням? — укоризненно обратилась она к Ирэн, видя, что ее тарелка нетронута.

— Мадам плохо себя чувствует, — объяснил ей Рихард на ломаном чешском.

Чтобы не выдать себя, он говорил на родном языке с акцентом. Анна сокрушенно покачала головой и, собрав тарелки, вышла.

— Значит, ты не будешь есть? — настаивал Рихард.

Ирэн смотрела в окно и не отвечала. Он снова подошел к ней.

— Давай помиримся.

Она отрицательно качнула головой, и снова ее волосы заплясали на солнце.

— Нет, я уезжаю. Если только…

— Если только я не дам тебе денег, так? Ты этого хочешь?

— Я хочу этого.

Она ответила твердо, и, когда он открыл рот, она опередила его.

— Не оскорбляй меня. Или ты даешь, или нет.

Он покраснел от ярости и выкрикнул:

— Но если я уступлю, через месяц все начнется сначала. Тебе всегда мало. Кроме того, все мои деньги в Риме. Здесь только несколько миллионов долларов.

— Я могу съездить туда.

— И не вернуться!

— Ты же мне доверяешь, разве нет?

Он тронул ее за локоть.

— И да, и нет. Но ты мне нужна. Я не могу жить здесь один. В этой стране, где я никого и ничего не знаю. Один я здесь долго не протяну. Сделаю какую-нибудь глупость.

Он вытер пот тыльной стороной ладони и, нахмурившись, сказал:

— Я тут на рыбалке уже подумывал, как нам выпутаться. И дать тебе денег, раз ты только о них думаешь. Есть один способ вернуться в свободный мир.

— Ты забываешь о Ярде и банде Дюка.

Он закурил «голуаз» из последней пачки и продолжил:

— Оставим пока легавых. От них я всегда улизну. Что же до банды… Если я ей возмещу убытки…

— Чем? — иронически спросила Ирэн. — Ты же их прилично порастряс, эти четыреста двадцать тысяч фунтов! Из них вылупились и мои сорок миллионов! Ты же их у меня не отберешь?

Он ее не слушал.

— После того, как я спас для них блокнот с адресами…

— И украл их деньги.

Он недобро взглянул на нее.

— Я верну их, даже с процентами.

На этот раз она повернулась к нему.

— Что ты хочешь сказать?

— Хочешь стать миллиардершей? Хотя бы в старых франках.

— Куда ты клонишь?

Вдруг она догадалась.

— «Пражское солнце»?

Он усмехнулся и похвалил ее:

— Быстро соображаешь!

— Да ты с ума сошел! Как ты думаешь…

Он остановил ее жестом.

— Молчи и слушай. Я чувствую, что осуществлю это. Я много думал. Только брать его нужно с людьми оттуда, потому что здесь у меня никого нет. И, кроме того, нужны средства. У банды все это есть. Значит, нужно найти представителя Дюка — Чарли — и предложить ему это дело. Моя жизнь за «Пражское солнце». Дело века.

— Но…

— Пусть они оставят меня в покое и дадут половину куша. Вот все, чего я прошу.

— А я? — с горящими глазами прошептала Ирэн.

— Ты получишь половину моей доли. Идет?

В голубых глазах Ирэн презрение сменилось восхищением. Она задумалась.

— Так ты… — проговорила она после короткой паузы. — Ты действительно веришь в то, что это осуществимо?

— Да, если согласится Дюк. Но его нужно убедить. И этим займешься ты.

— Но ведь никто не знает, как к нему подступиться!

— Да, но ты убедишь Чарли. Он встретится с Дюком. В любом случае он направит кого-нибудь сюда, чтобы вести со мной переговоры и чтобы я показал «Пражское солнце». Пока ты будешь там, я обдумаю план более детально. Но я чувствую, что мы осуществим это. Каково твое мнение?

Она нежно прижалась к нему.

— Когда ты зарезервируешь мне место в самолете?

— Немедленно. И сегодня же мы поедем покупать тебе билет.

— А Иво? Почему ты не берешь его в дело?

— Это неосторожно. Он проникся здешними идеями и откажется. С другой стороны, нужны профессионалы. Объясни все Чарли. Пусть он или кто другой приедет осмотреть все на месте. Разумеется, с фальшивыми бумагами.

Пока он говорил, его взгляд опустился на ее бедра и остался прикованным к выпиравшим из шорт ягодицам. Она выбросила окурок в окно, скрестила ноги и прошептала, опустив ресницы, чтобы скрыть блеск глаз:

— Ты ведь хочешь, а?

— Да, — прошептал он.

— А твой обед?

Но он уже увлек ее в их комнату к широкой кровати цвета меда, захлопнул дверь ударом ноги и нежно обозвал ее.

— Шлюха. Маленькая шлюха.

И повалил на кровать. Внизу Яромир и Анна, уставив глаза в потолок и затаив дыхание, слушали первые крики.

Если не считать грозы, повалившей в лесу несколько сосен, — в Низборском округе, где был охотничий домик, стояла непрерывная жара. На взятой напрокат «шкоде» Рихард Тубек въехал на территорию лесничества, остановился у домика и вышел из машины. На нем была соломенная шляпа, сандалии на босу ногу. В руках он держал карпа фунтов на восемь.

— О! — воскликнула Анна, вышедшая на шум мотора.

Рихард отдал ей рыбу и спросил:

— Почты не было?

— Нет, — ответила женщина. — Но вам звонили. Сказали, что перезвонят в семь часов.

Сердце Тубека забилось сильнее, и он положил руку на грудь.

— Кто?

Толстуха Анна пожала плечами в знак того, что не могла ему помочь.

— Не знаю. Звонок был из Праги. Вдруг разговор прервался. Это бывает часто.