— Алло! Шеф? Говорит П.Ф.114. Вы меня слышите?

— Да, я вас слышу.

— Неизвестный мужчина высокого роста только что вышел из парка на Шоссе. Описание совпадает с Людвигом Кельбергом.

— Куда он направляется?

— Он вскочил в автобус и уехал.

— Что? Что вы несете? — взревел Салеско, потерявший самообладание.

— Мужчина вышел из парка как раз в тот момент, когда подошел автобус. Он сразу в него вскочил. Все произошло так быстро, что я не успел его сфотографировать, но я почти уверен, что это Кельберг.

— В какой он сел автобус? — спросил Салеско.

— Едущий в сторону ипподрома.

Советский полковник, не дожидаясь окончания диалога, включил мотор «шкоды» и тронулся на полной скорости. Не поворачивая головы, он сказал Салеско:

— Прикажите всем машинам следовать по Шоссе до ипподрома. Через несколько минут они получат более точные инструкции.

Офицер Сигуранты передал приказ русского, продолжающего с неоспоримой виртуозностью вести машину.

«Шкода» проехала около двадцати метров и вписалась в автобусную дорожку.

В это время Салеско получил информацию о задержании Мареско, который был ранен.

— Банда кретинов! — вопил комиссар. — Вы не могли его приколоть, не подстрелив?

— Мы не виноваты, шеф, — объяснял агент П.8. — Мареско был вооружен и сам себя ранил. Мне кажется, он хотел застрелиться, но пуля пробила ему только челюсть…

— Ладно, вызовите «скорую помощь» и отвезите его в клинику Депо. Я свяжусь с вами позднее. Сейчас приоритетную связь получают П.М.12 и П.М.17.

В то время как Салеско срочно перегруппировывал свой штат, чтобы успешно завершить маневр, Людвиг Кельберг готовился к выходу из автобуса.

Стоя на тротуаре, он пропустил черную «шкоду», прежде чем перейти улицу.

Салеско пробормотал:

— Точно он.

Полковник Миренко сказал:

— Я был уверен, что он замешан! Все эти немцы сукины дети. Он у меня на мушке уже полгода.

«Шкода» продолжала свой путь, не обращая внимания на Кельберга.

На самом деле Салеско отдал приказ полицейским машинам об установлении слежки по ставшей классической формуле, называемой «преследование спереди», согласно которой клиента одновременно ведут два полицейских: один спереди, другой сзади. Последний находится за пределами видимости сопровождаемого лица и получает информацию по рации от своего коллеги.

Людвиг Кельберг сел за руль серого «опеля», захлопнул дверцу, повернул ключ зажигания.

Вытянув руки на руле, он тяжело вздохнул.

«Уф, я снова выпутался, — подумал он, — однако был на волоске».

Теперь, считая себя в безопасности, Кельберг хотел обстоятельно обдумать ситуацию.

В любом случае положение было бедственное, если не сказать — катастрофическое.

Что же произошло на самом деле? Вмешательство полиции, судя по всему, не было случайным. По-видимому, Янош Мареско попал под подозрение Сигуранты, и за ним была установлена слежка, которую, не имея опыта, Мареско не заметил, и полицейские, переодетые в штатское, довели его до парка Филипеску.

Другими словами, это означало, что Мареско находился под колпаком.

Келберга тревожило, что моральная уязвимость Мареско делала его легкой добычей для служащих политической полиции. Мелкий румынский чиновник никогда не выдержит издевательств своих палачей.

Подверженный хронической депрессии и тревоге, наивный и безоружный перед силой, он расколется еще до получении первых ударов.

То, что Янош Мареско все выложит, было очевидно.

Кельберг сжал кулаки в бессильной ярости.

«Надо работать только с профессионалами. Из-за этого несчастного все может провалиться. Дело, на которое я натратил месяцы подготовки и которое только начало приносить ожидаемые результаты, сорвется», — думал он с отчаянием.

Будучи реалистом, немец подавил свой гнев и решил осмыслить ситуацию.

У него было два выхода, вернее, три: оставить все как есть и спешно уносить ноги; занять выжидательную полицию; забрать архивы и материалы и скрыться.

«Даже если предположить самое худшее, — рассуждал он, — в моем распоряжении есть три или четыре часа. Мареско не станут допрашивать до утра. И только после того, как он назовет имя человека, с которым встречался в парке Филипеску, Сигу ранта отправится с визитом ко мне. Следовательно, я спокойно могу вернуться к себе, набрать вещи и отправиться в путь на „мерседесе“».

Выход найден: он оставит «опель» в условленном месте и помчится на «мерседесе» в Арад, где верные друзья старого Бюльке переправят его в Югославию.

Несмотря на сложные политические события, агенты Бюльке оставались очень предприимчивыми, и на них можно было рассчитывать при любых обстоятельствах.

«Я доверю им архивы и закодированные документы, спрятанные в сиденьях „мерседеса“, — решил Кельберг. — Они не смогут меня упрекнуть в том, что я не использовал всех возможностей!»

Решительным жестом он включил мотор, зажег фары и тронулся с места.

В Париже, на четвертом этаже старой казармы, в которой размещаются различные отделы Службы Внешней Информации и Контршпионажа (СВИК), Франсис Коплан внимательно слушал объяснения толстого Дулье.

Толстяк держал в руках необычный прибор.

— Как вы видите, Коплан, — комментировал он, — механизм приводится в действие пятью разными способами. Как только вы запустили эту штуковину, я вам гарантирую, что она будет верной ловушкой. Разумеется, все двери и окна оснащены невидимыми зажимами. Кроме того, холл и главные комнаты просвечиваются тройным пучком черного света. Наконец, некоторая мебель тоже оснащена ультразвуковой системой.

Широкое лицо легендарного Дулье осветилось хитрой дьявольской улыбкой. В качестве заведующего технической лабораторией СВИК он мог, а точнее, должен был давать волю своему творческому воображению и наклонностям гениального мастера самоделок.

В данном случае новая игрушка, достоинства которой он демонстрировал Коплану, предназначалась не для СВИК, а для личного пользования. Несколько недель назад в загородный дом техника в окрестностях Фонтенбло проникли грабители и унесли разные предметы, реальной ценности не представляющие, но к ним был очень привязан их владелец.

Все смеялись над злоключением «Колдуна», как его здесь называли. Глубоко оскорбленный Дулье поклялся, что его больше не проведут.

— С такой штуковиной, — гремел он, глядя на Коплана, — мои рецидивисты вынуждены будут согласиться, что хорошо смеется тот, кто смеется последним!

Коплана заинтересовали некоторые особенности западни, с которыми его знакомил Дулье.

— На вашем месте, — сказал он технику, — я показал бы это устройство патрону.

— Вы думаете, это может заинтересовать Старика?

— Я думаю, что ваша игрушка приведет его в восторг.

— Поскольку вы — инженер, — подчеркнул Дулье, — мне очень важно было услышать ваше мнение, прежде чем показывать ее кому бы то ни было другому.

Мне кажется особенно примечательным в этой ловушке то, что ее механизм работает бесшумно.

На сегодняшний день это огромное достижение — синхронизация сигнала тревоги и фотографии.

Дулье проникновенно покачал своей большой головой.

— Располагая сверхчувствительной эмульсией, мы непременно получим клише. С другой стороны, объектив вращается на шарнире, это значит, что вор в любом случае попадет в объектив, подобно киноактеру, позирующему перед камерой.

Коплан задумчиво теребил подбородок.

— Послушайте, Дулье, — сказал он. — Если Старик не свяжет нас по рукам, я готов купить патент, чтобы обеспечить за нами приоритет на данное изобретение. Его будет использовать «Кофизик», общество, акционером и администратором которого являюсь я, ваш покорный слуга. Ваша игрушка принесет нам небольшую прибыль. Само собой разумеется, мы делим ее поровну.

— Приятно это слышать, — согласился Дулье. — Если хотите, поговорим об этом, как только я по…